«У тех, кто уехал, больше свободы объединяться»

Большую часть клиентов бюро спикеров HUBSpeakers составляли крупные иностранные компании. О разнице между ними и отечественными заказчиками, а также о ставке на русскоязычные сообщества за рубежом основатель бюро Елена Гришнева рассказала Дарье Бурлаковой.

Это одно из интервью спецпроекта «Своё дело в СВО-времена»

Онлайн-интервью журналиста Дарьи Бурлаковой с основателем и генеральным директором бюро спикеров HUBSpeakers Еленой Гришневой

Расшифровка интервью

О жизни и бизнесе до и после 24 февраля

— В первую очередь я хотела узнать, где ты сейчас находишься, потому что мы общались месяц назад, ты тогда была в Москве, но события разворачиваются стремительно.

— Да, в данный момент я нахожусь в Москве. Мы с мужем определялись, куда поехать на долгий срок. Наконец-то определились и ждем оформления всех документов, чтобы уже уехать надолго, скажем так (интервью с Еленой прошло в ноябре. В начале декабря она вместе с семьей переехала в Индонезию.— «Ъ»).

— И куда вы планируете переехать?

— В Индонезию. Мы долго думали, много было разных вариантов, но в итоге решили туда. Выяснилось, что огромное количество русскоязычных людей живет на Бали, там создалась целая концентрация предпринимателей, спикеров, людей, которые создают какие-то продукты. И в принципе очень интересно там пожить.

— Правильно ли я понимаю, что вместе с личной релокацией бизнес ты планируешь тоже туда переводить?

— Да, было бы идеально «HUBSpeakers Бали». Сейчас есть «HUBSpeakers Россия», «HUBSpeakers Казахстан». И Бали — это уже другой уровень, конечно. Судя по данным в СМИ, там живут около 40 тыс. русских. Это довольно обеспеченные люди, довольно просвещенные, просветленные даже, можно сказать. И поэтому я думаю, что там можно будет развернуться.

— Если бы мы с тобой общались до 24 февраля, что бы ты рассказала про свой бизнес тем, кто о нем не знает? Может быть, кто-то впервые будет смотреть интервью с тобой. Кратко — чем ты занимаешься, какие планы были до 24 февраля, какие задачи ставила?

— У меня свой бизнес по подбору спикеров в России и Казахстане. В Казахстане я открыла бизнес три года назад — до пандемии, в 2019 году. В 2020-м наш филиал там стал зарабатывать даже больше, чем в России, потому что спрос на различные образовательные треки был огромный.

В нашей базе около 1,5 тыс. спикеров — экспертов в своем деле. Есть и спортсмены, и космонавты, и предприниматели, и художники — то есть совсем разные индустрии, сферы деятельности, разная степень узнаваемости.

Как мы работаем? К нам приходят клиенты, в основном международные компании типа Unilever, Schneider Electric, Danon или различные банки, Райффайзенбанк, и они хотят пригласить какого-нибудь внешнего эксперта для того, чтобы тот выступил перед сотрудниками банка или компании и донес какую-то важную идею. В основном 60–80% — это мотивационные выступления. Особенно после ковида это было актуально. Когда людям не хватало личного общения, не хватало какой-то поддержки, международные компании очень часто приглашали к себе мотивационных спикеров (имеются в виду компании, у которых были филиалы в России.— «Ъ»). Некоторые российские компании тоже к нам обращались, но их было меньше.

Культура спикерства в России не так развита, как в Америке или на Западе в целом. Даже в Казахстане сейчас очень активно развивается это направление, гораздо больше и интенсивнее, чем в России.

Наша бизнес-модель строилась на том, что мы подбираем спикеров, иногда пишем образовательные программы, для того чтобы сотрудники компаний получили какой-то полезный контент. На этом мы и зарабатываем.

Дальше были планы на Дубай и расширяться по миру. Но 24 февраля поменяло ход истории — и наши планы тоже.

— Собственно, 24 февраля. Ты просыпаешься утром и узнаешь, что началась специальная военная операция. Что ты делаешь, как у тебя прошел этот день, как ты выстраивала его, были ли внеочередные совещания по этой теме? Как вели себя клиенты, как они общались?

