В театре «Санктъ-Петербургъ Опера» состоялась российская премьера оперы «Иван IV» Жоржа Бизе — спустя почти 160 лет с момента ее написания. О малоизвестном творении автора «Кармен» на сюжет из русской истории рассказывает Владимир Дудин.
Фото: Марат Шахмаметьев / «Санктъ-Петербургъ Опера»
Фото: Марат Шахмаметьев / «Санктъ-Петербургъ Опера»
Фото: Марат Шахмаметьев / «Санктъ-Петербургъ Опера»
Фото: Марат Шахмаметьев / «Санктъ-Петербургъ Опера»
Фото: Марат Шахмаметьев / «Санктъ-Петербургъ Опера»
Фото: Марат Шахмаметьев / «Санктъ-Петербургъ Опера»
Фото: Марат Шахмаметьев / «Санктъ-Петербургъ Опера»
Фото: Марат Шахмаметьев / «Санктъ-Петербургъ Опера»
Фото: Марат Шахмаметьев / «Санктъ-Петербургъ Опера»
Византийский размах личности российского самодержца в период его одержимой влюбленности в черкешенку Марию Темрюковну, равно как и слабо цивилизованные нравы русского двора, где пьют, едят, гуляют и совершают захватнические набеги, исполняя безграничную волю царя,— все это хорошо вписывается в парадигму европейской оперы второй половины XIX века. Верди к тому времени уже написал и «Симона Бокканегру», и «Сицилийскую вечерню», и «Силу судьбы», за которую получил громадный гонорар от дирекции Императорских театров в Петербурге, и готовился к «Дон Карлосу» с эпизодом из жизни еще одного грозного европейского монарха, Филиппа II. Берлиоз работал над грандиозным историческим эпосом «Троянцев», пожилой Мейербер задумал свой предсмертный блокбастер — «Африканку», Гуно выступил со своим прогрессивным «Фаустом». До главных шедевров Массне, Сен-Санса и Делиба было еще далеко. Париж искал новые острые темы, увлекаясь все больше дерзкими и модными опереттами Оффенбаха.
Либретто на сюжет из жизни Ивана Грозного досталось Бизе после Шарля Гуно — тот своего «Ивана IV» написал, но оперу не приняли к постановке. Однако если Гуно хотя бы использовал отвергнутый музыкальный материал в своем «Фаусте», то Бизе повезло намного меньше. Вплоть до 1933 года, пока партитуру «Ивана IV» не обнаружили среди бумаг второго мужа вдовы Бизе Эмиля Штрауса, она считалась утерянной, даже сожженной. Ее обнаружил хранитель библиотеки Парижской консерватории Гийом де Ван. Точную дату завершения оперы установить не удалось, известно лишь о периоде между 1862 и 1864 годами. Но что говорить, если даже к «Кармен» мировое признание пришло лишь после смерти Бизе.
Пять актов «Ивана IV» наследуют традиции французской лирической трагедии и большой французской оперы с непременными танцевальными номерами. Сюжетная основа вполне исторична: в либретто Франсуа-Ипполита Леруа и Анри Трианона описаны события вокруг женитьбы Ивана Васильевича на черкесской княжне и заговор против царя и молодой царицы в 1564 году, положивший начало опричнине.
Премьеру в театре «Санктъ-Петербургъ Опера» назвали для удобства «Иваном Грозным», заодно смело дав ей титул «мировой», поскольку, мол, все редкие предыдущие европейские постановки (во Франции, Германии и Швейцарии) делались с купюрами. Жанр спектакля, на который зазывала авангардная афиша в стиле фильма Эйзенштейна, определили на всякий случай как «романтическую фантазию в двух частях», нарядив героев при этом в костюмы музейной точности с изобилием бутафорских драгоценных каменьев на платьях царской четы. Красочная, щедро приправленная гармоническими и ритмическими прелестями партитура «Ивана IV» явно требовала простора большой сцены, какой в этом театре на Галерной нет, но режиссера и худрука «Санктъ-Петербургъ Оперы» Юрия Александрова это обстоятельство давно не смущает. Да и много ли надо, чтобы изобразить горы и реки Кавказа в первом действии да зубчатую кремлевскую стену во всех последующих. Видеопроекции Георгия Савельева время от времени добавляли то мирно струящуюся горную речку в первой картине, отражавшую колоритное журчание струнных и арфы в оркестре, то красный чад угарной пирушки в кремлевских палатах, то огненные диверсии заговорщиков.
В музыке Бизе драматургический контраст строится вокруг двух полюсов. На одном — заданная уже в первом хоре горных девушек сакрально-ориентальная трехдольность, которая потом получает множество жанровых и темповых преломлений от пасторали до фанданго, болеро и лезгинки. Трехдольности противостоит грубая сила двухдольности — присядки-топотухи русского сапога. В «Санктъ-Петербургъ Опере» нашлось несколько составов, но едва ли не лучшим стал тот, где Грозный нашел свое идеальное воплощение в драматически одаренном бас-баритоне Алексее Пашиеве, Мария получила вольнолюбивый бесстрашный голос лирического сопрано Олеси Гордеевой, а эпизодическая роль Юного болгарина досталась азартной Ларисе Поминовой, обладательнице роскошного янтарного меццо. Тенор Ярамир Низамутдинов с легкостью освоил сложнейшую виртуозную партию черкесского княжича Игоря, за дирижерским же пультом Александр Гойхман подал неизвестную партитуру так заразительно и стилистически выпукло, что к французским речам «Ивана Грозного» захотелось прислушаться снова.
Тем более что на три часа музыки оперы приходится около пяти вполне конкурентоспособных хитов. Но при всей обольстительности французского шарма музыки 25-летнего Бизе куда занимательней было следить за бегущей строкой либретто, захватывавшего напористостью и азартом до жути актуальных тем и смыслов. Песня Грозного на пирушке со словами о том, что «Бог тебя создал, чтобы попирать землю копытом твоего коня», отдавала куплетами Мефистофеля. Хор пленниц жалобно причитал: «Оплачем наши леса и поля, оплачем небеса, опрокинувшиеся на нашу дивную страну». После чего следовал яростный спор, где строптивая Мария, отказывавшаяся выходить замуж за деспота, бросала ему в лицо обвинения: «Твое имя в крови! Оно как вызов Богу!» Однако от ненависти до любви, как оказалось, был всего один шаг: все-таки, выйдя замуж за царя, Мария не смогла предать державного мужа, когда царицу прокрался спасать ее брат Игорь.
Впрочем, еще более увлекательно было осознать, как всего через несколько лет в той же «Кармен» Бизе некоторые сюжетные линии «Ивана IV» обернутся гендерной инверсией: брат Марии Игорь станет Микаэлой, отправившейся спасать Хозе от чар цыганки, честная и законопослушная Мария смодулирует в Хозе, а сам Грозный превратится в Кармен, которой все дозволено и никакие законы не писаны. А пока в начале «Ивана IV» молодой Грозный дарит красавице Марии белый горный цветок, который она будет хранить, словно Хозе.