В Электротеатре «Станиславский» сыграли премьеру «Черной пурги» — это первая постановка одноименной пьесы Анастасии Букреевой в Москве. О том, как спектакль Дениса Азарова, экс-худрука Театра Виктюка, приобрел незапланированно актуальное звучание, рассказывает Марина Шимадина.
Фото: Олимпия Орлова
Фото: Олимпия Орлова
Фото: Олимпия Орлова
Фото: Олимпия Орлова
Фото: Олимпия Орлова
Пьеса «Черная пурга» была написана в 2020 году и сразу же стала одним из лидеров драматургических конкурсов: она вошла в шорт-лист «Ремарки» и «Кульминации», прозвучала на «Первой читке» в Петербурге и на «Любимовке» в Москве, где режиссером читки был как раз Денис Азаров, а исполнителями — артисты Театра имени Романа Виктюка, которым он тогда руководил. Изначально постановка пьесы предполагалась именно там, но после ухода Азарова с поста худрука реализовать этот проект удалось в Электротеатре; там его поддержали помимо продюсерской компании «Арт-Проект» Министерство культуры РФ, Президентский фонд культурных инициатив и Российский фонд культуры, однако это совершенно не то оптимистичное и идейно выдержанное зрелище, которого ждешь при таком сиятельном патронаже.
Текст Анастасии Букреевой был написан в разгар пандемии и, видимо, отражал то состояние изоляции, невозможности вырваться из замкнутого пространства, где тебя удерживают непонятные обстоятельства непреодолимой силы. По сюжету некий командированный Свердлов приезжает в город Н., чтобы разобраться в причинах гибели шахтера, но вместо этого сам запутывается в вязком мороке сурового заполярного края, на который надвигается страшная черная пурга, а самолеты не летают, потому что загадочный медведь перекусил кабель. В описании города и даже конкретных географических точек явно угадывается Норильск — в тексте даже упоминается одно из мест массовых захоронений Норильлага, «норильская голгофа». Но драматург настаивает, что в пьесе речь не о конкретном городе, а о нашей стране в целом, о людях, которые здесь живут, часто — в совершенно невыносимых условиях.
И все же «Черная пурга» — совсем не док, как можно предположить. Скорее уж наш русский «Твин-Пикс». Из сравнений в голову еще приходят «Петровы в гриппе» Сальникова, где узнаваемый вроде бы Екатеринбург рабочих окраин расплывался в гриппозном бреду героев и превращался в пространство сюрреалистическое. Режиссер Денис Азаров тоже тяготеет к «сюру» и абсурду — можно вспомнить его «Пир» по обэриутам и потусторонние «Мертвые души» в Театре Романа Виктюка или фантасмагорический «Сад» в Электротеатре. И в тексте Букреевой он подчеркивает именно эту, мистическую грань, чему во многом способствуют психоделическая музыка Кирилла Таушкина, свет Никиты Черноусова и хореография Анны Закусовой.
На сцене, оформленной Алексеем Трегубовым,— зал местного краеведческого музея, больше похожего на безлюдный аэропорт, с огромным бивнем мамонта и чучелом черно-бурой лисицы. Экскурсовод в костюме стюардессы (Анастасия Фурса) тут говорит странным механическим голосом цифровой онлайн-помощницы, временами переходя на низкие частоты чревовещателя: «Вы отсюда никогда не уедете». Театр имени классика, где идут пьесы классиков, тут почему-то похож на тюрьму, а яркий торговый центр — на храм. Но главная местная забава –— ходить с ружьями и вилами на медведя, которого никто не видел, но он традиционно во всем виноват. Ну а кто ж еще?
Среди персонажей, с которыми встречается Свердлов,— мертвый шахтер и шахтер, который умрет через две недели, да и остальные по большому счету такие же шахтеры. Смерть здесь обыденна, она разлита по венам людей, как угольная пыль, как черная пурга. А в мерзлой земле, куда каждый день спускаются рабочие, чтобы заглянуть в лицо бездне, кости мамонтов перемешаны с костями тысяч зеков.
Пьеса Анастасии Букреевой, хоть и написана два года назад, очень точно попадает еще и в сегодняшнее ощущение безвременья, растерянности и тотального чувства вины. Текст устроен по принципу рондо — в каждом разговоре главный герой повторяет один и тот же монолог с разными вариациями: «Я не очень понимаю, как я оказался в этом городе. Это какая-то очень-очень странная история. То, что родственники мои здесь как-то жили,— так это ни о чем не говорит. Жили, но очень давно. У всех кто-то где-то жил. У нас страна большая. Но почему я оказался здесь?»
Вот эти растерянность и непонимание — при чем тут я, какая связь между мной и этим жутким местом, где у людей «дыры в солнечном сплетении»,— основная интонация пьесы. Главный герой в исполнении Евгения Капустина — трогательный и милый современный мальчик, чистенький офисный работник угольной компании, всячески отрицает свою причастность к происходящему и происходившему здесь. Ну подумаешь, фамилия Свердлов — это же не тот, кто расстрелял царскую семью. Хотя ничего нельзя сказать точно. А если его предки жили здесь, то они могли быть либо зэками, либо вертухаями, одно из двух. И герой придумывает себе деда поляка, бабушку шведку и прабабушку японку, лишь бы снять с себя хоть часть родовой травмы. Откреститься от ответственности. Но это невозможно. «Я думаю, это мы распяли Христа. Это мы сжигали людей в камерах и убивали младенцев. Поэтому медведь перекусил кабель»,— говорит в финале Девушка с золотыми волосами (Юлия Абдель-Фатах), единственная родственная душа для Свердлова в этом аду. И есть один только способ вырваться из замкнутого круга — выйти в черную пургу и перестать быть. Правда, Денис Азаров делает финал не таким мрачным и намекает, что герою все это только снится, но черная пурга при этом его заметает по-настоящему.