— 24 февраля я была уже на экваторе беременности. Поэтому я, честно говоря, проспала этот день. Я узнала о СВО уже где-то к 27 февраля. И знаешь, как я отреагировала? Я подумала: специальная военная операция, ну, раз она специальная, она пройдет за какое-то время, как спецпроект. И обязательно у нее есть окончание, она закончится на протяжении ближайшего времени, может быть, через пару дней или пару месяцев, но меня она не коснется никак. Вот так я отреагировала, честно.

Я увидела другую реакцию населения Москвы, где я живу и хотела бы и дальше жить. Увидела реакцию по пустым полкам магазинов. В частности, бытовой техники. Мы как раз делали ремонт, и я даже засняла эти кадры, когда приходишь в магазин, а там просто пустые дырки от плит, от духовок и другой бытовой техники. Я поняла, что что-то происходит. Я как будто находилась в вакууме, гормоны сохраняли мое спокойствие. Но поступали внешние сигналы о том, что, возможно, это что-то более серьезное, нежели я думала изначально.

Резко сократились заказы от международных компаний, последний заказ был от «Макдоналдс» в начале марта. Мне кажется, они уже по инерции делали свой ивент с нашими спикерами.

Дальше пошло на нет количество обращений. Остались только российские компании, которые привыкли приглашать спикеров за преподавательскую ставку в 3 тыс. в час.

В начале марта мы уже начали понимать, что происходит что-то более глобальное, нежели какая-то кратковременная история, потому что начали отменять потихоньку мероприятия. Это был двойной удар по бизнесу после ковида, потому что в ковид вообще все было закрыто, только онлайн-мероприятия могли проходить, а тут закрываются мероприятия из-за политической ситуации в России. И это было очень неприятно, мягко скажем, потому что были планы и по выручке, и по мероприятиям, уже были подписаны некоторые договора, и вот все начало отменяться.

С другой стороны, пошел поток заказов и клиентов от государства. То есть стали обращаться правительство Москвы, Федеральная налоговая служба, «Роснано», «Ростех», Росмолодежь, все с приставкой «рос-».

Немножко другое представление у людей, работающих в этих организациях, о том, кто такой спикер и сколько он должен получать за выступление. Желательно вообще бесплатно, ну ладно уж, мы оплатим 3 тыс. в час. Вот такой подход, к сожалению. В этом плане прямо очевидное отставание от зарубежных и международных компаний.

Я думаю, как трансформировать эту бизнес-модель, как поменять подход к бизнесу. Например, я вижу, что можно сделать площадку для тех запросов, которые к нам приходят в большом количестве от российских компаний, соединить их со спикерами, которые хотят выступать даже бесплатно. Таких тоже много, потому что сейчас многие потеряли работу или хотят быть ближе к людям, хотят высказываться и готовы это делать бесплатно. Поэтому я думаю, как этот проект замонетизировать, чтобы мы тоже что-то с этого имели. Зарабатывали на этом. В общем, я ищу выходы из ситуации и перестраиваюсь, стараюсь перестраиваться, находить новые идеи для работы.

О спаде заказов и поддержке команды

— Лена, а могла бы ты рассказать, насколько сильно просел бизнес по цифрам, в каком статусе сейчас находится проект? То есть вы заморозились и сотрудники не получают зарплаты? Или есть какие-то текущие проекты и вы их доделываете?

— Можно сказать, что у нас очень сильно просел бизнес. Но мы пережили ковид. И я думаю, что предприниматели для этого и созданы, чтобы находить какие-то новые источники доходов, чтобы платить зарплату, чтобы продолжать свою деятельность, иначе просто можешь закрыться и идти в наем.

Ковид нас научил сильно урезать косты, поэтому мы пришли к этой ситуации уже более подготовленными, и зарплату я всем плачу.

И единственно, что мы урезали,— это ведение соцсетей — не знаю, можно ли говорить Facebook, Instagram (социальные сети Facebook и Instagram принадлежат компании Meta, которая в марте 2022 года была признана экстремистской и запрещена в РФ.— «Ъ»), которые запрещены в России сейчас. Ими все меньше и меньше людей пользуется, потому что довольно сложно зайти туда.

Конечно, если мы говорим про цифры, отходим от эмоций, то процентов на 90 просел наш бизнес. Так же, как и в ковид. То есть это второй удар.

