2022 год Анна Медлева прожила в состоянии форс-мажора: после 24 февраля многие клиенты уехали или заморозили проекты, качественные материалы и оборудование оказались в дефиците или сильно подорожали. В беседе с Дарьей Бурлаковой архитектор рассказывает, почему не теряет оптимизма, и рассуждает об обесценивании денег в прямом и переносном смысле.
Это одно из интервью спецпроекта «Своё дело в СВО-времена»
Онлайн-интервью журналиста Дарьи Бурлаковой с архитектором Анной Медлевой
Название проекта: ИП Анна Медлева
Год основания: 2016 (до 2016 года вела бизнес как руководитель компании «Архитектурная политика»)
Деятельность: проектирование и дизайн жилых и нежилых зданий, ландшафтное проектирование. Разработка конкурсной документации для архитектурных конкурсов, организация выставок
Основные источники дохода:
в архитектурной практике: 50% — частные лица, 50% — коммерческие организации;
в конкурсно-выставочной деятельности: 100% — коммерческие организации (ARISTO, ROCA RUS, Manders и др.)
Количество сотрудников до и после 24 февраля 2022 года: 6/6
Расшифровка интервью
О жизни и бизнесе до и после 24 февраля
— Где вы на данный момент находитесь и почему?
— Я нахожусь в Москве, где и была, собственно говоря, до 24 февраля. Нахожусь я в Москве в силу очень многих обстоятельств. Но прежде всего в силу того, что я русский человек, это моя земля, это моя родина и я здесь живу. Все остальное — это уже профессиональные какие-то добавления и, наверное, обязательства, которые на мне есть. Потому что я сейчас работаю в образовательной структуре и на сегодняшний день являюсь деканом архитектурного факультета (в августе 2022 года Анна стала деканом архитектурного факультета в Международном колледже искусств и коммуникаций.— «Ъ»).
Это большая радость и даже в некотором смысле спасение от того, что происходит вокруг. Потому что дети — это всегда про будущее, это всегда про передачу знаний, которые переполняют. И очень хочется этим делиться. Плюс это всегда созидательный очень процесс, который мне нравится. Ну и, будучи уже ответственной за молодых специалистов, конечно же, я бы никогда себе не позволила сказать: так, ребята, все, до свидания, тут такие события, вы тут сами, как хотите.
— Поскольку спецпроект посвящен именно бизнесу, мы будем общаться именно по вашей деятельности не как декана, а именно как предпринимателя.
— Да-да-да, но это связано оказалось самым неожиданным образом.
— Вы находитесь в Москве. Связано ли это с вашей предпринимательской деятельностью?
— Конечно, архитектурный бизнес связан с практическим пребыванием на объекте так или иначе. Не важно, что мы делаем — делаем мы маленькую квартиру или строим мы какой-то парк или квартал жилой,— мы обязаны в определенные моменты присутствовать и осуществлять то, что называется авторским надзором. И от этого никуда не деться. Поэтому удаленно работать можно, проектирование вести удаленно можно, сегодня можно даже следить за тем, что происходит на объекте удаленно, потому что устанавливаются специальные камеры, но так или иначе все равно присутствие на объекте в какие-то периоды необходимо. И надо понимать, что если работа ведется на территории Российской Федерации, то, соответственно, должно быть присутствие здесь.
— Расскажите о своем бизнесе, о том, как он устроен был до 24 февраля. Может быть, он и сейчас так же устроен. Что вы делаете, в каком формате?
— Честно говоря, команда, с которой я работаю как архитектор, она сложилась уже очень-очень давно. У нас есть такой жесткий костяк, который все время работает в жесткой спайке. Это я — как архитектор и как ведущий архитектор объектов, у меня есть партнер, который является конструктором всех наших объектов, Сергей Александрович Журавлев. Мы работаем с ним уже 22 года. Посчитала и сама удивилась. Есть, безусловно, технические специалисты, которые с нами работают. Это чертежники, это ребята, которые делают 3D-модели для нас. В общем команда небольшая. Этот костяк состоит из пяти-шести человек.
Фото: Коммерсантъ / Ирина Бужор
Фото: Коммерсантъ / Ирина Бужор
Фото: Коммерсантъ / Ирина Бужор
Фото: Коммерсантъ / Ирина Бужор
Мы набираем команду архитекторов и специалистов каждый раз в зависимости от сложности задачи. Если задача не очень большая, то мы решаем ее малым количеством людей, если задача какая-то грандиозная, то, соответственно, набирается большее количество.
