«Временный Президент разрешает все дела»

105 лет назад, 13 декабря 1917 года, в «Правде» были опубликованы не подписанные никем «Тезисы об Учредительном собрании», в которых говорилось о необходимости внедрения в России демократии совершенно нового типа; но автор статьи, В. И. Ленин, вслед за тем не ограничился только разгоном органа, избранного, чтобы определить форму правления страны и разработать ее конституцию; а многие примененные в то время политтехнологии не утратили своей актуальности.

«Опасаясь уронить свою партию»

Святая вера в чудо, веками не покидавшая русский народ, после Февральской революции 1917 года нашла для себя новое и вполне земное воплощение. Жители страны, нежданно лишившейся самодержца, поверили, что все текущие и грядущие проблемы сможет решить Учредительное собрание. Соберутся со всех концов страны мудрые и ответственные люди, посовещаются и решат, что лучше — монархия или республика. А также напишут правильные законы вместо удушавших все и вся прежних.

Эту веру поддерживали в народе знающие и ученые люди. К примеру, набиравший тогда популярность правовед и философ, приват-доцент Московского университета Н. В. Устрялов писал:

«Учредительное собрание призвано выработать новые основы исторической жизни народа.

Возникновением своим обязанное воле нации, оно призвано эту волю превратить в закон».

И убеждал в том, что именно этот способ определения государственного устройства приводит к наилучшим результатам:

«В свое время учредительное народное собрание дало жизнь великой демократии Дальнего Запада: 4 октября 1776 года филадельфийский конгресс освободившихся от английского владычества северо-американских колоний наметил первые основы государственного строя Соединенных Штатов; 17 сентября 1787 года второй учредительный филадельфийский конгресс, под председательством Георга Вашингтона, закончил выработку поныне действующей конституции Штатов».

Кроме того, Н. В. Устряловым и другими специалистами приводились примеры успешной работы учредительных или считавшихся таковыми законотворческих собраний в Англии, Бельгии и Франции.

Но главным залогом будущего успеха Учредительного собрания выглядело полное согласие всех политических сил на его созыв и работу. В день перехода от всеобщей забастовки к вооруженному восстанию, 27 февраля 1917 года, в воззвании Петроградского совета рабочих депутатов (Петросовета) «К населению Петрограда и России» объявлялось:

«Все вместе, общими силами будем бороться за полное устранение старого правительства и созыв Учредительного собрания, избранного на основе всеобщего равного, прямого и тайного избирательного права».

О том же намерении было сказано и в опубликованном объявлении только что созданного Временного правительства:

«…В программу деятельности Правительства входит образование, на основе всеобщего прямого, равного и тайного голосования, Учредительного собрания, которое и установит форму правления страны».

Изумительное единодушие проявляли представители прямо противоположных воззрений. После отречения императора Николая II за себя и за сына трон мог прейти к его брату — Михаилу Александровичу. Но в подписанном великим князем 3 марта 1917 года манифесте говорилось:

«Принял Я твердое решение в том лишь случае воспринять Верховную власть, если такова будет воля великого народа нашего, которому надлежит всенародным голосованием, чрез представителей своих в Учредительном Собрании, установить образ правления и новые основные законы Государства Российского».

А социал-демократы, причем как меньшевики, так и большевики, и социалисты-революционеры (эсеры), как левые, так и правые, при каждом удобном и неудобном случае напоминали, что это они во время первой русской революции 1905–1907 годов требовали созыва Учредительного собрания.

Никаких возражений не было и у их политических оппонентов, хотя эта поддержка и не отличалась искренностью. Юрист и публицист Д. Я. Хазан тогда же, в 1917 году, писал:

«Если и есть партии, которые находят, что можно обойтись без Учредительного Собрания, или что можно обождать с его созывом до после войны (так в тексте.— "История"), то прямо этого не говорят, опасаясь уронить свою партию».

Все выглядело так, будто для начала работы Учредительного собрания нужно решить лишь некоторые организационные вопросы, и это, в самом худшем случае, займет несколько недель. Однако количество сопутствующих проблем вдруг начало расти как снежный ком.

