В Меншиковском дворце, филиале Эрмитажа, открылась выставка "Оружейное искусство Тулы XVIII-XIX веков". Ружья и сабли тульского производства рассматривала АННА ТОЛСТОВА.
Однако ни чудо-кресло, ни прочую дамскую дребедень на эту мужскую выставку не допустили. Допущены одни лишь орудия убийства: холодные, в ножнах акульей кожи со стальными бусинками "алмазами", и огнестрельные, каковые преобладают — как предмет особой тульской гордости. Ружья, штуцеры, карабины, пистолеты, кремневые и с капсюльными замками. Имеется даже одна пушка, отлитая, как гласит надпись на стволе, в лето 7202-го от сотворения мира, то есть в 1694 году. Это должно напомнить о древности местного оборонного производства, возникшего в конце XVI века и с 1712 года, когда в самый разгар Северной войны был основан Тульский оружейный завод, ставший главным отечественным предприятием стратегического значения. Тем не менее воображать батальные картины с идущими на шведа преображенцами или стремительную атаку казаков с тульскими саблями наголо здесь не стоит: боевого вооружения почти нет. В основном показано оружие парадное. Более того, охотничье, роскошество которого рассчитано на то, чтобы после очередного выезда в поле на зайца какой-нибудь Иван Иванович изошел слюной от зависти и вдрызг рассорился с каким-нибудь Иваном Никифоровичем. Самое большее, на что мог сгодиться пижонский клинок с выгравированным на вороненом фоне золотым всадником и надписью "Солинге" (в XVIII веке туляки не гнушались подделывать продукцию знаменитых немецких оружейников из Золингена), — так на пару ловких ударов на дуэли. Впрочем, львиная доля коллекции — императорской принадлежности: от игрушечных пистолетиков и винтовок, из которых великие князья палили по воронам на прогулках где-нибудь в Царском Селе, до охотничьих гарнитуров Елизаветы Петровны и Екатерины Алексеевны. Такие милые крупнокалиберные дамские безделицы в тончайшей паутинке золоченых орнаментов — с воронеными стволами, рукоятями из слоновой кости и кремневыми замками в виде коронованных орлиных голов, в клювы которым, собственно, и вставляли кремень.
Правда, все эти детали разглядеть невооруженным глазом практически невозможно — тут надобен, как говаривал лесковский Левша, "самый сильный мелкоскоп", чем выставка, к сожалению, не оборудована. Так что зрителю остается напрягать зрение, а самое главное — фантазию, чтобы представить себе, в каком, должно быть, занятном мире существовали и сами тульские мастера, и их произведения. Потому что ничего, кроме витрин со смертоносным товаром и сухих этикеток (материал, техника, год выпуска) к нему, на этой магазинной экспозиции нет. Остается только догадываться, каков мог быть кабинет или гостиная у человека, купившего сделанное под старину охотничье ружье 1866 года, богато украшенное перламутром, костяными вставками и грозным девизом — славянской вязью по вороненому стволу: "Пищи, пищаль, пулю шли, врага рази". Или как служилось при николаевском дворе выходцам с Кавказа, записанным в лейб-гвардии Горский полуэскадрон и облаченным в такие вот старообразные шлемы с кольчужной бармицей — для демонстрации рыцарской верности горцев российскому престолу. Или что творилось в голове у умельца, изобразившего на прикладе ружья сцену охоты на кабана, где с одной стороны Диана в хитоне с луком и стрелами, с другой — кавалер в камзоле с винтовкой, на подмогу ему скачет заяц верхом на волке, а над всем этим задумчиво летает птица Сирин.