Сейчас лично я как специалист работаю как ИП, и какого-то юридического лица, которое носило бы имя «Архитектурная мастерская Анны Медлевой», в данный момент нет. К этому мы пришли еще до пандемии: юридические лица, которые у меня были, проектные организации, были расформированы.
Проектные договоры мы заключаем под маркой организации «Горстройпроект-2», которой руководит Сергей Александрович Журавлев. Он очень известный в мире архитектуры и строительства эксперт, и в общем-то у компании очень хорошая репутация. Поэтому в силу всяких экономических причин командой было принято решение не развивать сейчас никакие личные бренды и прочее, что требует достаточно серьезных рекламных вложений. Ну вот, работаем вот так — в таком составе по такой схеме.
Я занимаюсь архитектурным проектированием без малого уже 30 лет. За это время было много разных архитектурных компаний, было когда-то агентство «Студио Спот», была «Архитектурная политика» небезызвестная, была «Архитектурная мастерская Анны Медлевой». Сейчас я, конечно, думаю над тем, как это можно было бы развить, и, может быть, даже с точки зрения развития за пределами Российской Федерации, что стало гораздо сложнее, но тем не менее. Но пока просто нащупываем, во что это может быть оформлено. Потому что кроме архитектурного проектирования я по-прежнему занимаюсь междисциплинарными проектами, занимаюсь архитектурными конкурсами. Это тоже то, что я очень люблю и не планирую это прекращать по крайней мере в ближайшее время, опираясь на те перспективы, которые я имею сегодня.
— Собственно, 24 февраля. Что у вас происходило в этот день? Наверняка были какие-то бизнес-процессы, намечены планы, встречи с клиентами, с командой и так далее. Поменялось ли что-то?
— В этот день у меня была назначена встреча с заказчиком и мы выезжали на осмотр загородного участка под строительство жилого дома. И, собственно говоря, о том, что произошло, я узнала из новостей, сидя в машине и двигаясь в сторону объекта. Очень странное было ощущение, очень тяжелое. Потому что мы вроде бы строили такие радужные планы, мы собирались обсуждать строительство красивого дома, мы поехали смотреть участок, на котором стоял тогда еще старенький дачный домик, который был вместе с участком куплен. Мы ходили по этому старому домику и разговаривали о том, что в нем нравится, что не нравится, но при этом постоянно возвращались к теме этих событий. И к теме того, что вообще непонятно, что же с нами со всеми будет.
Начало военных действий, конечно же, меняло планы всех и поставило людей в тяжелую эмоционально ситуацию.
Но заказчик бодрился и всячески старался поддержать позитивный настрой нашей встречи. Потом мы поехали к ним в дом, сидели, пили чай из самовара, и опять мы разговаривали про эти события.
К сожалению, потом у нас был очень-очень длительный застой, потому что, несмотря на то что заказчик пытался бодриться, затем последовало несколько долгих месяцев топтания на месте, обсуждения непонятно чего, отсутствия заключенного договора. Не было понятно, решится ли он вообще что-то делать или не решится. Но в итоге решился. Мы сейчас работаем, но бюджет, который был запланирован, стал в четыре раза меньше.
О состоянии команды
— В каком состоянии были ваши коллеги, что вы делали с партнером для того, чтобы и самим прийти в трудоспособное состояние, и поддержать команду, чтобы она могла функционировать?
— Вы знаете, несколько дней было… Может быть, даже не дней, может быть, даже больше… Я помню свое личное состояние от этого на протяжении двух недель — мне было физически очень тяжело и больно и говорить на эту тему, и думать об этом, и вообще каким бы то ни было образом поднимать эту тему даже в разговоре с самыми близкими людьми.
Мир перевернулся. Я видела по настроениям своих близких, и друзей, и коллег, что очень многие стали задумываться о том, чтобы уехать сразу. В нашей команде этого не случилось, мы все остались в Москве, но это случилось с моими ближайшими друзьями, коллегами, с кем мы часто работали.
Состояние растерянности и боли, конечно, отразилось и на работе, и на скорости работы, и вообще на эмоциональном состоянии, и на здоровье, на физическом здоровье людей.
