ЮРИЙ ШЕВЧУК и группа "ДДТ" выпустили новый альбом "Пропавший без вести", две трети которого составляет жесткий рок и лязгающие марши, а одну треть — сентиментальная лирика и актуально звучащая электроника. Лидер "ДДТ" встретился с БОРИСОМ БАРАБАНОВЫМ, чтобы рассказать о неудавшемся рок-фестивале в Чечне и о том, как на новом альбоме он вывел свою формулу любви.
— Предыдущие альбомы "Единочество", первый и второй, были во многом построены на мелодекламации, если не рэпе, там было много слов, которые не умещались в рамки обычных песен. "Пропавший без вести", кажется, более привычен по форме?
— В новом альбоме я, конечно, пытался о сложном как-то попроще писать. Здесь другое "ДДТ". Здесь звук говорит много, звук является словом, тембр является словом. Мы попытались избавиться от клише, что русский рок — это бардовские песни под гитару, к которым приклеены барабаны и бас. Здесь даже некоторые слова выросли из музыки. А песню "Контрреволюция", например, мы целиком сделали на основе компьютерных "петель". Мне понравилась эта механика: она сродни механике жизни, на которую наложены мысли обычного прохожего, такого, как мы с вами. А для того чтобы написать такую, например, песню, как "Адам и Ева", нужно просто влюбиться. Я нашел в ней для себя какую-то очередную формулу любви. Когда человек тебе по утрам не противен, ты не думаешь: "скорей бы она ушла", это уже где-то любовь.
— За эту весну "отстрелялись" все главные персоны русской рок-музыки, даже не понятно, что осенью будут издавать.
— Костя Кинчев выпустит альбом, говорят, хороший...
— Из всех только у вас и у Егора Летова главная тема и главный образ альбома все же война. Вот у вас на альбоме это война кого с кем?
— Война духа с плотью.
— Вы считаете, не стоит искать там реакции на какие-то конкретные события?
— Ну, Шевчук же не плакатист, не газета, пусть даже и "Коммерсантъ", правильно? Есть, конечно, период накопления эмоций, потом взрыв. Наверное, и Егор Летов так же работает. За эти два года накопилось много размышлений о войне в широком понимании этого слова. Ну и на конкретную нашу войну я, конечно, тоже по-прежнему езжу, разговариваю с людьми... Устали люди, конечно. Эта война абсорбирует тоску, и тянется, тянется все это, как нудный дождь осенний, только не из воды, а из крови. Как выяснилось, начать-то все легко, как это сделал господин наш Ельцин по пьяни, а вот закончить тяжело, и столько крови пролито... Хорошо, что музыканты зашевелились, что будут какие-то концерты рок-н-ролльные в Чечне. Важно и для армии играть, и для простых граждан. Все, что мы должны делать, это петь для них, мы ведь не политики.
— Вы думаете, можно достучаться там до "простых граждан"?
— Очень много ненависти там, конечно... Но есть и люди, которые могли бы за собой повести как-то так более гуманно, что ли, а не только с автоматами. С прошлой властью в прошлом году я уже почти договорился о проведении концерта мира в Грозном. Мы уже решали, где на стадионе "Динамо" сцену ставить. У нас все было уже арендовано, вплоть до борта, концертного аппарата. Только мы договорились — и вот этот взрыв! Сейчас подобный концерт, я знаю, готовится в Гудермесе. У группы "ДДТ" хватило бы сил организовать такой фестиваль. Но если мы едем туда группой, я рискую ребятами. Никто не знает, где рванет в следующий раз. Сам с собой я разберусь — взял гитару и поехал. Но вот этот взрыв на стадионе "Динамо", он заставил меня задуматься... Ведь никто там не может гарантировать, что это не повторится. Хотя на словах все будут "за", конечно. Но гарантировать на самом деле не может никто, кроме Него.
— Я знаю, что новый альбом сводился в Киеве. Киевское настроение и ваш опыт выступления там как-то в него прокрались?
— Да. В Киеве хорошо: там, конечно, не так душно, как здесь. Я ведь сначала не хотел выступать на майдане. Я поехал просто посмотреть на все своими глазами, я давно не доверяю нашим СМИ. Я сам по себе мужичок, со своими глазами и ушами. Я потому и в Чечню езжу, а потом возвращаюсь оттуда "восхищенный", блин, нашей политикой... Играть я в Киеве не собирался, даже гитару не взял с собой. Хотел просто пообщаться с "оранжевыми", "сине-белыми", шахтерами, гимназистками... Потом почувствовал необходимость что-то такое сказать — то, чего я на этом майдане не услышал. Просто сказать, что Россия и Украина — братья и сестры, что все между нами нормально. Это было очень важно для меня в тот момент. Конечно, пытались меня использовать там "оранжевые силы", но я тут же пришел на телевидение и сказал: "Все, я сделал то, что сделал, на этом точка". Я ведь абсолютно не хаял Россию там, на майдане, но и не защищал наших политиков, с другой стороны. А то эти наши политтехнологи привезли туда караваны с попсой — это безумие просто, бред... Я это много где видел, в Сербии в той же. Нет чтобы нам поддержать демократические силы. Противно на это смотреть.