«Сегодня санкций нет, а завтра они появились»

Команда разработчиков «Чили.Лаб» чувствовала себя стабильно за счет долгосрочных заказов. В 2022 году рост сменился стагнацией, от планов по активной работе с зарубежными клиентами пришлось отказаться. Руководитель компании Илья Коровенков рассказал Дарье Бурлаковой, как экономическая неопределенность и санкции сказались на его бизнесе.

Это одно из интервью спецпроекта «Своё дело в СВО-времена»

Онлайн-интервью журналиста Дарьи Бурлаковой с генеральным директором IT-компании «Чили.Лаб» Ильей Коровенковым

Расшифровка интервью

О жизни и бизнесе до и после 24 февраля

— Где вы сейчас находитесь?

— Я в Нижнем Новгороде. У нас тут офис, в котором в основном сидит управленческий персонал. Это я, технический директор и несколько наших проджект-менеджеров.

— Что бы вы рассказали о своем бизнесе, если бы мы с вами общались до 24 февраля — что вы делаете, какой продукт выпускаете, какие услуги оказываете, какова бизнес-модель?

— Фактически мы стартовали как более или менее классическая веб-студия, в которой было два-три человека, как многие стартуют. Но дальше стали развиваться в сторону более сложных проектов. Это веб-сервисы, это интеграции. На данный момент мы занимаемся в основном интеграционными задачами, так что нас, наверное, можно назвать веб-интеграторами.

Суть нашего бизнеса в том, что мы не приходим, не делаем проект клиенту «от и до» и уходим. Мы, как правило, либо берем проект готовый и начинаем его дорабатывать и развивать, либо те проекты, которые создавали с нуля, мы в принципе тоже не бросаем и тоже их развиваем. Фактически у нас фокус всегда был нацелен на техническое развитие проектов. Мы чисто технари, мы принципиально отказываемся от каких-то услуг по продвижению, у нас нет даже дизайнера.

Если нужно сделать что-то с нуля, мы, как правило, либо привлекаем стороннего дизайнера, либо просим клиента обратиться к тому, с кем уже он сотрудничал и доверял. Мы всегда берем на себя именно техническую часть.

— Кто основные клиенты у вас?

— Интернет-магазины, веб-сервисы. Ну костяк — это интернет-магазины, потому что тут, во-первых, важна техническая часть. Интернет-магазины стремятся предоставить своим клиентам максимально качественный сервис. И это в том числе и грамотная техническая составляющая. И у многих интернет-магазинов возникает задача, связанная с тем, чтобы подключить какие-то сторонние службы, сторонние сервисы, их иногда бывает достаточно много, до нескольких десятков, и это все тоже надо увязать и заставить грамотно работать.

— Что касается 24 февраля. Вот вы утром встали, узнали, что началась спецоперация военная, что Россия начала военные действия на территории Украины, как поменялся ваш день из-за этого, как вы общались с командой — расскажите об этом.

— 24 февраля вряд ли было полной неожиданностью, поскольку ситуация начала назревать за пару дней до этого. Уже были определенные предчувствия, что что-то произойдет. Ну, конечно, был шок, достаточно сильный шок от того, что все-таки это случилось, от того, что мир пошатнулся и что-то сдвинулось. В том числе у нас есть и на территории Украины и друзья, и знакомые, и люди, с которыми мы работали и работаем.

Не могу сказать, что был какой-то план четких действий на случай если. То есть это был определенный ступор, наверное, первый день, два-три. Да, какие-то дела делались, что-то происходило, но вспомнить детально этот день достаточно тяжело.

Наверное, мы начали строить какие-то планы, менять какие-то планы спустя, может быть, несколько дней после того, как все это случилось. Старались все это время переосмысливать, а что произошло и как это повлияет на наши дальнейшие действия.

Такое ощущение, что ты идешь понятно куда: впереди видны какие-то ориентиры, горы, леса, прочее — вдруг спускается резко туман и на полшага вперед уже ничего не видно. Примерно такое ощущение, когда ты понимаешь, что приходится ощупывать ближайшее шаги и пытаться понять, а куда ты будешь идти и что ты будешь делать, и не приведет ли это к каким-то неожиданным коллапсам или неожиданным проблемам.