Потому что кто-то заболел, кто-то впал в страшную депрессию, кто-то перестал отвечать на звонки, какое-то время собирал себя. Мы между собой, конечно, пытались тоже друг друга как-то подбадривать, но начались массовые отъезды. Со всех сторон стали приходить оповещения о том, что люди уезжают, разговоров об этом стало все больше и больше. Закрылось сразу несколько проектов, которые мы до этого прорабатывали и которые планировали вести дальше, связанные как раз с квартирами бизнес-класса. Три такие квартиры у нас было, и все три семьи в один день просто сели в самолет и улетели.
Об отъезде крупных клиентов и исчезновении импортных материалов
— Клиенты сказали, что не будут заключать соглашения? Либо они разорвали соглашения и потребовали вернуть какую-то часть средств? Можете поподробнее об этом рассказать?
— Надо отдать должное всем тем людям, с кем мы начинали работать и кто остановил проекты. Никто из них не потребовал возврата денежных средств, к счастью. Это были еще такие очень предварительные этапы, то есть с этими тремя квартирами мы не успели войти в какую-то серьезную большую проектную работу, мы пока просто обсуждали варианты. Потому что в двух случаях из трех ребята просто выбирали, что купить, и мы их консультировали, показывая им, какие есть возможности у перепланировки, и они находились на стадии вот этого обсуждения предпокупки, предподготовки.
Одна квартира была куплена, мы тоже начали какие-то разговоры о том, кто там будет жить, какая возможна планировочная структура. Но вот все они, кто позвонил мне, кто написал, поблагодарили за помощь и, собственно говоря, попрощались со словами, что уже навсегда.
У нас в работе были еще две небольшие квартиры среднего класса, и вот этот домик, про который мы говорим. Эти вот малые проекты пережили очень серьезную критическую точку.
С чем мы столкнулись? Мы все столкнулись с тем, что, во-первых, страшно выросли затраты на стройматериалы. То есть если, заходя в проектирование, мы планировали один бюджет и какие-то конкретные отделочные материалы, поставщиков и прочее, то после 24 февраля это все испарилось.
Какие-то фабрики просто закрылись и ушли с рынка, цены на какие-то материалы выросли в четыре-пять раз, какие-то коллекции, которые были выбраны, исчезли. Целые склады растворились на глазах, и это было какое-то совершенно страшное зрелище.
Прибыль пошла на снижение, деньги стали большой проблемой, и собственные личные траты тоже стали проблемой. И мы с этим столкнулись вплотную, а цены при этом росли. Нам приходилось порой принимать очень компромиссные решения, уже не в пользу эстетики. Профессиональные, безусловно, но в ущерб каким-то эстетическим решениям, которые хотелось бы видеть, просто потому, что мы были поставлены в такие условия. И мы принимали их, естественно, коллегиально с нашими заказчиками.
— А можете рассказать подробнее, с какими проблемами вы столкнулись? Может быть, каких-то конкретных материалов не было? И как их решали, какие решения нашли?
— Одну квартиру мы строим в Питере, уже ребята въезжают на днях. Мы в проектные решения всегда закладываем полные спецификации отделочных материалов, осветительного оборудования, электрооборудования, то есть всего оборудования, которое только может быть. И, безусловно, проектирование ведется загодя, где-то полгода, потом начинается стройка. И к моменту, когда мы вышли на стройку и столкнулись с тем, что надо закупать все, что мы заложили в спецификации, на рынке не оказалось ни светильников, которые мы выбрали, ни сантехники, которую мы выбрали, ни керамической плитки в части более 60%, потому что из-за отсутствия сырья фабрики остановили производство этих коллекций. И получилось так, что за эти полгода мы в конце проектирования оказались перед проблемой выбора заново всех отделочных материалов и комплектующих просто потому, что рынок резко изменился.
Это был как раз февраль—март, начало апреля. В апреле мы уже доукомплектовывали эту квартиру всем необходимым. Причем получалось как — у нас был заложен бюджет, например, на сантехнику. Ту сантехнику, которую мы хотели бы поставить, у нас нет возможности поставить, но для того, чтобы сохранить бюджет заказчика, мы соглашаемся на какие-то решения, которые есть в том же «Леруа Мерлен», например, что, конечно же, не коррелирует никак с нашими идеями дизайн-проектов и с тем, что мы изначально предлагали заказчику.
То есть мы были вынуждены обратиться к тому, что есть на рынке в общем доступе, что является не то что средним классом, а даже ниже порой, но денег мы потратили при этом даже больше, чем заложили когда-то на момент проектирования в дизайнерские изделия.
