«В США прекрасно понимают, каких шагов по деэскалации мы от них ждем»

Диалог между Россией и США по контролю над вооружениями и стратегической стабильности и до военной операции РФ на Украине развивался непросто, ну а после оказался, по сути, замороженным. Заместитель министра иностранных дел РФ Сергей Рябков в интервью корреспонденту “Ъ” Елене Черненко рассказал, отвечает ли еще контроль над вооружениями национальным интересам России и что будет, если развалится последний российско-американский договор в этой сфере.

Выйти из полноэкранного режима

Развернуть на весь экран

— 2022 год начинался с неплохих перспектив для контроля над вооружениями. США впервые согласились обсуждать с Россией некоторые вопросы (например, режим «пост-ДРСМД», то есть некие договоренности на смену Договору о ликвидации ракет средней и меньшей дальности), которые она ранее сама неоднократно поднимала. Закончился же 2022 год полным замораживанием как диалога по стратстабильности, так и даже технических, в общем-то, контактов по Договору о стратегических наступательных вооружениях (ДСНВ). Можно ли сказать, что контроль над вооружениями стал заложником конфликта вокруг Украины?

— Давайте для удобства разобьем ваш многоплановый вопрос на части. Действительно, в конце 2021 года США были вынуждены реагировать на положенные нами на бумагу конкретные предложения по гарантиям безопасности и, как показалось, несколько сдвинулись с мертвой точки, но только в плане готовности обсуждать ряд практических вопросов из области контроля над вооружениями.

К таковым относилась и проблематика «пост-ДРСМД». Однако здесь необходимо сделать несколько оговорок. Во-первых, не стоит переоценивать добрую волю США, которые обозначили возможность обсуждения тематики наземных ракет средней и меньшей дальности и некоторых других вопросов только после демонстрации Россией решимости обеспечивать свою безопасность военными и военно-техническими средствами. А во-вторых, сама по себе открытость Вашингтона к разговору вовсе не гарантировала конечного взаимоприемлемого результата.

— Тем не менее Россия позитивно оценила этот шаг США, в том числе публично.

— Да, но главное заключалось в другом. Российские инициативы носили «пакетный» характер, и вопрос о наземных ракетах средней и меньшей дальности хотя и имел для нас важное значение, но являлся скорее частным. Во главу угла нами были поставлены фундаментальные и требующие немедленного разрешения вопросы высшего порядка, которые напрямую затрагивают коренные интересы нашей национальной безопасности и определяющим образом влияют на геостратегическую обстановку в Евро-Атлантике.

Речь шла прежде всего о том, чтобы США и НАТО отказались от деструктивного курса на безудержное и вредоносное для нас военно-политическое освоение постсоветского пространства вразрез с принципом неделимости безопасности. И, в частности, от целенаправленного и планомерного превращения Украины в антироссийский форпост, что со многих точек зрения представляло для нас прямую угрозу. На эти требования, как известно, мы получили безапелляционное «нет».

С учетом развернувшейся в мире борьбы за новый, более справедливый и полицентричный порядок Россия, являющаяся одним из цивилизационных мировых центров, тем более не могла допустить ущемления своего суверенного права на «красные линии» и надежный внешний контур безопасности.

Согласитесь, что на фоне подобных судьбоносных материй значение частных вопросов несколько меркнет.

Столкнувшись с решительным отпором, оказанным нами Западу на Украине, США «заморозили» двусторонний стратдиалог. Сделали они это, по всей видимости, в попытке оказать дополнительное политическое давление на нашу страну. Поэтому да, можно говорить о том, что в результате действий Вашингтона контроль над вооружениями стал заложником общей глубокой деградации наших двусторонних отношений.

В части упомянутого вами ДСНВ политические увязки изначально также начали делать именно американцы. Сигнализировали нам о том, что полноформатное функционирование двусторонней консультативной комиссии по договору «в нынешних обстоятельствах», дескать, вызывает у них определенные политические сложности. Вместо этого предлагали свести дело к работе на пониженном экспертном уровне по одному-единственному и приоритетному для США вопросу об инспекциях, что нас, разумеется, не устроило. Но даже когда американцы все-таки формально согласились на проведение сессии двусторонней консультативной комиссии, они продолжили попытки сконцентрировать ее на своих приоритетах.

Похоже, что в глазах американцев продолжение стратдиалога и проведение полноценной сессии двусторонней консультативной комиссии подсекало бы их отчаянные усилия по дискредитации России на международной арене. В таком случае налицо пример безответственной политизации Вашингтоном контроля над вооружениями.

Со своей стороны констатируем, что зашкаливающая агрессивность США, сделавших ставку на нанесение России «стратегического поражения» в развязанной против нас тотальной гибридной войне, сделала в принципе практически невозможным конструктивное и плодотворное ведение дел с Вашингтоном по контролю над вооружениями в режиме «как обычно». Это, конечно же, не означает, что мы отказываемся от контроля над вооружениями как такового. Но эта сфера не может существовать в отрыве от военно-политических и геостратегических реалий. Для обеспечения долгосрочных и по-настоящему жизнеспособных решений в этой области потребуется выход на понимания с Западом о параметрах и принципах сосуществования, которые обеспечивали бы минимизацию конфликтного потенциала.