О санкциях и сложностях работы с зарубежными клиентами

— Вот что касается этих первых дней — 24, 25, 26 февраля, март. Когда вы почувствовали, что эта ситуация отражается на вашем бизнесе? Может быть, перестали обращаться клиенты или отменились заказы? Что происходило с точки зрения бизнеса с вашей компанией в это время?

— У клиентов, наверное, был такой же период непонимания, что произошло, поэтому в первые дни сказывалась определенная инерция. То есть мы работали дальше, были задачи, в принципе я не помню, чтобы кто-то пришел и сказал: нет, ребята, мы останавливаем работу, все. Такого не было. Нет, конечно, все продолжали работать, у всех были планы.

Но через какое-то время — наверное, через месяц-полтора — характер задач начал меняться. Они остались, и в принципе люди продолжили работать. Но сместился фокус с активного развития проектов, каких-то новых смелых экспериментов на доработки, на поддержку того, что есть, на защиту того, что есть. Через какое-то время мы, наверное, почувствовали уменьшение входящих запросов.

Был какой-то период, наверное, несколько месяцев — скорее это было, наверное, летом, когда количество обращений снизилось. Они совсем не пропали, но они стали совсем небольшие и, как правило, люди уходили подумать, а потом не возвращались. На нас это принципиально не сказалось, потому что есть ряд системных клиентов, с которыми мы работали и продолжаем работать. И в целом отсутствие новых заказчиков на протяжении нескольких месяцев нас не может убить или как-то серьезно повлиять, но такой момент был.

Мы даже не думали о том, чтобы как-то оптимизироваться или, не дай бог, кого-то уволить. У нас команда относительно небольшая, и в целом мы дорожим каждым человеком. Мы прекрасно понимаем, что есть определенные периоды, есть тяжелые периоды, когда надо людей поддержать, даже если работы не хватает. В целом мы все равно из него когда-то выйдем, а люди в нашем бизнесе — это весьма ценный ресурс.

Планы изменились скорее те, которые связаны с дальнейшим развитием. Мы связывали наше дальнейшее развитие с выходом, в частности, на зарубежные рынки, вот эти планы пока притормозились. У нас уже появлялись первые клиенты за пределами России, они у нас где-то остались, но развивать с ними отношения стало намного тяжелее. А искать новых клиентов, по понятным причинам, за рубежом также сейчас сложнее.

— Вы частная российская компания, небольшая. Вы не связаны с государством, санкции на вас не распространяются. Вы могли бы, во-первых, назвать страну хотя бы, если не компанию, то страну, с которой вы взаимодействовали. И чье это было решение не продолжать, заморозить переговоры о сотрудничестве?

— Тут скорее речь не о заморозке переговоров идет. Есть компании из Европы, я не буду конкретизировать, к сожалению, у нас тут ряд договоров под NDA (Non-disclosure agreement, соглашение о неразглашении.— «Ъ»), есть компании из Казахстана.

Первая сложность, с которой столкнулись,— это проведение платежей между странами, платежей за работу. Тут, с одной стороны, прямые санкции ударили по банкам, по ряду банков. С другой стороны, банки, особенно европейские, стали сами перестраховываться и просто откровенно отказывать либо притормаживать подобные платежи.

Особенно это было заметно весной, когда никто не знал, что будет дальше, и даже не опираясь на какое-то законодательство и какие-то конкретные санкции, банки шли вперед и говорили, что нет, мы платежи в эту страну не будем отправлять, и требовали каких-то доказательств, каких-то безумных вещей, которые было сложно предоставить, такие платежи «морозились». Какие-то пути для работы дальнейшей мы нашли, продолжаем с рядом клиентов работать.

Но зарубежные клиенты осторожничают, они не хотят без серьезных на то причин начинать сотрудничать с компанией из России.

Есть такое ощущение. Опять же. Их можно понять, потому что сегодня санкций нет, завтра они появились, и начав работать, стартуй какой-то крупный проект, есть весьма заметный риск его не закончить по тем или иным причинам. Скорее, мне кажется, во многом, наверное, такие проблемы в сотрудничестве возникают. Слишком много неопределенности.