«Самое гнусное лицемерие»

Совершенно неожиданно возник вопрос о том, где будет заседать новый орган. Первоначально считалось само собой разумеющимся, что в столице — Петрограде. Но в газетах, близких к Конституционно-демократической партии (или Кадетской партии, или Партии народной свободы), вдруг начали появляться статьи о том, что древняя столица — Москва во всех отношениях гораздо лучше подходит для заседаний столь исторически важного собрания народных представителей. Предлагалось даже внесение выбора между двумя столицами в бюллетени для голосования.

Затем возник вопрос о голосовании в армии. Член исполнительного комитета (исполкома) Петросовета, один из вождей меньшевиков Ф. И. Дан тогда признавал:

«В обычное время в огромном большинстве стран солдаты лишены права участия в выборах под тем предлогом, что армия не должна вмешиваться в политику».

Но отстаивал точку зрения своей партии:

«Это — не только чистейшие пустяки, но и самое гнусное лицемерие.

Правители всех стран на самом деле всегда вмешивали армию в политику».

И предлагал:

«Солдаты должны иметь точно такие же права при выборах в Учредительное Собрание, как и все другие граждане. Они точно так же должны иметь полную возможность вести предвыборную агитацию, группироваться в партии, свободно подавать свой голос, посылать в Учредительное Собрание своим представителем того, кого пожелают».

6 марта 1917 года Временное правительство согласилось с этой концепцией. Однако командование армии резко возражало против выборной вакханалии в войсках, где дисциплина после революции и так уже ослабла, так что министры очень скоро пошли на попятную. Но члены исполкома Петросовета 13 марта 1917 года направили к членам Временного правительства представительную делегацию, которая добилась обещания, что армия будет голосовать, а Учредительное собрание будет заседать в Петрограде, причем не позднее середины лета.

Возник вопрос и о том, кто конкретно будет разрабатывать положение о выборах. Петросовет еще в начале марта 1917 года образовал комиссию, которая 30 марта доложила о результатах своей работы на Всероссийском совещании советов рабочих и солдатских депутатов, и ее предложения о выборах были одобрены.

Однако Временное правительство сочло, что оно, и только оно может заниматься разработкой столь важного законодательного акта. И в тот же день, 30 марта 1917 года, было обнародовано его решение о созыве Особого совещания для изготовления проекта положения о выборах в Учредительное собрание. Для участия в нем приглашались ученые-правоведы и статистики, представители политических партий и общественных организаций.

Вот только включить в состав Особого совещания всех желающих не представлялось возможным, и количество его участников сократили.

Представителям Петросовета досталось лишь четыре места, и его исполком счел себя обделенным. Начались новые переговоры и споры, переходящие в склоки, и в результате первое заседание Особого совещания состоялось только 25 мая 1917 года.

Члены Особого совещания по просьбе Временного правительства обсудили сроки проведения выборов и возможную дату начала работы Учредительного собрания, и полученные результаты 14 июня 1917 года были утверждены в правительственном постановлении, гласившем:

«I. Назначить сроком созыва Учредительного собрания 30-е сентября 1917 года.

II. Выборы в Учредительное собрание произвести 17-го сентября 1917 года».

Говорилось в постановлении и о способе организации выборов:

«Возложить составление избирательных списков на органы волостного и городского местного самоуправления, избранные на основании всеобщего, прямого, равного и тайного голосования».

Чтобы не сорвать намеченные сроки, Особое совещание и правительственные чиновники усиленно трудились над текстом «Положения о выборах в учредительное собрание». Но его окончательный вариант был утвержден только 20 июля 1917 года.

Созданный в июне 1917 года на I Всероссийском съезде советов Центральный исполнительный комитет (ЦИК) обвинял Временное правительство в сознательном затягивании работы над документом. Но мемуаристы утверждали, что у новых высокопоставленных правительственных чиновников попросту не хватало законотворческого опыта, и постоянно приходилось исправлять обнаруживавшиеся в написанных ими документах ошибки и нелепицы. Подтверждалось это хотя бы тем, что при составлении обращения о созыве Особого совещания в число представителей приглашаемых народов забыли включить белорусов, сартов (узбеков) и бурятов.

Но вот все трудности, казалось, остались позади. Однако стало очевидным, что провести выборы в назначенный срок невозможно.