Вот такая получилась история. Причем там же были очень серьезные колебания курса. Продавцы и поставщики то повышали цены, то снижали, и надо было успеть купить, пока снова не скакнул курс. Ну, это был какой-то ужас просто. То есть мы фактически за два месяца переделали весь проект снова, чтобы ребята смогли въехать туда.
Нам пришлось быстренько переобуться и все переиграть, пересмотреть и сориентироваться на рынке, чтобы понять, есть ли что-то наше российское достойное, чем можно было бы заменить корпусную мебель, которую мы планировали туда поставить.
О разрыве бизнес-связей и спорах внутри профессионального сообщества
— Какие вы можете выделить проблемы помимо того, что не хватало материалов, исчезали какие-то конкретные товары, которые вы хотели заказать? Что-то было еще помимо этого?
— Конечно, было. Люди стали закрывать бизнесы и уезжать в другие места, бежать от этой ситуации. Особенно после 21-го числа очень многие мои коллеги, друзья, приятели и вообще люди из не самого дальнего круга общения, скажем так, сменили место жительства. Это внезапное закрытие бизнесов. Болезненные достаточно решения.
Привычный мир, который нас окружал, в котором я знала, что сегодня я могу позвонить Антону, или Сереже, или еще кому-то и мне скажут: да, это мы можем, это мы не можем,— он вдруг рухнул, всего этого не стало. Кроме того, что на внешнем рынке творилось на стороне строительных материалов, мебели и прочего, вот именно этот ближний круг, в котором привычка общения сохраняется на долгие годы, он разрушился. Это было очень тяжело.
Я наблюдала сцены ссор между достаточно близкими людьми, когда люди просто открещивались друг от друга, потому что их мнение по этому поводу расходилось. Это такая боль, которая разрывает сообщество профессиональное. И это очень неприятно.
— А у вас в команде были ли такие случаи, когда вы понимали, что сейчас может быть какой-то политический спор, или вы все придерживаетесь одного мнения? И если были такие конфликтные ситуации, вы их как-то разрешали как руководители проекта?
— Да, были предпосылки к тому, чтобы на эту тему спорить, и спорить достаточно горячо. И мнения расходятся у многих членов команды, но опять же мнение и меняется тоже с ходом времени.
Мы договорились о том, что мы исключаем из нашего общения политические темы и просто опираемся на то, что мы давно друг друга знаем, мы друг другу доверяем, мы делаем одно дело и вот это одно дело нас объединяет.
— Вы сказали, что вначале чувствовали отток заказов и клиенты ключевые уехали. На данный момент в течение восьми-девяти месяцев (интервью с Анной состоялось в ноябре 2022 года.— «Ъ»), о которых мы говорим, поступили ли новые заказы в вашу команду? Как выравнивалась эта ситуация?
— Ситуация не выровнялась, конечно, и я не могу похвастаться тем, что нашей команде хватает заказов, чтобы уверенно себя чувствовать в завтрашнем дне.
С одной стороны, мы доделываем, выполняем те обязательства, которые на себя взяли. Естественно, без каких-либо дополнительных затрат со стороны заказчика, потому что ситуация, в которой все оказались, форс-мажорная.
Мы не имеем морального права требовать с наших заказчиков, например, доплаты за то, что мы переделываем проекты из-за того, что рухнул рынок. Сроки проектирования увеличиваются. Деньги остаются те же.
Деньги обесцениваются каждый день стремительно. На фоне этого всего возникли две очень разные темы, потому что, с одной стороны, возникла выставка антикварного искусства, предметов искусства и антикварных предметов. Владельцы частного аукционного дома обратились к нам в компанию с просьбой спроектировать экспозицию для их будущего аукциона и выставки, которая в течение недели будет представлять эти предметы в Москве. И что интересно, эти люди планируют делать и дальше серии выставок, аукционы на постоянной основе. Связано это с тем, что Sotheby`s и Christie`s ушли, и теперь есть желание развивать этот аукционный бизнес внутри России.
То есть, казалось бы, страна погружается в нищету с каждым днем, стабильности никакой нет, кто как может спасается в этой ситуации, бизнес рушится, рушится целая империя — вместе с этим есть прослойка людей, которая по-прежнему занимается коллекционированием предметов искусства, которых интересуют очень дорогостоящие вещи, на это есть спрос. И мы вдруг неожиданно для себя делаем экспозицию вот подобного мероприятия.
