В Строгановском дворце, филиале Государственного Русского музея, открылась выставка Антона Корбайна "Фото". 80 работ, каждая из которых фанатами фотографа и клипмейкера и его героев занесена в список величайших фотографий всех времен и народов, посмотрела КИРА ДОЛИНИНА.
Великий Антон Корбайн оказался точно таким, как и его фотографии: монохромным, немногословным, моложавым, внимательным, ироничным и подчеркнуто отстраненным. Он взирал на все происходящее с ним и вокруг него с высоты своего национального голландского двухметрового роста и явно предпочел бы фотографировать, чем в сотый раз говорить одно и то же. Географические перемещения его тоже не очень интересовали — и здесь, в Петербурге, его выставили "в подвале": "так же, как делали всегда и везде". То, что это подвал самого что ни на есть настоящего дворца, Корбайна не занимало: протестантская этика сына голландского деревенского священника не терпит всех этих излишеств. Оживился герой вернисажа только один раз — когда в ответ на нацеленные на него камеры вынул свою и стал снимать. Это был тот тип диалога, на который он согласен везде и всегда.
Карьера Антона Корбайна настолько стремительна и с виду легка, что ничего толком о нем не расскажет. С провинциального голландского острова он перебрался в Амстердам, а в двадцать с небольшим оказался в Лондоне только потому, что ему нравится снимать рок-музыкантов, начал публиковаться в вожделенном New Musical Express и с какой-то почти неприличной скоростью стал главным его достоянием. За четверть века он переснимал всех рок-звезд, а также особо избранных им актеров, моделей, режиссеров и писателей, создал "иконные образы" U-2, "Нирваны", Depeche Mode, Metallica, снял самые знаменитые их клипы, издал восемь книг и в конце концов, к пятидесяти, стал едва ли не самым знаменитым автором визуального образа рок-музыки.
Описывать метод Антона Корбайна почти бесполезно. Эти сухие, почти все черно-белые, фотографии чаще всего больше чем фотопортреты, к жанру которых, строго говоря, они относятся. С одной стороны, им мешает их предельная распространенность: за ними как бы идет шлейф всех тех платиновых дисков, которые они украшали. С другой стороны, Антон Корбайн никогда не снимает героя — он снимает идею о герое. В случае с музыкантами это уловить чуть труднее, ведь именно эти фотографические "идеи" являются чуть ли не единственным источником визуальной информации для публики о ее идолах. Гораздо четче этот прием Корбайна заметен на примере портретов людей кино.
Кто, кроме него, мог себе позволить снять Джонни Деппа без лица — в виде тинейджера с натянутой на нос дурацкой шапкой и счастливой обкуренной улыбкой? Кто мог превратить громадную, но окультуренную десятком его Ростанов и Корнелей, тушу Жерара Депардье в удлиненный силуэт черного романтического героя, каковых он сроду не играл? Кому еще пришло бы в голову уподобить витального Мартина Скорсезе фону для подлинно мондриановского геометрического "натюрморта"? Не получилась "идея" только с Робертом де Ниро. Может быть, потому, что великий актер — априори человек чужих идей и его лицо всегда, а не только у Корбайна, — маска.
Выставка Антона Корбайна в Петербурге была обречена на успех, как только была задумана. Судя по вернисажной публике и еще более по толпе оставшихся за стенами вернисажа жаждущих, это, прежде всего, модное событие. Хотя и принимающий выставку музей, и статус самого фотографа позволяют думать об экспозиции как о художественном проекте. Подвал Строгановского дворца, прямо скажем, резиденция не слишком для этого подходящая: залы тесные, потолки низкие, место "ссыльное". Небольшие, но требующие простора и воздуха (в тесноте они и на дисках или в книжках существуют) фотографии Корбайна все это явно душит. Однако и тут прав оказывается Антон Корбайн: культура рок-музыки у нас все еще проходит по разряду "низкой культуры" и во "дворцы" не пускается. Отсюда и подвалы, и сомнительная организация выставки, и всего две недели, отведенные на ее питерское существование. Мало, конечно, но поспешить стоит.