На открытии Крещенского фестиваля в театре «Новая опера» впервые в России прозвучала опера Джона Адамса «Доктор Атом», посвященная американскому физику Роберту Оппенгеймеру, первым ядерным испытаниям и той моральной и физической катастрофе, которая за ними последовала. О звучании и содержании оперы, какими они были в Москве, рассказывает Юлия Бедерова.
Дирижер Федор Леднев сделал хитроумно устроенную оперу Адамса прямым высказыванием
Фото: Александр Казаков, Коммерсантъ
Дирижер Федор Леднев сделал хитроумно устроенную оперу Адамса прямым высказыванием
Фото: Александр Казаков, Коммерсантъ
В 2005 году опера одного из самых исполняемых композиторов мира, наследника стиля минимализм и живого классика Джона Адамса «Доктор Атом» завершила его оперную трилогию об американской истории и современности, хотя поначалу после сенсационного успеха «Никсона в Китае» (1987) и «Смерти Клингхоффера» (1991) Адамс обещал больше подобных опер не писать. Но в 1999 году Опера Сан-Франциско затеяла серию «Американский Фауст», и Адамс не смог отказаться. Его соавтором стал режиссер будущей премьеры Питер Селларс: он выстроил текст либретто как компиляцию выдержек из рассекреченных военных документов, писем участников первых ядерных испытаний на полигоне в Нью-Мексико в июле 1945 года, а также «Бхагавад-гиты» и поэзии Бодлера и Мюриэль Рукейзер (ее стихи вошли в историю американской поэзии и гражданского активизма середины XX века).
Музыка Адамса также не чурается компилятивности: скрестив сразу несколько ежей и ужей, Адамс развил свою гениальную рецептуру 1980–1990-х, соединил антиевропейскую по своей сути простоту, ритмичность, тональность и повторность минимализма с европейской структурной и гармонической изощренностью. Документальность перемешал с метафорой, электронику с акустикой, абстракцию с лирикой, репортажность с мифологизмом, драматургическую статику и гипноз, свойственные старшим коллегам Адамса Филипу Глассу и Стиву Райху, слил с вагнерианским напряжением. Добавил аллюзии на Орфа, Листа, Перселла, а там и на Бриттена и Шнитке, сочинил арии (в том числе Колыбельную Паскуалиты, словно убаюкивающей нетерпеливую бомбу, и знаменитую предрассветную арию Оппенгеймера «Разбей мне сердце, триединый Бог» на стихи Джона Донна), дуэты, ансамбли, хоры и оркестровую бурю в духе пейзажной романтической классики. Поженив все это с кинематографическим саспенсом, он получил на выходе отчасти спекулятивную, отчасти невероятно эффектную, доходчивую и трагическую партитуру: ее критический пафос, вырастающий из размышлений о проблеме индивидуального и социального всемогущества, ведущего к катастрофе, звучал актуально еще в середине нулевых (мировая премьера в Сан-Франциско была приурочена к 60-летию ядерных бомбардировок), а сегодня просто зашкаливает.
В центре оперы — решимость и сомнения Оппенгеймера, его военных начальников и научных соратников насчет вины, ответственности, успеха испытаний и сохранности земной атмосферы, а страшный финал представляет собой уникальную звуковую картину взрыва с записью голоса женщины, просящей воды в Хиросиме. Российская премьера «Доктора Атома» была запланирована еще Валентином Урюпиным, недавним музыкальным руководителем «Новой оперы». После вынужденного расставания театра с дирижером весной 2022 года замысел подвис, но, к счастью, реализовался под руководством Федора Леднева — великолепного специалиста и главного героя большинства сегодняшних российских событий в области современной музыки. С его мастерством и вниманием партитура сложилась в деталях и в целом, производя грандиозное впечатление. Сложнейший контрапункт вокальных, хоровых и оркестровых, разностильных и разновесных фактур и рисунков звучал динамически выстроено и ясно, позволяя следить за подробностями и лакунами эмоций и фактов и проживать их музыкально — так, что к горлу подступал ком, а долгая тишина в финале перед овацией показалась стихийной минутой молчания.
В такой интерпретации с ее героической собранностью, сдержанной яркостью и гнетущим контекстом некоторые минусы исполнения не казались фатальными, хотя многие потом сожалели об одноразовом статусе концертной премьеры (с добавлением толики видеопроекции и перемен света). Если бы опера могла быть повторена, была бы возможность дошлифовать все так, чтобы партии Оппи (Дмитрий Зуев) и Китти (Екатерина Мирзоянц), не потеряв стержневого значения, приобрели в нюансировке и гибкости, чтобы общий на всех русский акцент в тексте и стиле не портил борозды, а весь ансамбль солистов, включая прекрасно подготовленные роли в исполнении Андрея Борисенко, Константина Федотова, Антона Бочкарева, Александры Саульской-Шулятьевой, Дмитрия Орлова, притерся ровнее и тоньше. К тому же заданная необходимость петь с подзвучкой делает все переходы, швы и нажим грубее, и к этому нужно приспособиться. А пока все это остается делом возможного будущего, на текущем фестивале запланированы и другие нерядовые события на темы фаустианства, добра, зла и времени — в том числе сегодняшний вечер с «Квартетом на конец времени» Мессиана и дальнейшие программы с музыкой Шнитке («История доктора Иоганна Фауста»), всеми операми Рахманинова и снова Адамсом в финальном концерте под руководством Филиппа Чижевского.