Но сейчас удар даже больше, не по цифрам, не по бизнес-показателям, а эмоционально болезненнее, потому что все болезни мы переживем, а эту ситуацию очень сложно воспринимать.

В нашей команде самой популярной темой в ковид было эмоциональное выгорание. Сейчас это уже перешло в панические атаки, то, как вообще встать с постели. Актуальная тема — зачем нам есть? По моей команде вижу, что нужно постоянно как-то взбадривать и поддерживать людей.

— Как ты это делаешь как руководитель команды? Какие способы используешь, чтобы их мотивировать, подбодрить психологически?

— Главное — общаться. Главное не бросать — каждый сам по себе. Главное — коммуницировать, выслушивать, интересоваться вообще, как дела, и не просто там small-talk на пять минут, а вот прямо выслушать.

Мне сотрудница говорит: «Я не могу работать, потому что я понимаю, что на той стороне мои близкие родственники, и при этой мысли у меня черная пелена, и все, я ничего не могу». Здесь надо выслушать, поговорить, дать какое-то время побыть в этом состоянии, чтобы дальше выйти.

— Ты говоришь, что выплачиваешь зарплаты, при этом на 90% упал запрос на ваши услуги. Сотрудники чем-то занимаются или ты платишь пока просто, чтобы поддержать людей, при этом работы фактически нет?

— Пока я плачу зарплату, потому что есть надежда, что рынок как-то устаканится, и крупные компании, которые ушли с рынка, как мы все слышим по новостям, могут вернуться в другой роли. Они перепродают топ-менеджерам свои компании, и я надеюсь, что спрос опять возобновится, и все будет хорошо.

— До какого времени ты готова еще ждать, это же не «резиновый» период, когда ты можешь без получения доходов…

— Ну полгода где-то еще. В течение полугода я себе даю срок, что мы возобновим хотя бы 50–60-процентный поток заказов, чтобы было на что выплачивать зарплату и все остальное. Потому что ну как не выплачивать зарплаты, людям же надо что-то кушать? Мне тоже надо — и сотрудникам моим надо. Как работать и не получать зарплату?

Если у нас нет заказов или их мало, мы обновляем сайт, обновляем биографии спикеров, какая-то текущая работа, которая откладывается обычно, она делается в это время.

Все равно приходит много довольно-таки запросов. Но это либо бесплатные запросы, на которых ни спикеры, ни мы не зарабатываем: наша бизнес-модель здесь не работает. Либо хотят спикера за 3–5 тыс. Наверное, сейчас один запрос к десяти, где бюджет больше 50 тыс. и где мы хотя бы небольшую денежку можем заработать.

О желании поддержать российских спикеров и о выходе на новые рынки

— А что касается мобилизации. И среди спикеров, и среди сотрудников есть мужчины. Есть ли те, кто уехал, как вы обсуждали в команде эти вопросы?

— Ситуация такая. Буквально месяц назад обратилась оставшаяся международная компания — в России еще такие остались, я этому несказанно рада. И спросили спикера на тему, которая им нужна сейчас. Мы подобрали спикера, он в Москве. Заказчик говорит: «Давайте, пропишем в договоре, что могут быть форс-мажорные обстоятельства». Мы их прописали, и так и случилось. Он уже не в России. И так происходит каждый день. Он не собирался уезжать, ему нравилось жить в Москве, его все устраивало, мы с ним работали уже больше пяти лет. Он довольно востребованный человек.

И вот такие ситуации, когда пришел запрос на спикера, мы подобрали его, он сегодня в Москве, а завтра уже нет, потому что что-то может произойти, разные ситуации с точки зрения частичной мобилизации,— это жизнь в абсолютной неопределенности. Частичная мобилизация закончилась с одной стороны, а с другой стороны, мне знакомые рассказывают, что она продолжается.

И здесь, конечно, еще больше хочется сделать проект по соединению тех, кто еще здесь, в России, кто не может по каким-то причинам уехать, с теми, кто уже уехал, чтобы они могли выступать.

