|
Отличники природоведения |
 |
| Фото: АЛЕКСЕЙ КУДЕНКО |
Вячеслав Паньков, директор Гильдии экологов: "Экологи нужны, чтобы не допустить необратимых изменений в природе"
— С чего началась ваша работа?
— Так сложились обстоятельства, что вскоре после окончания университета профессия геолога оказалась невостребованной. Будучи студентом, я на производственной практике успел поработать техником-экологом в экспедициях в Якутии и на Камчатке. После учебы два года жил и работал геологом в Саянах, в 200 км от Байкала. В это время бурное развитие промышленности поставило задачу развития экологической отрасли. Университетское образование помогло мне быстро сориентироваться в экологических вопросах.
— Что это были за вопросы?
— Самые неожиданные. Например, мне пришлось писать большой экологический отчет о ситуации со строительством нефтепровода в Ставропольском крае. Задача была выявить, какой вред он может принести окружающей среде и как его можно предотвратить. Мое заключение посмотрел профессор, специалист в области гидрогеологии, и неожиданно спросил: "Все очень хорошо, а как же суслики?" Профессор шутит, подумал я. Тогда он пояснил, что по всей поверхности проходит слой глин, который полностью защищает грунтовые воды от проникновения загрязнений. Суслики прогрызают этот слой, когда строят свои норы, и если произойдет разлив, то нефть попадет сначала в норы, а потом и в грунтовые воды, питьевая вода будет загрязнена. Казалось бы, такая незначительная деталь, а не учитывать ее нельзя. Формирование специализаций в области экологии в нашей стране происходит только сейчас, но точного определения профессии эколога не существует. Экология возникла как специальность, когда уже сложился огромный ряд естественно-научных и практических направлений. Специалисту, будь то физик, химик, биолог, почвовед, географ, экологию преподают фактически как вторую, дополнительную к базовой, специальность.
— Чем приходилось заниматься?
— Учиться заново пришлось. Были тренинги, самообразование, участие в конференциях. С приборами ездить приходилось, копать шурфы, отбирать пробы и образцы, выезжать на вызовы граждан. Даже анализы некоторые приходилось производить самому. Затем я уже в качестве эксперта консультировал российские и международные проекты, участвовал в экологическом аудите предприятий.
— Что это такое?
— Допустим, большой завод собирается привлечь инвестора и перестроить свое производство. Ему нужно провести качественную оценку по каким-то факторам производства, видам отходов, выбросам и сбросам. Нужен специалист в области экологии, который может провести общую оценку. Человек, который занимается таким аудитом, должен иметь широкий кругозор, уметь выявить слабые места и дать соответствующее заключение. Дальнейшую работу будут проводить уже более узкие специалисты, которые сделают необходимые замеры и анализы.
— А зачем вас граждане вызывают?
— Например, по жалобе граждан надо было проверить состояние воздуха в районе. Внешне ничего подозрительного не наблюдается, но было предположение, что предприятие по ночам выбрасывает вредные вещества в воздух. Выяснить это непросто, и обычные способы не дают результата. Мы приезжаем, замеряем, но днем воздух вроде бы чистый. Что в таком случае делать? Может быть, пробу почвы взять с подветренной или наветренной стороны, пробу снега, сухие листья? Мы выехали на место, прошлись по домам, поговорили с людьми, оценили время, в которое этот выброс может быть осуществлен, взяли пробы пыли с подоконников в подъездах домов, где давно не убирались, взяли пробы почвы. И выяснили, что выбросы действительно имели место. В результате предприятие было переведено на ослабленный режим работы, концентрация вредных веществ в воздухе существенно снизилась.
— Значит, экологи сейчас нарасхват? Их труд хорошо оплачивается?
— По поводу оплаты могу сказать, что все определяет опыт. В российских компаниях уровень заработной платы для молодых специалистов от $300, в иностранных фирмах, конечно, выше — уже от $1000. Спрос на экологов в прямой зависимости от политики государства. Если вопросы экологии не будут тщательно прописаны в законодательстве, если оно не будет соблюдаться и контрольные органы работать перестанут, никто ничего для сохранения окружающей среды делать не будет. У нас до сих пор иногда местное экологическое законодательство противоречит федеральному, а предприятия сами не знают, какие именно природоохранные нормы должны соблюдать, и не особенно к этому стремятся, пока до них экологический инспектор не дойдет и предписание соответствующее не выдаст.