Я бы не сказал, что это какие-то антироссийские настроения со стороны зарубежных коллег, со стороны вообще людей за рубежом, потому что, общаясь с некоторыми людьми, я какого-то негатива в принципе не вижу, но фактор неопределенности, он работает однозначно.

Новые европейские санкции запрещают ряд IT-услуг, запрещают экспорт ряда IT-услуг из России в Европу, соответственно, начав работать с зарубежной компанией, мы сразу же на это наткнемся и, скорее всего, это будет причиной отказа в работе.

О последствиях мобилизации и риске призыва

— Что касается команды. Вы сказали, что она небольшая, это человек 15 примерно? Могли бы вы вообще рассказать о команде, о ее гендерном составе, потому что там в основном технические специальности, программисты и разработчики?

— Да, нас 15 человек. Пять человек — это мы с техническим директором и трое проджект-менеджеров. Соответственно, остальные — это разработчики.

Мы изначально выстраивали свой бизнес исходя из того, что мы достаточно положительно относимся к удаленной работе, поэтому на данный момент все наши разработчики работают на удаленке. Это для нас достаточно комфортно, для нас важна именно гибкая система работы. Более того, даже те люди, которые работают в офисе, в принципе тоже имеют очень гибкий график работы, могут в любой момент начать работать из дома либо куда-то поехать — допустим, в другой город поехать, поработать там при таком желании. Мы всегда это приветствовали, нам всегда был близок такой дух свободы, смешанный с эффективностью работы. Мы всегда были противниками того, что работа должна быть строго с 8:00 до 17:00 и только в этом случае она считается эффективной. Мы скорее смотрим на другие вещи.

— У вас в команде больше мужчин, получается?

— Ну да. Традиционно в IT больше мужчин. Есть и девушки. У нас тут никаких явных предпочтений нет, но, как говорится, так получилось.

— Наверное, вы понимаете уже, к чему я задаю эти вопросы по команде и по гендерному составу. К мобилизации. Могли бы вы рассказать, как 21 сентября, мобилизация, повлияла на вас, как вы ее обсуждали в команде. Может быть, кто-то поменял место жительства и уехал, или как вы вот этот момент обсуждали друг с другом?

— Мобилизация, конечно, потенциально затронула нас всех. Потому что фактически среди тех, кто у нас в команде, и тех, кто живет в России, мог быть призван любой. Да, кто-то не служил, но, во-первых, никто не был застрахован от ошибок при мобилизации, во-вторых, документальных каких-то принципов или законов, в которых бы четко описывалось, кого берем — кого не берем, их так и не было. В основном все говорилось на словах. Это были заявления разных лиц, которые иногда подтверждались, иногда не подтверждались.

Мы являемся аккредитованной IT-компанией. Практически с самого начала объявления мобилизации к вопросу с айтишниками подключилось Минцифры, и достаточно эффективно. Кстати, это один из тех случаев, когда действительно государственная машина начала работать весьма эффективно. Буквально дня за три-четыре появилась новая форма на «Госуслугах», в которой можно было отправить данные сотрудников, которые включались в официальные списки для Минобороны для отсрочки от мобилизации. Мы этим тоже воспользовались. Возможно, повезло, у нас случаев, когда присылали повестки, ни у кого не было.

Ряд наших разработчиков изначально живет не в России, но те, кто жил в России, остались в своих домах. В целом я даже не слышал, что кто-то собирался эмигрировать.

Если кто-то бы решил уехать, мы бы в любом случае его поддерживали как члена нашей команды и продолжали с ним работать.

Если говорить о риске призыва, напрямую он ни с кем не обговаривался, хотя в договорах, которые мы заключали в последнее время, заметно, что юристы делают акцент на части, которые называются форс-мажор. Хотя принципиально там ничего не меняется, просто несколько детализируются условия, тут скорее сказывается общее настроение, мне кажется. Фактический риск для нас есть, но я пока считаю его управляемым. Почему? В целом функции одного человека у нас может подхватить другой сотрудник, если, не дай бог, кто-то у нас выпадает из команды, то мы достаточно быстро закрываем эту проблему. А если, не дай бог, выстрелит риск, когда будут забирать всех вообще, то тут в принципе можно не говорить о бизнесе. Вот это, наверное, та точка, после которой многие бизнесы будут закрываться. Что будет с нашим, я тоже не могу сказать, это настолько кажется гипотетической ситуацией, что пока ее сложно и планировать даже.