— Но почему Москве и Вашингтону удавалось договариваться в этой сфере в период холодной войны, несмотря на острые конфликты в других областях, а сейчас нет?

— И в период холодной войны у контроля над вооружениями были свои взлеты и свои падения. И в этом, опять же, можно проследить прямую корреляцию с общеполитической ситуацией и состоянием дел в отношениях сторон. Как правило, наиболее успешные решения в области контроля над вооружениями совпадали или были связаны с периодами разрядки либо конкретными политическими проектами.

Кроме того, для периода холодной войны после Карибского кризиса (1962 года.— “Ъ”) на определенных отрезках было характерно достаточно взвешенное отношение сторон к очевидным «красным линиям» друг друга в области безопасности. Сказать то же о политике тех, кто сегодня у руля в Вашингтоне, не получается. Это не может не влиять на перспективы возобновления диалога по стратегической тематике.

— Вы сказали, что Россия не отказывается от контроля над вооружениями, но в какой мере он сегодня отвечает ее национальным интересам (включая тот же ДСНВ)?

— Ответ вытекает из вышесказанного. Безусловно, нас способны заинтересовать такие гипотетические договоренности с США по контролю над вооружениями, которые были бы органично и жизнеспособно вписаны в более «здоровый», чем сейчас, общеполитический и военно-стратегический контекст. При этом, разумеется, любые подобные договоренности должны быть основаны на принципах равноправия и строгого паритета, работать на укрепление нашей национальной безопасности. Никакие односторонние уступки здесь не допустимы.

Что касается ДСНВ, то он, к слову, также заключался в принципиально иных, более благоприятных политических условиях. Достаточно посмотреть на цели, которые сформулированы в его преамбуле.

Тем не менее Россия сохраняет приверженность этому договору, который и в нынешних обстоятельствах продолжает обеспечивать предсказуемость и сдержанность сторон в ракетно-ядерной сфере.

Однако с сожалением приходится констатировать, что и здесь не избежать негативного влияния сопутствующих факторов, о которых я уже говорил.

— Когда теперь может пройти заседание двусторонней консультативной комиссии по ДСНВ? Насколько жестко его проведение увязано с теми условиями по Украине, которые были озвучены российской стороной после переноса встречи в Каире? То есть что именно должны сделать США, чтобы Россия назначила новую дату встречи?

— Готов повторить вам ровно то, что мы довели до американской стороны: по совокупности обстоятельств российская сторона считает, что пока США не пересмотрят свою крайне враждебную линию в отношении нашей страны и не откажутся от политики наращивания угроз национальной безопасности России, какие-либо позитивные сигналы о поднимаемых Вашингтоном в контексте выполнения ДСНВ вопросах были бы неоправданными, несвоевременными и неуместными.

Не буду на этом этапе вдаваться в детали, но отмечу один из наиболее вопиющих моментов. Согласитесь, что весьма странно, если не сказать жестче, требовать от нас, например, возобновления инспекционной деятельности на российских объектах стратегических наступательных вооружений в условиях, когда киевский режим осуществил попытки ударить по объектам нашей дальней авиации, причем при непосредственном военно-техническом и разведывательно-информационном участии США. Возникает вопрос: что именно намерены проверять там американцы? Последствия этих атак?

Что касается критериев того, в какой мере США должны были бы скорректировать свою политику в отношении России для перехода к конструктивной повестке дня по контролю над вооружениями, то будем определяться исходя из комплексного анализа ситуации и действий Вашингтона. Прежде всего, разумеется, в контексте кризиса вокруг Украины. Убежден, в США прекрасно понимают, каких именно шагов по деэскалации мы от них ждем.

— Нет ли у российской стороны опасений, что без инспекций и встреч двусторонней консультативной комиссии США обвинят Россию в нарушении ДСНВ и сами перестанут выполнять его? Судя по заявлениям из Вашингтона, в том числе на днях из Госдепа и Конгресса, одного обмена информацией и уведомлениями им мало.

— Позволю себе подправить вас в том плане, что, помимо информобмена, в рамках реализации договора продолжают действовать центральные количественные ограничения на уровни стратегических наступательных вооружений сторон. А вот с этим у США как раз не все в порядке. Не устаем напоминать о допущенных ими нарушениях, связанных с нелегитимным односторонним выводом из-под засчета по договору существенного количества своих якобы переоборудованных стратегических наступательных вооружений. Так что с точки зрения соответствия действий США букве договора именно их послужной список уже давно и сильно подпорчен.

Если в пропагандистских целях американцы решат усугубить ситуацию, что ж, это будет их выбор. Нам не привыкать к тому, как Вашингтон разрушает соглашения в области контроля над вооружениями, вместо того чтобы предпринять конкретные практические шаги по укреплению их жизнеспособности.