«Выборы затянутся»

Для проведения выборов не хватало главного — списков избирателей. Ведь новое местное самоуправление, которому предстояло их составить, само еще предстояло избрать.

Члены ЦИКа попытались решить проблему в обход Временного правительства, собственными силами. При ЦИКе был создан Отдел подготовки Учредительного собрания, а всем местным советам дали указание приступить к работе над избирательными списками и всеми силами ускорять проведение выборов в городские и волостные органы власти.

В ответ Временное правительство в Положении о выборах разрешило себе выбирать на местах общественные организации для составления списков. Вот только добиться успеха не удалось ни тем, ни другим.

Сторонники ЦИКа утверждали, что успешной работе помешали июльские события в Петрограде, когда большевики попробовали захватить власть (см. «В июле мы наделали достаточно глупостей», а также неудачи российских войск на фронте и нескончаемый правительственный кризис. Д. Я. Хазан 28 сентября 1917 года констатировал:

«При этих условиях важнейшая подготовительная работа, от правильной постановки которой зависит успех всей избирательной кампании,— подготовка списков избирателей — не подвинулась ни на шаг вперед».

Взяться за эту задачу могли бы созданные до революции органы местной власти, но они не пользовались доверием новых политических сил.

«При нашем законе о выборах,— писал Д. Я. Хазан,— который призывает к избирательным урнам до 80.000.000 человек, составление списков представляет огромный и очень ответственный труд, который нельзя было доверить ни старым городским думам, ни волостным правлениям».

А выборы новых местных органов, как отмечал тот же автор, затягивались:

«Выборы в волостные земства должны были быть произведены в 43 губерниях во второй половине августа; во многих местах конец выборов придется на 10–17 сентября; в Бессарабии, Сибири, Степном Крае, Туркестане выборы затянутся до конца сентября».

Положение в городах было лишь немногим лучше. А по расчетам всех сторон, от составления списков избирателей до самих выборов, с учетом времени на проверку списков, на рассмотрение жалоб тех, кто в них не попал, и на предвыборную агитацию, требовалось не менее 50 дней. Так что 10 августа 1917 года Временное правительство перенесло дату выборов на 12 ноября, а днем созыва Учредительного собрания стало 28 ноября 1917 года.

К началу осени 1917 года всем думающим людям в России стало ясно, что никакого чуда после создания Учредительного собрания не случится.

А все красивые слова маскируют самую обыкновенную борьбу за власть. К примеру, социалистические партии требовали проведения заседаний Учредительного собрания в Петрограде потому, что на их стороне были революционизированные войска столичного гарнизона, и эта сила могла оказывать давление на народных избранников. По той же причине — из-за наличия серьезной поддержки в Москве — правые партии продолжали настаивать на работе собрания в Первопрестольной.

А за требованиями о предоставлении избирательного права солдатам стояло желание эсеров получить голоса миллионов крестьян в погонах. Ведь социалисты-революционеры считались выразителями интересов земледельцев и надеялись с помощью этого хода получить большинство в Учредительном собрании.

Эта же партия, как утверждали газеты, в ходе выработки положения о выборах настаивала на снижении возрастного ценза для избирателей с уже согласованных 20 лет. Ведь она рекламировала себя как самая революционная из всех революционных партий, а потому ее лидеры вполне обоснованно считали, что юношество будет голосовать за их партийные списки.

О том, что эта цель оправдывала любые средства и способы борьбы, свидетельствовал документ, рассмотренный Юридическим совещанием при Временном правительстве 14 сентября 1917 года. В проекте закона «Об организации временной исполнительной власти при Учредительном Собрании» говорилось:

«1. Осуществление исполнительной власти в Российской Республике возлагается на Временного Президента Российской Республики.

2. Временный Президент осуществляет свои полномочия под надзором Учредительного Собрания и при содействии Совета Министров, пользующихся доверием Собрания.

3. Временный Президент избирается Учредительным Собранием посредством закрытой баллотировки».

Срок полномочий временного президента ограничивался одним годом. Но при этом ему предоставлялись огромные права:

«Временный Президент разрешает все дела управления, кои на основании действующих узаконений должны разрешаться верховной исполнительной властью».

