Опричник социалистического соревнования

В издательстве «Новое литературное обозрение» вышла книга Олега Хлевнюка, посвященная одной из самых необычных афер сталинской эпохи — частной организации, которая сперва на фронтах Второй мировой, а затем в мирное время занималась строительством под видом государственной. О деле Николая Павленко рассказывает Алексей Мокроусов.

Выйти из полноэкранного режима

Развернуть на весь экран

В ноябре 1954 года в трибунале Московского окружного военного суда начался процесс, который не освещала пресса,— суд над Николаем Павленко и руководимым им Управлением военного строительства, частно-государственной компанией, проработавшей почти десять лет. Между тем это был один из самых необычных судебных процессов в СССР. Под судом оказалась, с одной стороны, чуждая государству рабочих и крестьян экономическая модель, а с другой — карьера авантюриста-одиночки. Максимально подробная, насколько это возможно, монография историка Олега Хлевнюка именно этому процессу и посвящена.

Историю самого необычного самозванства на пространстве советской империи Хлевнюк рассказывает в восьми главах. Созданное по фальшивым документам Управление (организация не раз меняла название, оставаясь по сути строительным трестом) заработало в годы войны, двигаясь вместе с фронтом и дойдя до Германии. Работало и после — на территории Молдавии и Украины, Прибалтики и Белоруссии. Качество дорог, говорят, было лучше, чем у сделанных «настоящими», государственными предприятиями. Нарушений закона хватало — за главой «Отличник социалистического соревнования» следует глава о «патронах», знакомствах и взятках. Невыплаченные налоги и самоприсвоенное звание полковника инженерных войск еще полбеды, но владение оружием, самочинные расстрелы в условиях войны — это уже принятие на себя функций государства. В 1955 году Павленко приговорили к высшей мере, подельники получили большие сроки, но кто-то наказания избежал, поскольку не знал о криминальном характере организации.

После перестройки фигура Павленко, основателя полуподпольной империи, привлекла внимание журналистов и документалистов, о нем писали, снимали фильмы, его биография стала основой телесериала «Черные волки». Всех завораживала возможность параллельной реальности в сталинскую эпоху. Но история тем и отличается от массмедиа, что видит в частном случае признаки общих процессов.

Фиктивное, с точки зрения государства, Управление военного строительства работало реально, заключало договоры и обычно тщательно их выполняло. В 1948–1952 годах Управление, насчитывавшее сотни человек, строило в 32 городах, его предшественник, Управление военных работ, с 1942 года возводило сооружения на аэродромах и полевые госпитали.

Трудности, с которыми столкнулся Хлевнюк в ходе реконструкции следствия, ожидаемы: доступна часть материала, отложившаяся в основном в ГАРФе, и недоступны военные архивы. Тем не менее картина сложилась, и даже в самой важной, может быть, ее части. Обычно в истории превалирует обвинение, но в этом деле сохранилось больше голосов самих обвиняемых — благодаря их апелляциям. В заявлениях Павленко «его корпорация представала обычным капиталистическим предприятием, мимикрировавшим под социалистическое,— пишет Хлевнюк.— В своей работе корпорация опиралась на хозяйственную самостоятельность и получение прибыли, использовать которую предпочитала по своему усмотрению. Многочисленные нарушения и преступления были в значительной мере (хотя и не полностью) результатом выхода за жесткие рамки государственного регулирования экономики, а не преступных намерений членов корпорации». Павленко считал, что из 25 млн рублей, снятых официально со счетов Госбанка и вмененных ему как преступление, в действительности у государства украдено 1,5–2 млн, остальное потрачено на зарплату, закупку техники и прочие необходимые вещи.

Во время следствия Павленко и его подельникам пытались «пришить политику». Автор книги, цитируя архивные документы, напоминает об атмосфере, царившей в стране в последние годы сталинского правления, и о том, что ждало слишком разговорчивых. Так, надомнице артели в Москве Е. Пестель в июле 1951 года дали срок за то, что она пересказывала знакомым сюжеты передач радиостанций «Голос Америки» (внесена в реестр СМИ-иноагентов) и «Би-би-си»; за это же осудили и дежурного по станции на Южно-Донецкой железной дороге А. Евтушенко, он цитировал Трумэна об ответственности СССР за начало корейской войны и утверждал, что «руководителей Советского правительства ждет участь Гитлера и Муссолини и что сам русский народ поможет это сделать». Сроки давали немалые: десять лет лагерей получил в октябре 1952 года комбайнер из Северной Осетии, участник войны Е. Бабич, он утверждал, будто «в Америке настоящая свобода слова, там все могут говорить и писать. А у нас, в СССР, настоящей свободы слова нет, она зажимается…»

В итоге в процессе Павленко политические статьи уступили место хозяйственным — наступала оттепель, времена вроде бы смягчались, но государство отлично чувствовало, откуда исходит угроза идеологии. В годы застоя опыт Павленко расцвел на просторах от Прибалтики и Средней Азии до Закавказья и Дальнего Востока, «теневая экономика» принимала разные формы, от фарцовки и приписок до швейного производства и незаконного вылова рыбы. В итоге она стала одной из важнейших составляющих общества всеобщего дефицита — именно потому, что помогала с этим дефицитом бороться, налаживала недостающие связи экономики официальной. И тем самым продлевала ее жизнь. Жаль, что об этом так и не удалось узнать самому Николаю Павленко, человеку, который оказался одной крови с детьми лейтенанта Шмидта, но масштабов был все же Остапа Бендера, а не Шуры Балаганова.