Развал ДСНВ, конечно же, вызовет как минимум глубокое сожаление. Но и «насильно» удерживать другую сторону в договоре мы не станем. Исходим из того, что соглашение объективно продолжает отвечать интересам обеих стран.

— Вы напомнили, что Россия неоднократно обвиняла США в том, что они не в полной мере придерживаются требований ДСНВ (в плане возможной обратимости конверсии пусковых установок американских баллистических ракет подводных лодок и тяжелых бомбардировщиков). При этом российские официальные лица признавали, что стороны обсудили ряд практических мер по урегулированию этой проблемы. Однако без инспекций, если я правильно понимаю, эти варианты не протестировать. Получается, что Россия указывает на проблему, но не делает нужных шагов в сторону ее решения. Нет ли здесь противоречий?

— Для начала небольшое уточнение: наши претензии к США связаны не с обратимостью переоборудования как таковой, а с тем, что американцы использовали процедуры, результаты которых мы не можем проверить и подтвердить, как того требует договор. При этом вы правы в том, что на определенном этапе сторонам удалось выйти на предварительное понимание, как можно было урегулировать проблемный вопрос применительно к пусковым установкам баллистических ракет подводных лодок, которые США объявили переоборудованными. Вместе с тем ни по тяжелым бомбардировщикам, ни по так называемым учебным шахтам межконтинентальных баллистических ракет, по которым у нас также претензии к американцам, они нам навстречу не пошли.

Для закрепления договоренностей по пусковым установкам баллистических ракет подводных лодок действительно потребуется апробировать их на практике в ходе инспекционного мероприятия. Однако я не вижу здесь никаких противоречий с нашей позицией по возобновлению инспекционной деятельности. Нами вопрос поставлен гораздо шире и в принципиальном плане, что, опять же, важнее частностей. Сначала предстоит урегулировать или хотя бы минимизировать фундаментальные и отравляющие все остальные треки противоречия в той плоскости, о которой мы говорили выше. А уже это открывало бы путь к окончательному разрешению технических проблем, непосредственно препятствующих возобновлению верификационной деятельности. Таковых также хватает.

— В начале декабря США сделали важный практический шаг на пути к обретению систем, ранее запрещенных по ДРСМД. Пентагону была передана первая батарея нового ракетного комплекса MRC Typhon — первого наземного ударного средства средней дальности у армии США с окончания холодной войны и расторжения ДРСМД. На территории Европы новые комплексы могут быть размещены уже в ближайшие два-три года. Чем на это ответит Россия? Видите ли вы опасность повторения «кризиса евроракет» 1980-х годов между НАТО и СССР?

— Мы, разумеется, тщательнейшим образом отслеживаем процесс разработки и постановки на вооружение американских ракет средней и меньшей дальности наземного базирования. Их линейка весьма разнообразна и не ограничивается упомянутым вами ракетным комплексом. Безусловно, появление таких средств в регионах, откуда они смогут представлять для нас угрозу, приведет к принятию ответных мер. Об этом предельно ясно заявлял президент России Владимир Путин.

Понятно, что это тот самый негативный сценарий в режиме «действие — контрдействие», которого мы настойчиво предлагали избежать, выдвигая конкретные предложения и инициативы. Причем делали это задолго до обострения украинского кризиса. Услышаны тогда мы не были. А дальнейшее развитие событий мы уже с вами обсудили. Могу лишь сказать, что если и когда созреют условия для возобновления стратегического диалога с США, тема «пост-ДРСМД», естественно, должна будет стать одной из составляющих уравнения безопасности, подлежащего совместной выработке.

— Раз России и США не удается договариваться в сфере контроля над вооружениями на двусторонней основе, могут ли какие-то иные форматы заполнить этот вакуум в каком-то смысле? Скажем, ядерная «пятерка» (Россия, США, Китай, Великобритания, Франция)?

— Объективная реальность такова, что двусторонний российско-американский стратдиалог и работа в формате ядерной «пятерки» ощутимо различаются по содержательному наполнению. Очевидно, например, что не все пять стран были бы на данном этапе или в обозримой перспективе готовы без каких-либо предусловий включиться в работу по многостороннему ограничению и, тем более, сокращению стратегических наступательных вооружений. Великобритания и Франция, являющиеся союзниками США по ядерному блоку НАТО, занимают резко негативную позицию на этот счет.

Однако мы будем и далее стремиться к «добавленной стоимости» работы в «пятерочном» формате. Посмотрим, что можно сделать на этом треке для снижения напряженности в мире.

— Если ДСНВ развалится до 2026 года или истечет без замены и при этом не будет никаких новых договоренностей, скажем, по ракетам средней и меньшей дальности, космосу и киберу, что ждет Россию и США? Какими будут их отношения без контроля над вооружениями?

— Пессимист ответил бы: «Осталось немного подождать, и столкнемся с миром без российско-американского контроля над вооружениями». Оптимист сказал бы: «Не будем ставить на плохое и дадим шанс надеждам на лучшее». Ну а реалист ограничился бы фразой «Поживем — увидим». Ограничусь ею и я.