Отдельные положения этого проекта потом дорабатывались и уточнялись, но суть его оставалась неизменной. А сам он сохранялся в делопроизводственных документах в числе первоочередных для принятия Учредительным собранием. Учитывая, что подобные органы в других странах работали годами, завоевавшая большинство на выборах партия, одна или с союзниками, получала на долгое время, пусть и ежегодно меняя своего представителя на главной должности страны, колоссальные возможности для расширения и укрепления своей власти.

Так что для достижения заветной цели все средства были хороши. В том числе исключение из избирательного процесса достаточно крупной и имевшей немалое влияние партии большевиков.

«Явилось от 3 до 10 процентов»

После июльских событий лидеры большевиков во главе с В. И. Лениным обвинялись в государственной измене на основании принятого 6 июля 1917 года постановления Временного правительства, гласившего:

«Всех участвовавших в организации и руководительстве вооруженным выступлением против государственной власти, установленной народом, а также всех призывавших и подстрекавших к нему арестовать и привлечь к судебной ответственности как виновных в измене родине и предательстве революции».

Кроме того, продолжалось следствие по делу о предполагаемых связях В. И. Ленина с германским генеральным штабом. Именно поэтому вождь большевиков скрывался в шалаше в Разливе, а затем нелегально перебрался в Финляндию. Постоянная угроза ареста делала невозможным его участие в предвыборной кампании. А в случае превращения вождя большевиков, как и любого его видного соратника, в находящихся в заключении подследственных, они законно, на основании Положения о выборах, лишались права участвовать в выборах.

Урезав возможности неприятного конкурента, партии взялись за организацию списков кандидатов в члены Учредительного собрания.

В регионы полетели инструкции с грифом «Публикации не подлежит». Так, эсеры предложили включать в партийные списки кандидатов местных товарищей, за которых обязательно проголосуют земляки. В дополнение к этому рекомендовалось добавлять в списки самых популярных у населения лидеров партии:

«…Возможно также включение в списки лиц не с целью их прохождения в Учредительное Собрание, а с целью привлечения к данному списку симпатий широких масс избирателей. Избирательный закон позволяет выставлять одно и то же лицо кандидатом для выборов в Учредит. Собрание одновременно в пяти округах. Если такой кандидат оказывается избранным в нескольких округах, он принимает избрание в одном округе, а в других отказывается в пользу следующих за ним по списку кандидатов».

За всеми этими хлопотами партийные лидеры и активисты не учли важнейшего обстоятельства. За полгода непрерывного обсуждения проблемы выборов, в ходе которого противоборствующие стороны не жалели словесной грязи для очернения оппонентов, народ устал ждать обещанного чуда — Учредительного собрания. Особенно на фоне резкого нарастания продовольственных и прочих трудностей. 13 октября 1917 года писатель И. А Бунин отметил в дневнике:

«Вот-вот выборы в Учредительное собрание. У нас ни единая душа не интересуется этим».

ЦИК пытался бороться с апатией избирателей всеми возможными способами. При ЦИКе организовали курсы агитаторов, которые должны были разъяснять жителям страны важность выборов. А литературно-агитационный отдел Петросовета выпускал гигантскими тиражами разнообразные пропагандистские материалы. Не отставали и газеты. Так, орган ЦИКа — «Известия» — убеждал читателей:

«Чем тяжелей и запутаннее становится общее политическое положение, тем чаще мысль революционной демократии возвращается к лозунгу: "Учредительное Собрание"».

В отличие от активистов социалистических партий вожди правых практически не волновались. Ведь они, по сути, выиграли местные выборы во многих малых городах и сельских районах.

«Крестьяне во многих местах,— констатировал Д. Я. Хазан,— проявляют полное безразличие к выборам в волостное земство. Даже в Московской губернии к выборам в волостное земство явилось от 3 до 10 процентов избирателей.

Те, которые являются к выборам, не знают, как их следует производить».

Поэтому те, кто явился, делали то, что им советовали все те сельские начальники, которые прежде ими руководили. А потом удивлялись полученным результатам и писали в жалобах в ЦИК:

«Остались те же старосты и десятские».

На этом фоне шансы большевиков получить сколько-нибудь значимое число мест в Учредительном собрании, не говоря уже о большинстве в нем, стремительно снижалось. И они пошли своим путем.

