Вчера президент России Владимир Путин в солнечном Египте рассказывал президенту этой страны Хосни Мубараку и журналистам, что такое демократия и как за нее бороться. Специальный корреспондент Ъ АНДРЕЙ Ъ-КОЛЕСНИКОВ свидетельствует, что несколькими часами раньше за демократию руками и ногами сражались сами журналисты и сотрудники российской пресс-службы — с египетской службой безопасности.
Визит президента России в Египет проходил в обстановке, максимально приближенной к боевой. Первые столкновения были зафиксированы в день приезда Владимира Путина в Каир. Поздно вечером российские телеоператоры и фотокорреспонденты должны были зафиксировать историческую встречу президентов двух стран, начало их ужина и переговоров. Между тем быстро выяснилось, что египтяне не намерены пускать российских журналистов в зал, где находились президенты и делегации. Египетская служба безопасности решила не делать исключения и для личных операторов президента России.
Попытка пресс-секретаря президента России господина Громова вступиться за коллег привела к тому, что сотрудник египетской службы безопасности сорвал с лацкана его пиджака бейдж члена официальной делегации (попытка отдать бейдж обратно, предпринятая через полчаса, когда многое в жизни египетских охранников изменилось к худшему, закончилась полным крахом: господин Громов обиделся и бейдж принимать отказался).
Тогда сотрудники пресс-службы российского президента перешли в атаку и грудью проложили дорогу личному оператору и фотографу президента России на эту встречу.
— Ну не хотели пускать! Стали на дороге! Пришлось дать ему в душу! — вспоминал один из россиян, героев этого вечера.
— Куда? — переспрашивал я.— Ну, в грудь.
— Кому?
— А я знаю, кто он? Там представление официальных делегаций уже началось, а он наших ребят не пускал!
Еще один журналист, очевидец происходившего, занявший во время этих драматичных событий выжидательную позицию у стенки коридора, утверждал, что не ожидал от руководства отечественной пресс-службы такой готовности к самопожертвованию.
— Все рубились за нас, все! — повторял он.— Что, и господин Громов? — переспросил я его.
— И Алексеевич махался!
Надо сказать, и другие свидетели утверждают, что господин Громов приложил руку к урегулированию международного конфликта.
Впрочем, не все россияне проявили очевидное мужество в этих условиях.— Ты чего дерешься?! — обиженно кричал звукооператор одного из федеральных телеканалов, получив в ухо от египтянина, перегородившего ему вход.
Впрочем, если поведение россиян еще можно было объяснить естественным журналистским любопытством, то поведение египтян, которые без конца повторяли, каким долгожданным был приезд Владимира Путина, объяснить труднее. Возможно, ко всем остальным эти ожидания никакого отношения не имели.
Вся эта история не прошла бесследно. На следующее утро в президентском дворце египтяне старательно обходили стороной сотрудников российской пресс-службы, только издали завидев их, а на пресс-конференции российским журналистам на всякий случай были выделены самые козырные места.
Правда, египтяне все-таки не разрешили журналистам встретиться с некоторыми их ньюсмейкерами. После отчаянной и бесплодной попытки докричаться до своих журналистов глава "Рособоронэкспорта" Сергей Чемезов передал через надежных людей, что он заканчивает с египетскими коллегами переговоры о поставке российских зенитных ракетных комплексов для египетской армии.
Зал для пресс-конференции в президентском дворце — пожалуй, единственное здание в Каире, которое не нуждается в ремонте (если, конечно, не считать пирамид). Выйдя к журналистам, президент Египта Хосни Мубарак сообщил, что решил присвоить одной из улиц города Асуана имя Николая Малышева, который проектировал знаменитую Асуанскую плотину.
Господин Путин заявил, что он обсудил с президентом Египта обстановку на Ближнем Востоке, в Ираке "и в других частях света".
Господину Мубараку задали неизбежный вопрос о ближневосточном урегулировании. И, как говорится, Остапа понесло. Он отвечал не меньше четверти часа. Смысл был в том, что Израиль не выполняет многие из договоренностей, которые были достигнуты в Шарм-эш-Шейхе.