Понимаешь, человек никуда не собирался, у него был план жить всю жизнь в Москве, например. И тут он сорвался, уехал. И дальше ему надо как-то работать, как-то зарабатывать. И таких очень много. Больше всех из нашей базы спикеров уехали ученые. Ученые, IT-специалисты, спикеры по культуре и искусству. Я прямо чувствую какую-то потребность, огромное желание помочь тем, кто уехал, потому что у них все плохо, работа их прекращается. У меня есть айтишник, который работал в крупном банке, который все знают. Я ему пишу: «Ты как вообще»? Он говорит: «Я уволился одним днем и уехал». Это очень крутой и известный специалист, который большие дела делал в России, в Москве. И я спрашиваю: «Ты на что живешь?» Он говорит: «Мне пока хватает, но дальше только либо удаленно искать работу, либо как-то на месте, идти мойщиком, уборщиком».

Я понимаю, что живое общение ничто не заменит, но ситуация такова, что, к сожалению, сейчас онлайн опять у нас будет актуален довольно сильно. Кто-то готов выступать удаленно. Очень многие хотят, потому что они привыкли жить в России, их семья, дети, родственники, бизнес-проекты — все было здесь. Им тоже нужна поддержка, им нужно жить дальше. И они хотят общаться с русским населением.

Здесь даже больше, наверное, на первый план выходят не гонорары за выступления, а именно востребованность. Что человек чувствует, что он еще нужен, что его хотят слушать, что он интересен. Поэтому, конечно, мы стараемся им помогать в этом плане.

— Если переходить к релокации. Расскажи, пожалуйста, как она тебе видится? Вы будете работать в Индонезии с русскоязычными спикерами или это будет бюро в Индонезии, которое работает со всеми спикерами? И как при релокации поменяется концепция твоего бизнеса с точки зрения работы в России?

— Опыт такой уже есть, когда я жила в Казахстане два года, и за эти два года мы прекрасно обошли самые крупные компании, познакомились, они стали нашими клиентами. В принципе я не вижу никаких проблем то же самое сделать в Индонезии. Конечно, не думаю, что спрос на спикерство будет сильнее, чем в Казахстане. Потому что Казахстан — развивающаяся страна, и там очень идет большой упор на образование, образование детей и сотрудников в компаниях.

На Бали я вижу развитие так, что, во-первых, там свое комьюнити, очень крутые известные предприниматели, там есть конференц-залы.

Я думала, что Бали — деревня и там ничего нет. На самом деле в этом плане Бали сильно развивается. Там есть митапы различные, мастермайнды, разного формата образовательные проекты.

Я вижу так, что у нас остаются и Казахстан, и Россия, мы продолжаем коммуницировать с теми, кто живет в России, в Москве, в других городах, и, возможно, даже будем приглашать на Бали выступить. И вживую, и онлайн. Будем находить разные возможности.

— Очень много предпринимателей в феврале—марте уехали в Дубай. Индонезия тебе лично ближе сейчас и хочется побыть там? Или ты выбирала с точки зрения бизнеса, запроса и конкуренции?

— Бизнес-климат в Дубае, конечно, сейчас намного притягательнее, потому что там действительно собрались люди платежеспособные. Я неоднократно ездила в Дубай, сама там организовывала конференции. В каждом отеле Дубая есть прекрасные залы, где можно делать мероприятия, то есть инфраструктура готова. В Бали несколько зон, где можно проводить мероприятия, а в Дубае, наверное, сотни, то есть разница есть. Но я выбираю стратегию ехать туда, где пока все только зарождается. В Дубай-то мы всегда успеем, там и так бешеная конкуренция, там итальянцы, англичане проводят постоянно конференции, в том числе для русскоязычных. Поэтому смотрим, общаемся с разными людьми и выбираем разные пути.

О культуре спикерства в России, «культуре отмены» и специфике работы с госорганизациями

— А с точки зрения конкуренции. Могла бы ты оценить ее в России для своего проекта бюро спикеров HUBSpeakers?

— Я посмотрела по ОКВЭДам, у нас в России в выставочной деятельности и конференциях работают всего 3 тыс. компаний. Я очень сильно удивилась, это очень мало. Я смотрела буквально недели две назад. Думаю, очень многие закрылись и переехали в другие страны или вообще просто не тянут сейчас. Из-за того, что все схлопнулось.

Остались компании, которые работают на госзаказах, на тендерах, но это не наша история, к сожалению, потому что там другой подход, другое отношение.

Когда мы работаем с международными компаниями, они нас благодарят, искренне говорят: «Спасибо, вы настолько профессиональны, мы так благодарны вам за то, что вы нам помогли». То есть нас благодарят и еще и платят.