«Избиратель жестоко напуган»

Большевики принялись еще более упорно формировать вооруженные отряды сторонников и перетягивать на свою сторону войска. Позднее они утверждали, что пошли на вооруженный захват власти в качестве превентивной меры. Потому что кадеты собирали силы и средства, чтобы уничтожить ленинцев.

Но новую власть, появившуюся 25 октября 1917 года, нужно было узаконить в глазах страны и мира. Одобрение Второго съезда Советов для этой цели подходило лишь с огромной натяжкой. Ведь депутатами советов становились представители заводов и воинских частей, которых выбирали рабочие и солдаты, но гораздо чаще без всяких выборов представителей делегировали в советы члены фабричных и полковых комитетов. Так что направленные на съезд представители советов не могли считаться выразителями воли всего населения страны.

Еще одним минусом было то, что большевики и левые эсеры взяли в свои руки руководство ЦИКом, вскоре переименованным во ВЦИК, а следовательно, и Советами на местах. Так что утверждение Совета народных комиссаров (Совнарком, СНК) съездом было своего рода самопризнанием.

А вот Учредительное собрание подходило для легитимизации идеально.

Оставалось лишь завоевать в нем большинство для ленинцев и левых эсеров. И план большевиков привлечения масс на свою сторону выглядел идеально. В принятом 25 октября 1917 года обращении Второго съезда Советов к рабочим, солдатам и крестьянам говорилось:

«Советская власть предложит немедленный демократический мир всем народам и немедленное перемирие на всех фронтах. Она обеспечит безвозмездную передачу помещичьих, удельных и монастырских земель в распоряжение крестьянских комитетов, отстоит права солдата, проведя полную демократизацию армии, установит рабочий контроль над производством, обеспечит своевременный созыв Учредительного собрания, озаботится доставкой хлеба в города и предметов первой необходимости в деревню, обеспечит всем нациям, населяющим Россию, подлинное право на самоопределение».

А появившиеся вслед за тем декреты должны были убедить солдат, рабочих и крестьян, что большевики и левые эсеры — именно те партии, за которые следует голосовать. Победу на выборах должны были обеспечить и другие мероприятия. Так, 27 октября 1917 года Совнарком своим декретом ограничил свободу печати, по сути разрешив себе закрывать любые издания, критикующие новое правительство и агитирующие за иные партии. И тут же развернул массированную пропагандистскую кампанию по поддержке своих партийных списков.

Большевики, очевидно, надеялись, что принятые декреты сыграют огромную роль и привлекут на их сторону избирателей-трудящихся.

А потому 27 октября 1917 года Совнарком решил не переносить выборы:

«Выборы в Учредительное собрание должны быть произведены в назначенный срок, 12 ноября».

Нехватку времени на полноценную избирательную кампанию решили компенсировать с помощью нехитрых трюков. Буржуазные партии пытались заменить закрытые газеты уличной агитацией. Но ее распространителей красногвардейцы задерживали и избивали, а плакаты и листовки изымали.

Советам на местах настоятельно рекомендовали поддерживать только тех из кандидатов, кто участвовал октябрьской «рабочей и солдатской революции» или содействовал ей. А пролетариев и армейских нижних чинов призывали и обязывали массово участвовать в выборах:

«Неявка на выборы послужит на пользу буржуазии, которая несомненно постарается мобилизовать все свои силы на выборы. Избирательный бюллетень должен прийти на помощь винтовке».

Но опасения, что обеспечить необходимую явку сторонников не удастся, не исчезали. И в день выборов, 12 ноября 1917 года, большевистская печать опубликовала следующий призыв к сознательным товарищам:

«Ни один рабочий, ни один солдат не должен забыть подать свой голос.

Идите на выборы сами. Зовите ваших жен и сестер. Зовите всех трудящихся — домашнюю прислугу, извозчиков, прачек — идти на выборы».

Голосовать, естественно, нужно было только за большевиков.

В пропагандистском рвении В. И. Ленин и его соратники не приняли в расчет многовековые народные традиции. Ведь даже сознательные рабочие и крестьяне, не говоря уже о несознательных, сочли, что такой серьезный вопрос, как выборы, «не бабьего ума дело», и не пустили жен и сестер на избирательные участки.