— Откровенно говоря, нельзя же подходить к таким вещам избирательно,— говорил господин Мубарак.
Он вспомнил историю о том, как израильский премьер-министр Ицхак Рабин, договорившись было с Ясиром Арафатом о начале урегулирования, после серии терактов в Иерусалиме и Тель-Авиве нашел в себе мужество выступить по израильскому телевидению и сказать, что Израиль будет идти по пути мирного процесса так, как будто нет терроризма, и бороться с терроризмом так, как будто нет никакого мирного процесса.
Пока российский переводчик работал над этим текстом, господин Мубарак обдумывал сказанное. Он хотел было, видимо, поставить на этом точку, но потом передумал.
— И вот еще что. Палестинский руководитель Абу Мазен сейчас заслуживает всяческой поддержки. Нет, не существует и не существовало другого лидера, который мог бы столько сделать для Израиля, как Абу Мазен. Так что и Израиль мог бы что-то сделать для Абу Мазена,— продолжил многоопытный Хосни Мубарак.— Насчет политзаключенных, например. Можно было бы отпустить многих из них. Я думаю, израильский премьер-министр Шарон мог бы пойти навстречу в этом вопросе. Ясир Арафат, например, когда возникали сложные ситуации, обращался напрямую к палестинскому народу и, пользуясь его поддержкой, пытался достичь нужного результата. Абу Мазен — политик другого склада. Он берет обязательства и выполняет их. Если Израиль заинтересован в мире, он тоже должен выполнять.
Тут господин Мубарак наконец остановился и заметил руку, которую тянул корреспондент российской радиостанции "Маяк" Валерий Санфиров.
— Я хочу дать возможность задать вопросы русской стороне! — крикнул президент Египта.
Валерий Санфиров с готовностью встал.— Руссия? — недоверчиво спросил его господин Мубарак.
Валерий Санфиров без раздумий кивнул.
— Действительно, не похож,— осмотревшись, сказал господин Путин.
Отвечая на вопрос (о роли России в ближневосточном урегулировании), господин Мубарак наговорил много протокольных комплиментов как лично господину Путину, как и вверенной ему стране. Можно сказать, что господин Санфиров просто не оставил ему другого выбора.
В свою очередь Владимир Путин, отвечая на вопрос об урегулировании в Ираке, неожиданно назвал главным условием стабилизации в этой стране вывод из нее всех иностранных войск и создание дееспособных национальных силовых структур. До сих пор он так вопрос не ставил.
Но быстро стало понятно, почему он это сделал. Президент России вдруг заговорил о проблеме демократии как таковой. Вопрос этот по каким-то до конца не ясным (наверное, и ему самому) причинам никак не дает ему покоя.
— Демократическая форма устройства общества,— объяснил президент Владимир Путин,— является в современном мире наиболее эффективной. И с этим никто не спорит. Но такого рода институты не могут внедряться без учета национальных традиций. Демократия не может служить предметом экспорта, иначе она сразу превращается в инструмент достижения преимуществ одной страны над другой. Демократия становится демократией, только если она утверждается в результате развития всего общества.
Похоже, господин Путин не Америку и не Ирак имел в виду.Кроме того, Владимир Путин предложил свой план урегулирования ближневосточного кризиса. Он предлагает в ближайшее время собрать в Москве конференцию с участием лидеров Израиля и Палестины. Египетские журналисты были озадачены этой инициативой. Они переспросили Владимира Путина, что она означает. Дело в том, что люди, знакомые с правилами "дорожной карты", знают, что подобная конференция возможна только на втором ее этапе, после эвакуации еврейских поселений и разоружения арабских террористических группировок.
Владимир Путин, впрочем, подробности своего плана не раскрыл. Он лишь повторил идею о том, что от такой встречи может быть только польза.
Уже через пару часов, прилетев в Израиль, я убедился, что здесь эту инициативу восприняли, мягко говоря, в штыки (подробности см. в завтрашнем номере).