Накануне российской премьеры фильма «Таинственное убийство» его режиссер Доминик Молль ответил на вопросы Юлии Шагельман.
Фото: Axel Schmidt / AP
Фото: Axel Schmidt / AP
— Ваш фильм основан на книге Полин Гена «18.3 — год в судебной полиции». Чем она привлекла ваше внимание?
— Эта книга написана после того, как автор провела целый год с криминальной полицией Версаля, рядом с Парижем. Она рассказывает о ежедневной работе и жизни полицейских, которая совсем не похожа на криминальные романы и фильмы. Такой взгляд изнутри всегда интересен, особенно взгляд на предмет, о котором ты на самом деле знаешь очень мало, как в моем случае — о полицейской работе. Но первое, что меня зацепило,— это цитата на задней обложке, где говорилось, что каждый полицейский в какой-то момент своей жизни сталкивается с делом, которое становится для него наваждением и которое он не может «отпустить».
— И почему вы выбрали этот конкретный кейс?
— В книге это последние две главы, пятьдесят страниц из пятисот. Там как раз рассказывается, как один из детективов оказался практически помешан на этом деле, в особенности потому, что они не смогли найти убийцу. От этого образа одержимого следователя и от того факта, что преступник не был пойман, я и отталкивался.
А когда мы уже начали работать над сценарием с моим соавтором Жилем Маршаном, то осознали, что речь идет об убийстве молодой женщины. Поэтому наш фильм также говорит о более широкой теме насилия, которое совершают мужчины в отношении женщин.
— Мне кажется, вы пошли на определенный риск, рассказывая историю с таким открытым финалом. Были ли вы уверены, что зрители согласятся пойти за вами, зная, что не получат ответа на вопрос, кто же убил эту девушку?
— Да, тут был риск, но в итоге он сработал, во Франции фильм оказался довольно успешным, мы получили очень хорошие отзывы и от критиков, и от публики. Мне кажется, что если все время снимать кино по одной схеме, тогда все картины будут получаться одинаковыми. Поэтому наступает момент, когда надо пробовать что-то другое. В криминальных историях действительно есть четкие правила игры: в начале происходит преступление, в конце преступника находят, все рады и довольны. Но, отказавшись играть по ним, мы дали аудитории возможность обратить внимание на другие аспекты этой истории — скажем, вот это постоянное рутинное насилие в отношениях мужчин и женщин, разные мерки, с которыми мы к ним подходим, стремление обвинить жертву и так далее.
— На ваш взгляд, успех фильма связан с нынешней модой на жанр true crime? Это направление вообще популярно во Франции, как, например, в США, где выходит множество подкастов, документальных сериалов и тому подобного про реальные криминальные случаи?
— Да, true crime у нас достаточно популярен, особенно на интернет-платформах. И у него есть такое опасное очарование: чем кошмарнее преступление, тем больше внимания оно привлекает и тем больше люди становятся им одержимы. Но наше убийство, во-первых, никогда не освещалось в СМИ, о нем никто, в общем, не знал, кроме полицейских и родственников жертвы. Это не какой-то серийный убийца действовал или что-то в этом роде. Конечно, все равно оно ужасно, но это не что-то, что мелькало во всех новостях. Поэтому, я думаю, большинство воспринимало это как полностью выдуманную историю. И мы с самого начала так к ней подходили, хотя в картине есть и реальные факты.
Я думаю, что одной из основных причин интереса зрителей было то, что фильм говорит о феминистской стороне вопроса. Это та тема, которая сейчас все больше беспокоит людей, на нее, к счастью, стали обращать все больше внимания. В картине показан мужской мир: большинство полицейских — мужчины, и в то же время они расследуют преступления, совершенные мужчинами, и это заставляет их задавать себе неудобные вопросы. Однако мы получили большой отклик в том числе от женщин, так что, надеюсь, нам удалось и их точку зрения представить тоже.
— С актером Бастьеном Буйоном вы работаете второй раз, и он снова, как в фильме «Магия зверя», играет полицейского. Это у него лицо такое подходящее для служителя закона?
— Я не специально его беру играть полицейских, это просто совпадение! В «Магии зверя» он был такой добродушный увалень, деревенский детектив, а здесь его персонаж совсем другой. Это первая его главная роль, и, я надеюсь, в дальнейшем его карьера во Франции будет успешной. Что для меня было важно в нем, точнее, в его герое — он мало говорит, и то, что с ним происходит, актер должен показать очень минималистично, глазами, выражением лица. Вы видите, что он старается контролировать свои эмоции, потому что он не хочет становиться таким, как его партнер Марсо, который просто выплескивает все на тебя. Мне кажется, Бастьену это очень хорошо удалось.
— В финале картины его герой — следователь все-таки получает определенное «отпущение». Он не нашел преступника, но освободился от этого наваждения, пускай и не полностью. Насколько вы сами верите в возможность такого исхода для него?
— Я не знаю, насколько можно говорить, что он свободен, но по крайней мере у него есть прогресс. Мы не хотели делать фильм с мрачным финалом, мол, мы не нашли убийцу, все плохо, мир ужасен и бесполезно вообще даже пытаться что-то в нем менять. Нам было интересно показать эволюцию этого героя, Йохана, то, как он меняется, особенно когда он разговаривает с теми немногими женщинами, которые есть в картине: подруга жертвы, судья, новая сотрудница участка. Они помогают ему найти новую энергию, чтобы продолжать работать над этим делом, потому что таков уж его долг. У нас была эта идея, этот образ, что Йохан все время ездит кругами на своем велосипеде. В финале у него получается наконец вырваться из этого круга и пойти вперед.