А когда работаешь с российскими компаниями, с тобой общаются с позиции силы, с позиции какой-то власти, не буду конкретно называть компанию, но, когда мы договаривались о том, кто у них будет выступать, они нам говорят: «Мы вам еще делаем одолжение, что ваш спикер будет у нас выступать». (Спикер не наш, он известен и за пределами России на самом деле, он очень крупная фигура.) «Мы вам делаем одолжение». И по документам все очень долго, по оплате все очень сложно, то есть работа не идет, а буксует, я бы сказала.

Что касается международных наших конкурентов, то я всегда ориентировалась на три компании. Это London Speaker Bureau. Они работают более чем в 40 странах мира, в каждой стране есть свои представительства. Их основатель родился в Лондоне, но живет много лет в Сингапуре, тоже не привязан к месту. Австралийская компания ICMI тоже активно развивается, у них потрясающие и сайт, и спикеры — вот то, к чему я стремлюсь. И финская компания Speakerforum, у них не огромная страна, но в каждом городе по несколько представительств их бюро спикеров. То есть я понимаю, что расти есть куда еще.

— А для открытия представительства в Индонезии что нужно? Нужны ли какие-то кредиты, дополнительные ресурсы, планируешь ли ты их привлекать?

— Как у меня появился бизнес в Казахстане? Пошли заказы оттуда, я приехала, посмотрела и увидела огромный потенциал этого рынка, и дальше уже мы открыли представительство и начали там проактивно выходить на наших потенциальных клиентов, и они стали у нас заказывать.

В Индонезии тоже надо приехать посмотреть, я ни разу не была там. Вижу, что некоторые компании, которые организовывали в Москве мероприятия, переехали туда и там живут. И понимаю, что они не сидят там без дела и не отдыхают каждый день, а что-то, конечно, предпринимают. Потому что, если человек организовывал всю жизнь какие-то мероприятия, он не может остановиться. Я по себе могу сказать.

— Сейчас многие говорят про «культуру отмены», что сталкиваются с какими-то изменениями со стороны партнеров, которые по политическим мотивам не могут с российскими проектами сотрудничать. Насколько ты сталкивалась с таким явлением?

— У нас было партнерство с компанией Nordic Business Forum, которая базируется в Хельсинки. Мы собирали российские делегации, чтобы приехать на ежегодный форум, где собираются 7,5 тыс. предпринимателей со всего мира. Это очень известный, крутой, масштабный, по контенту просто шедевральный форум, который проходит в Хельсинки раз в год. И мы перестали работать.

Потому что сейчас россиян не очень ждут. Вот такое у меня ощущение: мол, вы сначала там разберитесь у себя, а потом к нам приезжайте. Мы на связи, но и из России уже никто особенно не собирается в Хельсинки, потому что с визами проблемы, проблемы с билетами, очень много разных факторов, которые останавливают такое сотрудничество. Хотя мы уже планировали, ставили очень высокий KPI, раньше на этот форум приезжали 200 россиян, а мы хотели поднять до тысячи. Мы начали собирать людей до этого всего (имеется в виду СВО.— «Ъ»), но пришлось возвращать деньги, честно скажу, потому что я не буду на себя брать такую ответственность, что каждый год мы переносим планы то из-за ковида, то из-за политической ситуации.

— На это повлияли физические обстоятельства — выезд и получение виз и так далее или со стороны иностранных организаторов нет запроса на российских спикеров? Что превалирует?

— Ну, честно скажу, российскими спикерами зарубежные компании никогда и не интересовались. Если мы зайдем на сайт London Speaker Bureau, там всего десять русскоязычных человек. Среди них был Горбачев, который, к сожалению, в том году умер. То есть это бывшие президенты, это великие спортсмены, Татьяна Анатольевна Тарасова, например, то есть их всего десять человек, которые интересны зарубежному рынку. Что касается зарубежных спикеров в России, они востребованы сейчас, но не Европа и Америка. Смотрят уже больше на Восток — на Китай, Японию, Малайзию опять-таки. И у нас приходят запросы периодически на таких спикеров.

— То есть и до 24 февраля запрос на российских спикеров был небольшим?

— Да, в этом плане ничего не изменилось. Ну, наверное, теперь еще меньше будет.