О нынешнем состоянии бизнеса и горизонтах планирования

— Как вы на данный момент оцениваете вообще состояние вашего бизнеса? Он в текущей ситуации сбавил обороты, остался на прежних позициях или сейчас уже все выровнялось? На данный момент что у вас происходит с точки зрения и цифр, и бизнес-показателей, и проектов текущих?

— В нашей работе был определенный небольшой провал, если смотреть по общим цифрам. Может быть, мы снизили оборот процентов на 20–25. Это было летом. Мне сейчас сложно связать это с чем-то конкретным, может быть, люди поехали в отпуска, просто устали от текущей ситуации и совсем не хотели подключаться к работе, какие-то вещи притормозились, может, еще что-то.

Наверное, еще сентябрь продолжалось такое относительное затишье, ближе к октябрю почувствовался определенный подъем. Я бы не сказал, что у нас какой-то резкий рост или какое-то серьезное увеличение оборотов, но мы скорее вышли на показатели, которые были в начале года.

Где-то в октябре — может быть, середина октября — заметно выросло количество новых обращений. Может быть, не со всеми получается продолжать разговаривать, может быть, какие-то осторожные просто уточняют, пытаются посчитать какие-то новые проекты или новые задачи, но однозначно какое-то оживление есть. У меня ощущение, что люди просто устали, потому что сидеть на одном месте и ничего не делать и ждать, что там будет, тоже не вариант. Кто-то реально решил уехать и строить свою жизнь за границей. Те, кто остался, наверное, все-таки приходят к тому, что надо продолжать жить, развиваться, развивать свой бизнес, иначе зачем оно все?

— Рассматривали ли варианты либо серьезной трансформации компании, либо вообще ее закрытия? Или вы таких рисков не видели и не видите сейчас?

— Риски есть всегда. О закрытии компании мы никогда не думали. В целом то количество работы, которое у нас было, вполне позволяет работать и жить дальше, причем той же самой командой. Трансформация — думаю, конечно. О трансформации сейчас приходится думать постоянно, тем более она стала тактической. Сейчас сложно думать о каких-то больших стратегических шагах, потому что не понятно, что будет через месяц-два, ситуация может в корне поменяться. Но тактические шаги, естественно, предпринимаем, подстраиваемся, пытаемся развиваться, выживать в тех условиях, которые есть.

— О горизонте планирования, какой он у вас на данный момент и как видите поддержание проекта или развитие его в ближайшее время? Может быть, есть какие-то планы конкретные?

— Если говорить о горизонте планирования, проще сравнить, что было и что стало. Если раньше нормальным горизонтом планирования для нас был год-полтора, то сейчас это месяц-полтора. Вот как-то на порядок он сократился.

Планы есть. Мы однозначно перенацеливаем фокус на внутреннее обучение сотрудников, проработку этого вопроса. Потому что мы понимаем, что через какое-то время будут приходить новые люди, будут приходить новые проекты, и этот вопрос тоже нужно решать. То есть если какое-то время назад у нас был фокус на новых больших проектах и новых клиентах, системному обучению не всегда уделялось достаточно времени, то сейчас задачи стали более локальные и менее глобальные.

Мы решили внутри компании выстроить еще и более системное обучение. Мы понимаем, что в будущем это даст нам огромный плюс и огромный прирост.

И в производительности, и в качестве того, что мы делаем. И возможно, из этого выйдут какие-то продуктовые вещи, потому что мы всегда хотели стать из чисто сервисной компании, которой мы являемся, еще и компаний продуктовой. Со своими продуктами, со своими, может быть, сервисами.

— Вы писали, что хотите выйти за рубеж, на иностранный рынок, что эти планы остаются и что вы хотите стать как-то глобальной компанией. Расскажите об этом. Что планируете предпринимать или уже предпринимаете?

— Зарубежные рынки для нас всегда были интересной задачей. Отдельный разговор, с какими предложениями выходить за рубеж. Прямо в данный момент, естественно, мы сделать системно это не можем, но мы надеемся, что границы не будут закрыты вечно и мы не превратимся в страну за железным занавесом, как это уже было несколько десятилетий назад.