В армии, как вспоминали мемуаристы, возникла другая проблема. Крестьяне в шинелях после того, как их много месяцев агитировали представители различных партий, растерялись и не могли разобраться в выборных премудростях — ведь ставшие знакомыми им и вроде бы подходящие для избрания фамилии были в совершенно разных партийных списках. В том же положении оказались и земледельцы в тылу. Те, что вообще пошли на выборы.

Ведь политика нового правительства, несмотря на всю его оглушительную агитацию, не поборола, а усилила антипатию к выборам граждан страны. Житель Саратова М. Д. Соколов 12 ноября 1917 года записал в дневнике:

«Сегодня начались выборы в Учредительное Собрание.

В 12 часов я зашел в избирательный участок (народная аудитория) и был поражен безлюдьем, всего нас, избирателей, было человек шесть.

Объяснял это тем, что было еще рано. Обыватель, думал я, теперь насыщается; пьет чай по-праздничному. Но такая же картина наблюдалась и к вечеру. Очевидно, избиратель жестоко напуган большевиками и боится даже сунуться в избир. участок».

Из-за низкой явки выборы продлили, но и 13, и 14 ноября 1917 года ситуация не изменилась. В больших городах и отдаленных местностях голосование снова растягивали или переносили на более поздний срок. Но, несмотря на заявления большевиков об успехах на выборах в различных городах и воинских частях, становилось все более очевидным, что новая власть совершила колоссальную ошибку.

«Кретины парламентаризма»

Теперь хорошо известно, что при игнорировании законов и низкой явке на выборах их победителем становится тот, кто контролирует избирательные комиссии. А более или менее благопристойно, без арестов и избиений, сменить их состав по всей огромной стране в столь короткий срок — от захвата власти до выборов — большевики никак не могли.

Уже 14 ноября 1917 года в большевистской печати появились статьи о том, что Учредительное собрание не сможет действовать самостоятельно, без помощи Советов и поддержки трудящихся масс. А те, кто думает иначе,— «кретины парламентаризма».

22 ноября 1917 года, хотя выборы во многих местностях еще не завершились, большевики, пусть и очень невнятно, признали свое поражение. В опубликованной в «Известиях» статье отмечалось:

«Правые эсеры и, вероятно, меньшевики питают самые коварные планы. Потеряв надежду одолеть Советы в открытом бою, они хотят взять их хитростью. И для нанесения большевикам решительного удара они возлагают главные надежды на Учредительное Собрание.

Здесь-то они думают подсидеть ненавистных "захватчиков"».

И в тот же день началась кампания по дискредитации выборов в Учредительное собрание. Сообщали, к примеру, что несколько членов Московской окружной избирательной комиссии — меньшевик, правый эсер и представитель буржуазии — включены в партийные списки в той же Московской губернии. А подготовленные еще во времена прежнего, небольшевистского ЦИКа агитаторы на избирательных участках убеждают крестьян голосовать за список меньшевиков. Конечно же, в подобных публикациях ни слова не говорилось о нарушениях со стороны самих большевиков.

На следующий день, 23 ноября 1917 года, ленинцы перешли в наступление. В протоколе Всероссийской по выборам в Учредительное собрание комиссии говорилось:

«23 ноября 1917 г. во время заседания Всероссийской по выборам в Учредительное Собрание Комиссии в Таврический дворец явился прапрорщ. Пироговский, предъявивший бумагу, из которой явствовало, что совет народных комиссаров распорядился арестовать "кадетско-оборонческий" состав центральной избирательной комиссии по выборам в Учредительное Собрание».

До назначения нового состава комиссии исполнять ее обязанности Совнарком назначил одного человека — комиссара М. С. Урицкого. Но это мало что меняло. Итоги выборов подводили в местных избирательных комиссиях, и с каждым днем они становились все более прискорбными для большевиков.

К примеру, в Костроме эсеры получили 233 363 голосов, кадеты — 40 037, список духовенства — 16 371, а большевики — 19 646.