— Как ты объясняешь то, что уровень российских спикеров на порядок ниже, чем иностранных?

— Зарубежные спикеры более развиты. У нас вообще профессиональные спикеры — это раз, два — и обчелся. У нас есть ассоциация спикеров СНГ, там 100 человек со всей России. Конечно, у нас нет профессиональных спикеров практически. За рубежом, в Америке люди уже рождаются, как говорят, с навыками публичных выступлений, и там этому посвящено очень много внимания и времени — как ты общаешься, как ты доносишь свою мысль, как ты разговариваешь с людьми, как выступаешь. И в Европе то же самое. А у нас нет такой культуры. И сейчас ситуация не способствует росту спикерства, потому что люди боятся говорить, люди боятся писать что-то, одно слово скажешь — и ты уже где-то в местах не столь отдаленных, либо за пределами России.

О бизнесе в России и качествах, которые нужны для его развития

— Наверняка есть такие предприниматели, которые хотят оставаться в России и развиваться по твоему направлению, по подбору профессиональных спикеров. Что, на твой взгляд, нужно учитывать им, к чему готовиться? И нужно ли сейчас планировать какой-то бизнес России? Что бы ты могла им посоветовать, исходя из своего опыта и понимания ситуации?

— Я думаю, что будет расти история с государственными заказами на определенных спикеров. И если из 30 компаний у нас сейчас осталось примерно 15, которые работают в России (имеются в виду компании, которые занимаются подбором спикеров.— «Ъ»), они будут переориентироваться, скорее всего, на госсектор и снабжать спикерами его.

Например, налоговая служба у нас запрашивала спикера по тому, как мозг принимает решения. Казалось бы, где налоговая и где биолог, но тем не менее есть запросы.

Поэтому я бы рассматривала позицию: я готов к сотрудничеству, готов работать, развиваться как спикер. Но необязательно только в России. Потому что сейчас большое русскоязычное сообщество в Турции, в Дубае, в Малайзии, в Казахстане, в Узбекистан очень многие едут. То есть там обязательно сейчас начнется движение в плане митапов, конференций. Людям все равно нужно общаться, и люди, которые уехали, хотят сплачиваться больше, чем здесь. Ощущение, что здесь каждый сам по себе, есть разрозненность, страх. А у тех, кто уехал, больше свободы объединяться. Я бы так сказала. Тем, кто остался, я бы рекомендовала не закрываться только на России, а смотреть выступления в других странах.

— А какие качества нужно в себе культивировать для того, чтобы заниматься сейчас бизнесом в России?

— Первое качество — это уравновешенность. У меня есть суперэмоциональные знакомые предприниматели. Своей нервозностью они делают так, чтобы сотрудники увольнялись. Они сами этого не хотят, но вот, к сожалению, вырывается внутренняя боль на то, что сейчас происходит. Поэтому первое — это уравновешенность. К психологу надо ходить, либо с другом общаться постоянно, ему рассказывать о своих переживаниях, но не срываться на сотрудников.

Второе — это критическое мышление: выбирать, что смотреть и кого слушать. Оценивать материал, который поступает в голову, и отсекать лишнее. Вот это на самом деле очень важно.

И третье — искать новые идеи, креативить, не останавливаться, не опускать руки, а делать дальше свои работу, еще лучше и еще качественнее для тех людей, которые остаются.

Бизнес-кредо Елены Гришневой:
Чтобы подняться на вершину горы, порой приходится идти вниз

Другие истории предпринимателей из сферы медиа и рекламы можно прочитать здесь.

Команда спецпроекта
Продюсер, выпускающий редактор: Дарья Бурлакова
Дизайн, иллюстрации: Мария Леонова
Автор идеи: Кирилл Урбан
Верстка и программирование: Алексей Шабров, Антон Жуков, Дмитрий Маскалев
Менеджер проекта: Юлия Гадас
Видеомонтаж: Дарья Бадьянова, Нигина Бобоева
Фото: Александр Миридонов, Дмитрий Духанин, Александр Казаков, Игорь Иванко, Анатолий Жданов, Ирина Бужор
Также принимали участие: Светлана Демшевская, Бела Соломко, Ольга Шейкина, Анна Выборнова, Мария Калинина, Василий Кузнецов, Дмитрий Кучев