А с другой стороны, пришел один мой старинный заказчик, который сейчас занимается строительством апартаментов. Я бы даже не классифицировала это как экономкласс, потому что это совсем маленькое, масипусечное совершенно жилье, по 17–30 квадратных метров, которые сейчас, как утверждает он — а он работает с серьезными агентствами по продаже недвижимости,— это горячие пирожки, которые разлетаются.
Мы понимаем, что там просто стенка к стенке, да, это такой муравейник. Притом что цены на это тоже не бросовые, не за пять копеек. Но люди вынуждены это покупать. Мы проектируем, я стараюсь сейчас проектировать это жилье таким образом, чтобы оно было, насколько это возможно, комфортным. Хоть на сколько-нибудь.
То есть разрыв совершенно колоссальный между недорогим доступным жильем, вынужденным приобретением самых малых площадей для выживания. А с другой стороны — антикварный аукцион. Вот такие чудеса.
О состоянии своего бизнеса и перспективах открытия своего дела в России
— С точки зрения финансов, заказов и планов по развитию как вы оцениваете состояние своего дела?
— Наверное, все-таки ближе к определению «кризис», потому что мы сейчас не в состоянии, например, выделять какие-то свободные деньги на PR-кампании, или какие-то маркетинговые продвижения, или еще что-то. Да, мы выживаем, у нас нет стабильности. Мы зарабатываем, чтобы жить, и пока не более того.
Но я в силу своего оптимизма считаю любую кризисную ситуацию точкой роста и понимаю, что на самом деле пока так, а дальше, возможно, будет гораздо интереснее и, возможно, будут какие-то новые решения.
Любая военная ли операция, кризисная ли операция никогда не оставались навсегда. Все процессы конечны, и когда-то наступает точка завершения.
Я думаю, что у архитекторов в скором будущем задач будет ого-го сколько.
Архитектор как человек, который создает пространственную модель бытия, в первую голову должен уметь ответить на вопрос о смыслах. И вот об этом как раз я сейчас очень много думаю, и об этом мой и образовательный проект, который мы делаем, и коммерческий (с одной стороны, он коммерческий, с другой стороны, образовательный), который происходит в рамках учебного заведения, где я работаю. Это Международный колледж искусства и коммуникаций при Институте гуманитарного образования.
— Стоит ли сейчас открывать какой-то бизнес в архитектуре в России? Что вы посоветуете людям, которые хотят идти в эту сферу?
— Мне трудно быть советчиком в этом вопросе, я сразу задаю этот вопрос просто себе. Вот если я сейчас молодой специалист и думаю, как строить свою дальнейшую жизнь, мне бы хватило этой доли здорового авантюризма, чтобы открыть этот бизнес и начать что-то делать. Но это мне. В остальных случаях это очень индивидуально. Почему я бы сказала «да» — я открываю, и я хочу это делать. Потому что, повторюсь, лично для меня кризис — это всегда точка роста. Соответственно, если я что-то начинаю делать в кризис, значит, я из кризиса выхожу вместе с этой ситуацией, и не с пустым листом, и не пустым ведром, а уже с какими-то наработками, с каким-то багажом, с какой-то историей. Успешной, неуспешной — она может быть разной, но это история. Она этим ценна. И не бывает бизнеса без провалов, к этому тоже надо быть готовым.
Если есть доля здорового оптимизма, доля здорового авантюризма, вера в свои силы, уверенность в то, что дело, которое люди хотят затеять, нужное, не ради наживы, а ради все-таки созидательных процессов, то я скажу «да». И буду готова, что может быть по-всякому, в какой-то момент что-то может не получаться. В какой-то момент будет туго с деньгами. Может быть, их в какой-то момент вообще не будет, скорее всего. Но я поддерживаю такое решение и считаю: кто не рискует, тот не пьет шампанское. Жизнь именно так и устроена.
— Есть ли что-то, что вы считаете важным сказать, но я не спросила?
— Мне кажется, что самое важное, что должно прозвучать в такое время… Это даже не рекомендация про бизнес, а это мое, наверное, жизненное кредо. Я бы хотела, чтобы каждый человек, который что-либо делает, неважно где, в России или в какой-то другой стране, прежде всего оставался человеком.