К 28 ноября 1917 года, дню начала работы Учредительного собрания, избранные его членами кадеты съезжались в Петроград. Если не для заседаний (ведь окончательные итоги выборов еще не подвели), то для того, чтобы начать предварительные совещания и не дать большевикам сорвать работу нового органа. Возникшую проблему В. И. Ленин с соратниками решили проверенным способом — 27 ноября 1917 года всех прибывших арестовали. А в подписанном на следующий день декрете Совнаркома говорилось:

«Члены руководящих учреждений партии кадетов, как партии врагов народа, подлежат аресту и преданию суду революционных трибуналов».

28 ноября 1917 года правые эсеры, избранные в Учредительное собрание, требовали в Таврическом дворце начать заседания и протестовали против произвола большевиков. Чтобы избежать таких акций в дальнейшем, Совнарком постановил созвать Учредительное собрание, только когда в Петроград прибудут не менее 400 из 800 потенциальных его членов с подтвержденными полномочиями. И до тех пор любые их собрания запретили.

А в большевистской печати, еще совсем недавно рассказывавшей о крайней необходимости созыва Учредительного собрания, начали появляться статьи о том, нужно ли оно вообще. Ведь республика уже объявлена, основополагающие декреты приняты, правительство есть. Зачем опять городить огород?

Об этом же, но как-то нечетко и отрывисто говорил в речах на митингах нарком по иностранным делам Л. Д. Троцкий.

Но лидеры большевиков явно не могли решить, как именно избавиться от Учредительного собрания и как это относительно пристойно обосновать.

Поиски способа продолжались не один день. В начале декабря возникла идея потребовать от будущих законодателей клятвы на верность трудовому народу и обещания, что они будут подчиняться воле рабочих солдат и крестьян. Но скоро ленинцы осознали, насколько нелепа будет эта присяга большевикам, которую к тому же члены оппозиционных партий не захотят дать.

Выход из кризиса, который большевики собственноручно организовали, был намечен в появившейся 13 декабря 1917 года в «Правде» статье «Тезисы об Учредительном собрании», никем не подписанной. Но знатоки сразу узнали в тексте характерный стиль В. И. Ленина, чье авторство впоследствии было официально признано. Глава Совнаркома, по сути, требовал перевыборов Учредительного собрания, хотя законом ничего подобного не предусматривалось:

«Единственным шансом на безболезненное разрешение кризиса, создавшегося в силу несоответствия выборов в Учредительное Собрание и воли народа, а равно интересов трудящихся и эксплуатируемых классов, является возможно более широкое и быстрое осуществление народом права перевыбора (так в тексте.— "История") членов Учредительного Собрания».

Все логические построения знаменитого полемиста в подкрепление этой главной мысли не имели большого значения. Обращали на себя внимание лишь отдельные моменты. В. И. Ленин отвергал все прежние представления о демократии:

«Всякая попытка, прямая или косвенная, рассматривать вопрос об Учредительном Собрании с формально-юридической стороны, в рамках обычной буржуазной демократии, вне учета классовой борьбы и гражданской войны, является изменой делу пролетариата».

И провозглашал демократию нового, особого типа:

«Республика Советов (рабочих, солдатских и крестьянских депутатов) является… формой более высокого типа демократических учреждений (по сравнению с обычной буржуазной республикой при Уч. Собр. как венце ее)».

При этом в случае отказа от принятия главного условия продолжения существования Учредительного собрания — перевыборов В. И. Ленин обещал оппонентам:

«Вне этих условий кризис в связи с Учредительным собранием может быть разрешен только революционным путем, путем наиболее энергичных, быстрых, твердых и решительных революционных мер со стороны Советской власти».

О том, что эти меры могут быть кровавыми, глава советского правительства не упоминал.

«Картины расстрелов ужасны»

16 декабря 1917 года кворум для открытия Учредительного собрания был собран — местные избирательные комиссии прислали в Петроград данные о 422 избранных членах собрания. И Совнарком 20 декабря 1917 года постановил:

«Совет Народных Комиссаров назначает сроком открытия Учредительного собрания 5 января, при наличии установленного кворума из 400 человек».