— Отчеты и заключения, сплошная рутина...
— Большинство людей, которые выбирают эту профессию, в душе все равно романтики, желающие действительно что-то сделать и сохранить природу. Спектр деятельности экологов очень широк и иногда даже противоречив. Есть технический прогресс, который дает человечеству все блага цивилизации, и есть природа, которую мы должны сохранить. Нам так или иначе приходится вмешиваться в природу, использовать всевозможные природные ресурсы, воду, воздух, и здесь необходимо соблюдать определенный баланс. Экологи нужны, чтобы не забирать больше, чем требуется, чтобы не допустить необратимых изменений, очищать то, что мы отдаем обратно природе, охранять природные богатства и здоровье человека.
— Что-нибудь "экологически чистое" в природе еще осталось?
— Термин не совсем верный. С уверенностью можно сказать, что на Земле уже ничего экологически чистого нет. Такова уж специфика деятельности человека, что следы ее наблюдаются везде, от полюса до полюса. Правильнее говорить об экологической безопасности. Вместе с тем есть исследования о воздействии различных факторов на здоровье и продолжительность жизни человека. Ученые разных стран, биологи и социологи, едины во мнении, что определяющее воздействие, около 60%, оказывает образ жизни человека. Состояние окружающей среды влияет не более чем на 10%. То есть если мы будем жить в грязном, отравленном, задымленном городе, но будем иметь достаточно возможностей, чтобы нормально жить и питаться, то влияние экологии на нас не будет очень заметным. Если мы вспомним о Токио, то лет 50 назад это был один из самых грязных городов земного шара, тогда об экологии там не думали вообще. Острова были буквально пропитаны отходами, но уже тогда Япония имела едва ли не самую большую продолжительность жизни. Но дышать отравленным воздухом, пить грязную воду и видеть отходы под окнами все равно никто не хочет, к тому же при определенных концентрациях опасных веществ никакой образ жизни не защитит наше здоровье. Возможно, нам для осознания этого потребуется гораздо больше времени.
— А романтика-то в чем?
— Работа эколога — это своеобразный диалог с природой, постоянные попытки найти гармонию сосуществования с ней человека. Когда видишь результаты своей работы, когда понимаешь, что я что-то сделал и поэтому на объекте посадили деревья, в закон поправку внесли, завод уменьшил выбросы, перестали людей отравлять — вот в этом романтика. Я уверен, что благодаря этой романтике внуки наши будут жить в нормальной окружающей среде. Если б результатов не было, я бы давно уже обратно в горы геологом подался.
 |
— Что привело вас в "Гринпис"?
— Я пришел сюда 11 лет назад, организую работу по различным направлениям. По образованию я теоретический физик, кандидат технических наук. Но окончив школу, я практически сразу пришел в систему охраны природы. В то время это были дружины по охране природы и общественные инспекции. В студенческие годы мы пытались решить относительно небольшие, не системные проблемы, например прекратить незаконные рубки, остановить хотя бы некоторых браконьеров. Тогда общественный инспектор был наделен некоторыми правами, что позволяло добиваться пусть и небольших, но понятных результатов. Так, ярким примером успешных действий был запрет на размещение садоводства, которое пытались построить в водоохранной зоне, на территории памятника природы. В итоге памятник природы остался нетронутым, а садоводство так и не было построено.
— Для общественного эколога совсем необязательно обладать какими-то специальными знаниями?
— Нет, это не так. Но эти знания можно получать не только через образование, а многие навыки просто невозможно получить в университете или институте. Для меня всегда было принципиально добиваться результатов через судебную систему. И юридические знания, и навыки работы с судами, документами я получал уже в процессе работы. Например, в 1996 году мы выиграли дело в Верховном суде по отмене части указа президента РФ, разрешавшего ввоз в Россию отработанного ядерного топлива из-за рубежа. Практика применения законодательства очень важна, и сейчас специальное образование не поможет отслеживать ни постоянные изменения в законодательстве, ни деятельность государственных органов. Многие акции независимых экологических организаций кажутся очень интересными внешне, но они составляют очень маленькую часть работы. Перед тем как предпринять активные публичные шумные действия, ведется большая подготовка, начиная с подборки и анализа материалов, попыток разрешить ситуацию мирными методами. Если это не получается, мы подаем в суд. Акция проводится только тогда, когда все остальные способы решения проблемы не сработали. Ведь когда к проблеме привлечено внимание общественности, решать ее гораздо проще.