Сохранять свое лицо и делать то, что приносит пользу. В такие времена, как нынешние, мне кажется очень важным ставить во главу угла именно эти ценности, а не зарабатывание денег.
Да, конечно, мы все нуждаемся в деньгах, это понятно, потому что нам всем надо есть, надо покупать какие-то медикаменты, нам надо где-то жить, нам надо как-то обеспечивать свой жизненный процесс. И без денежных знаков, к сожалению, это невозможно. Но повторюсь, денег может не стать в любой момент. И причин для этого может быть слишком много. Как правило, к таким глобальным изменениям вас приводят не личные ошибки, которые вы совершали как бизнесмен например, а внешние факторы. И тогда происходит перераспределение ценностей и переосознание. Вот мне кажется, что сейчас любая деятельность, любое предприятие, которое работает, должно быть нацелено на пользу для человека и сохранение лица. То есть достоинства, сохранение достоинства.
— Мне сейчас вспомнился мой материал, который выходил с вами в «МК» с заголовком «Архитектура с человеческим лицом».
— Вы не поверите, мне вчера дочка его принесла на работу! И вы знаете, Даша, это же 2013 год, и это про конкурс, который я тогда делала (речь идет о конкурсе на звание лучшего молодого архитектора России в рамках архитектурной премии «Авангард».— «Ъ»). А сейчас я с компанией Veka возрождаю этот конкурс, мы будем делать опять большой архитектурный проект, архитектурный конкурс, и снова он будет международный. Да, будет другой формат — без Милана, но в Абхазии, мы будем проектировать объект в Абхазии. Я думаю, это будет не менее интересно, чем в прошлый раз.
Буквально на прошлой неделе мы достигли договоренностей о том, что мы его будем делать (интервью с Анной проведено в ноябре 2022 года.— «Ъ»). Сейчас я прорабатываю программу, мы думаем о том, как его упаковать, и, собственно говоря, с 18 по 25 ноября я буду в Абхазии и буду разговаривать с администрацией республики о том, какая тема из предложенных мной для них наиболее актуальна, чтобы сделать этот конкурсный проект.
Это вклад в молодое поколение архитекторов, мотивация, которая сегодня нужна очень, потому что получить архитектурное образование сегодня, выйти в мир, в котором нет рынка, — и что дальше? Подобные истории, мне кажется, сейчас очень нужны, нужны даже больше, чем когда-либо, для того чтобы глаз не погас молодой, понимаете. Чтобы люди продолжали верить в то, что они правильно выбрали профессию, занимались созиданием дальше.
— В России архитектурные конкурсы в связи с этой ситуацией на какой стадии находятся, по вашей оценке?
— Что определяет хороший конкурс? Хороший конкурс определяет призовой фонд и жюри. Если достойное жюри и хороший призовой фонд, значит, конкурс будет популярным, конкурс будет интересный, в конкурсе будет много участников. Если этого не происходит, соответственно, у конкурса и результат будет слабее, и интереса к нему не будет. Но есть тенденция снижения рынка, тенденция к тому, чтобы конкурсы сворачивались. И в этой связи я особенно рада тому, что возник этот запрос ровно спустя десять лет, и еще на такой формат. Я очень надеюсь на то, что ребята осилят и что мы сможем собрать крепкую команду интересантов этого конкурса, с тем чтобы его реализовать. Я очень хочу, чтобы молодые архитекторы верили в будущее.
Бизнес-кредо Анны Медлевой:
В любой ситуации искать плюсы. Каждое падение — это вызов и возможность для роста с удвоенной силой.
Другие истории предпринимателей из сферы архитектуры и дизайна можно прочитать здесь.
Команда спецпроекта
Продюсер, выпускающий редактор: Дарья Бурлакова
Дизайн, иллюстрации: Мария Леонова
Автор идеи: Кирилл Урбан
Верстка и программирование: Алексей Шабров, Антон Жуков, Дмитрий Маскалев
Менеджер проекта: Юлия Гадас
Видеомонтаж: Дарья Бадьянова, Нигина Бобоева
Фото: Александр Миридонов, Дмитрий Духанин, Александр Казаков, Игорь Иванко, Анатолий Жданов, Ирина Бужор
Также принимали участие: Светлана Демшевская, Бела Соломко, Ольга Шейкина, Анна Выборнова, Мария Калинина, Василий Кузнецов, Дмитрий Кучев
Партнер проекта: ВКонтакте