Собиравшиеся в столице члены Учредительного собрания решили не поддаваться на «большевистский шантаж». Правый эсер П. Д. Климушкин вспоминал:

«В первый же день по приезде в Петроград нам, Членам Учредительного Собрания, было ясно, что Учредительное Собрание будет разогнано. Большевистская власть уже приняла соответствующие меры. Между нами и народными массами Петрограда была воздвигнута громадная стена лжи и недоверия».

Но эсеры, получившие на выборах в некоторых местностях до 90% голосов избирателей, не собирались сдаваться.

«Нашей фракцией,— писал П. Д. Климушкин,— фракцией партии социалистов-революционеров, как самой многолюдной, была немедленно организована агитационно-митинговая комиссия. Все способное выступать было брошено на заводы, фабрики и в воинские части.

Каждый день нами устраивалось от 10–20 митингов и собраний, а всего их было устроено свыше 250.

Вначале нас встречали везде враждебно. Нам не давали говорить. Были случаи, когда нас совсем не принимали на собрания. Но потом, с каждым днем нас стали выслушивать все внимательнее и внимательнее. И наконец, уже перед самым днем открытия многие заводы и воинские части, которые раньше нас выгоняли, выносили резолюции с обещанием активной поддержки».

Но полного успеха противникам большевиков добиться не удалось:

«В общем,— признавал П. Д. Климушкин,— должен откровенно сказать: большинство рабочих и солдат остались верны Совету Народных Комиссаров. Привлечь их на сторону Учредительного Собрания нам так и не удалось».

Судьба Учредительного собрания должна была решиться в день его открытия, 5 января 1918 года. Чтобы доказать, что оно, несмотря на все заявления большевиков, пользуется поддержкой народа, оппоненты советской власти решили в Петрограде организовать рабочие демонстрации.

«В этот день 5-го января,— вспоминал П. Д. Климушкин,— в честь открытия Учредительного Собрания ожидались грандиозные манифестации.

Петроград готовился к крупным событиям.

Все районы, и в особенности районы фабрично-заводские, лихорадочно готовились к мирному выступлению. С утра начинали сходиться по заводам и мастерским и оттуда уже направляться организованными группами со знаменами и плакатами в указанные для сбора пункты. Большевики также готовились к этим событиям с не меньшим напряжением и страхом. Весь Петроград был переполнен войсками».

И войска открыли огонь по демонстрантам:

«Часам к 10-ти,— писал П. Д. Климушкин,— начали сходиться к условленному пункту и оттуда уже одной могучей лавиной должны были направиться к Таврическому дворцу. Каждая такая группа неизбежно должна была пройти все заставы. Но как только она подходила к первой заставе, то ей тотчас же преграждали дорогу. Начиналась обычная процедура окриков, брани и взаимного препирательства. Манифестанты, озлобленные приемами новых охранников, напоминавшими им старые времена столыпинщины, и воодушевленные одним горячим порывом, по большей части эти первые заставы сминали без всякого боя, не подозревая, что в засаде сидит вторая застава, более мощная.

И как только сминалась первая, так вторая без всякого предупреждения начинала палить по толпе залпами.

Картины расстрелов ужасны».

На следующий день еще не закрытые оппозиционные газеты были полны описанием кровавых сцен на улицах столицы. Только 7 января 1917 года Исполком Петросовета опубликовал объявление, в котором говорилось:

«Враги народа, контрреволюционеры и саботажники распространяют слухи о том, что в день 5 января революционные солдаты расстреливали мирные демонстрации рабочих… Уже установлено, что имели место выстрелы в рабочих, солдат и матросов, охранявших порядок в столице».

Но затем заявлялось, что будет проведено расследование, и все виновные в пролитии крови революционных рабочих и солдат будут привлечены к ответственности.

А «Правда» в тот же день подтверждала, что стрельба была, но уверяла, что первыми открыли огонь демонстранты.

Что происходило между двумя этими датами, хорошо известно. Учредительное собрание открылось, но большевики безостановочно срывали заседание, зашикивали выступавших, мешали говорить дружными криками. А затем караул устал и разогнал членов Учредительного собрания. 6 января 1918 года ВЦИК утвердил декрет о его роспуске.

А три дня спустя, 9 января 1918 года, состоялись похороны жертв расстрела демонстраций. Демократия нового особого типа вступила в свои права.

Евгений Жирнов