— Складывается впечатление, что общественных экологов не воспринимают всерьез.
— Эта проблема легко преодолима. Некоторые считают, что у нас нет профессионалов, но у нас есть специалисты-экологи, биологи, геологи, географы, лесники, юристы и т. д. С нами работают многие ученые с мировым именем, мы тесно сотрудничаем с рядом российских академиков. Любая проблема, которую мы выносим на публику,— научно обоснованна. Иногда нас обвиняют в том, что мы неконструктивны и пытаемся только разрушать или не допускать, но это совершенно не так. В любом случае мы всегда продумываем возможные варианты решения проблем. А если кому-то не нравятся наши акции — это личное дело человека.
— Как ищете проблему, с которой потом боретесь?
— К сожалению, в нашей стране искать проблемы не приходится. Вопрос не в том, чтобы выявить проблему, а в том, как не утонуть в количестве этих проблем. Возьмем, к примеру, законодательство. Вот есть постановление правительства о плате за сброс, выброс и захоронение отходов. А радиоактивные вещества и особо опасные токсиканты выпали из этого постановления, и за них предприятия не платят. Или, например, в процессе административной реформы фактически уничтожены государственная лесная охрана, органы по охране рыбных и охотничьих ресурсов. Было забыто, что в стране есть заповедники. О проблемах мы узнаем из регионов — там немало людей и организаций, заинтересованных в решении экологических проблем, с которыми мы держим постоянную связь. Общаемся с представителями органов власти. Правда, после прихода к власти нынешнего президента это общение стало затруднено, представители власти как-то побаиваются.
— Климатические изменения, уничтожение лесов, защита океанов, генная инженерия — проблемы, которыми вы занимаетесь, слишком глобальны. Простому человеку оценить ваши старания не под силу?
— А мы в первую очередь стараемся принести пользу природе, потому что в долгосрочной перспективе только те действия, которые не вредят природе, приносят пользу людям. Изменения климата многим кажутся очень далекими, в реальности же касаются каждого из нас. Но, конечно, мы стараемся помогать людям в решении экологических вопросов, затрагивающих их напрямую.
— Как это у вас получается?
— В наших силах вынудить власти предпринять меры, которые они должны предпринимать. В других странах экологические организации пытаются подтолкнуть власти вперед, у нас же надо заставлять их соблюдать действующее законодательство. Не в наших силах ликвидировать все свалки. Но мы пытаемся организовать общественный контроль, чтобы граждане сами могли пожаловаться в органы власти и добиться ликвидации свалок. У нас есть практическое руководство о том, как это сделать, не тратя особо много времени. Мы тестировали эти методические рекомендации почти три года, выявляли эффективный механизм. Получился пятнадцатистраничный документ. В ближайшее время выйдет детальное описание того, как граждане могут решать экологические проблемы самостоятельно. Это уже больше 90 страниц, но если вы хотите что-то сделать, разве это сложно прочитать?
— Вы полагаете, эти документы кому-то помогут?
— Самое досадное, что многие наши граждане считают, что по первому звонку кто-то должен приехать и быстро все убрать. Но один человек может сделать очень много, особенно если грамотно общаться с властями. Гораздо сложнее добиться, чтобы речку очистили. А со свалками все решается довольно просто: за каждую свалку отвечает либо глава администрации муниципалитета, либо глава лесхоза, за ликвидацию свалки он же. Ему надо об этом сообщить и потребовать привести все в порядок, если не сделано, письмо в следующую инстанцию — Росприроднадзор или прокуратуру. Как правило, этого хватает.
— Вся работа эколога сводится к практическим действиям по охране окружающей среды?
— В ряде развитых стран многие экологические проблемы уже решены, там экологи занимаются более глубокими проблемами. У нас большинство проблем очевидно. К примеру, город Дзержинск был занесен в Книгу рекордов Гиннесса как самый загрязненный город в мире, в России ежегодно разливается более 5 млн тонн нефти и т. д. Поэтому у нас охрана природы в значительной степени — практическая работа. Но здесь есть два важных момента: каждый человек может многое сделать сам. Второй — люди должны заставлять работать органы власти, это единственный способ сохранить природу. Мы с удовольствием им поможем.