О перспективах развития бизнеса в России

— Рассматривали ли вы полную или частичную релокацию вашего бизнеса и почему?

— Релокацию не рассматривали. Но я знаю часть компаний, которые либо релоцировались уже, либо рассчитывают сделать это в обозримом будущем. Как правило, это те компании, у которых костяк клиентов составляют зарубежные партнеры. И там этот шаг логичен и понятен. То есть если мы работаем на Европу или Штаты, естественно, сейчас проще будет работать с этими компаниями, если компания будет не в России, а за рубежом, в той же Канаде.

Для нас смысла в релокации нет, это скорее нам усложнит нашу работу, поскольку как работать с текущими клиентами? Если говорим о полной релокации бизнеса, то есть об открытии юрлица за рубежом и переезде сотрудников, то фактически мы говорим, что мы отсекаем наш текущий рынок и пытаемся выжить на новом.

По мне, это слишком импульсивный подход, который несет понятные и достаточно большие риски, но не несет какой-то понятной идеи. Если мы говорим о релокации сотрудников именно для того, чтобы обезопасить их, то я уже говорил, что мы никогда не планировали этому препятствовать, т. е. в целом тут каждый решает, есть ли смысл ему уезжать.

— Что бы вы порекомендовали тем, кто хочет оставаться в России, продолжать бизнес либо открывать его в сфере IT, в сфере разработки? На что обращать внимание и какие качества развивать? К чему нужно быть готовым на данном этапе для развития своего дела в России?

— Наверное, надо быть готовым ко всему и внутренне понимать, что измениться может что угодно в любой момент. Тут речь не сколько про качества бизнесмена, а про общечеловеческие качества. Здесь важно сохранять трезвость ума и не поддаваться какой-то панике и эмоциям.

В какой-то момент всем хочется поддаваться эмоциям, я не исключение — бывает и откровенно страшно. Особенно после каких-то серьезных сдвигов, которые были и 24 февраля, и 21 сентября.

Но надо стараться брать себя в руки и идти дальше. Россия страна не маленькая. У нас достаточно развит IT-рынок по сравнению со многими странами. У нас люди привыкли к качественным сервисам, посмотреть только на банковские сервисы, которые у нас выпускаются, там по сравнению с сервисами в той же Европе мы на голову выше в целом. Так что, я думаю, что работать на рынке можно, развиваться на рынке можно, но с оглядкой на то, что происходит, и готовиться быстро реагировать, быть гибкими.

Я думаю, рано или поздно все откроется и люди опять начнут активно работать друг с другом. Если посмотреть на историю человечества как такового в немножко большем масштабе, конфликты случались, и даже за последние несколько десятилетий были серьезные конфликты, а рано или поздно это заканчивается и к чему-то приходит. Рано или поздно люди начинают работать. Экономика не может просто застыть и замереть и выпасть в осадок. Экономический интерес начинает преобладать, когда политики разбираются в конце концов со своими интересами, и потом все начинают опять работать.

Думаю, что в итоге экономика победит. Те, кто выживет в текущее непростое время, у них будет на самом деле большое преимущество, у них будет такой опыт — год за три практически.

Бизнес-кредо Ильи Коровенкова:
Риски предпринимательства переоценены. Самый большой риск — в 60 лет осознать, что остаток жизни придется жить на пенсию. Которой нет

Другие истории предпринимателей из сферы IT и технологий можно прочитать здесь.

Команда спецпроекта
Продюсер, выпускающий редактор: Дарья Бурлакова
Дизайн, иллюстрации: Мария Леонова
Автор идеи: Кирилл Урбан
Верстка и программирование: Алексей Шабров, Антон Жуков, Дмитрий Маскалев
Менеджер проекта: Юлия Гадас
Видеомонтаж: Дарья Бадьянова, Нигина Бобоева
Фото: Александр Миридонов, Дмитрий Духанин, Александр Казаков, Игорь Иванко, Анатолий Жданов, Ирина Бужор
Также принимали участие: Светлана Демшевская, Бела Соломко, Ольга Шейкина, Анна Выборнова, Мария Калинина, Василий Кузнецов, Дмитрий Кучев