|
Репетиция дефолта |
 |
 |
Политика не отвечает за экономику
К маю 1998 года был решен ряд наболевших политических вопросов. После многонедельного противостояния Госдумы и президента в должности премьера был утвержден Сергей Кириенко. Этот факт можно было рассматривать как признак стабилизации ситуации. Вдобавок в начале месяца стало известно, что председателем правления РАО "ЕЭС России" назначен Анатолий Чубайс. Эти события отчасти должны были вернуть интерес инвесторов к российскому рынку, и начавшийся рост котировок при снижении доходности гособлигаций казался оправданием этих надежд.
Однако экономические проблемы представлялись инвесторам фактором более весомым. Цены на нефть стремительно шли вниз. С отметок конца 1997 года $18-19 за баррель Urals к маю они опустились ниже $13. Российская экономика, в значительной степени зависящая от поступления экспортных денег, оказалась под угрозой. Ситуацию усугубляла и поддержка Центральным банком курса рубля, близкого к фиксированному (так называемый наклонный коридор).
В начале мая глава ЦБ Сергей Дубинин сделал сенсационное заявление. На заседании правительства он сказал, что в ближайшие два-три года "на Россию может обрушиться небывалый финансовый кризис". Сейчас ясно, что глава ЦБ выбрал слишком широкий временной горизонт, однако многие поняли: финансовый кризис случится гораздо скорее. Заявление Дубинина последовало в ответ на предложение ряда отраслевых министерств увеличить расходную часть бюджета 1999 года. По мнению Дубинина, страна и без того тратит слишком много средств на обслуживание госдолга (около 30% бюджетных расходов). Столь высокие расходы могут привести к "банкротству правительства". Поэтому он призвал срочно пересмотреть программу внешних заимствований России с переориентацией на более дешевые и долгосрочные кредиты, с помощью которых можно было бы "выкупать" внутренний долг. Впрочем, и расчет на дешевые западные деньги был не совсем реален. Снижение цен на нефть серьезно подпортило внешнеторговый баланс. К тому же рост заимствований означал увеличение давления на курс рубля, а менять политику валютного курса никто не хотел.
В результате политические достижения властей были восприняты участниками рынка, прежде всего нерезидентами, как сигнал к выходу из рынка. В начале мая резко обострилась ситуация с рублевой ликвидностью. Остатки на корсчетах были минимальными, а ставки межбанковских кредитов колебались от 20 до 40% годовых. Свободные средства направлялись на закупку валюты. Желающих покупать ГКО оставалось все меньше, да и те просили слишком высокую премию. С каждым новым размещением Минфин привлекал ресурсы в бюджет по возрастающей ставке. Если 6 мая доходность на аукционе по размещению ГКО составила около 34% годовых, то через неделю она приблизилась к 36% годовых. Доходность размещаемых ОФЗ-ПД составила 39% годовых, на 1,5 процентного пункта превысив уровень вторичного рынка. Можно было ставить крест на намерениях снизить доходность на внутреннем рынке долга. При этом большая часть средств шла на рефинансирование предыдущих выпусков.
Доллары идут нарасхват
К середине месяца напряженность на фондовом и валютном рынках стала еще больше. В первые 15 минут торгов 15 мая на фондовый рынок обрушилась лавина продаж как акций, так и облигаций. Остановить падение цен госбумаг удалось лишь благодаря тому, что Минфин и Центробанк стали скупать ГКО, направив на это средства со специального резервного счета. Естественно, это был не лучший выход из ситуации, притом что денег на погашение выпусков по-прежнему не хватало. На фондовом рынке обошлись без помощи государства, но и итог был печальнее: индекс РТС опустился ниже 260 пунктов и достиг минимального за предыдущие 17 месяцев уровня.
После выходных ситуация еще больше осложнилась. 18 мая котировки акций в РТС упали еще на 10-12%, а сам индекс опустился ниже отметки 230 пунктов. Доходность ГКО в среднем поднялась до заоблачных 50% годовых. Показательно, что 18 мая 1998 года отмечался пятилетний юбилей появления ГКО. Участники рынка описывали происходившее как кошмар. По словам трейдеров, за все время их работы такого драматического обвала еще не было. Большинство инвесторов продавали акции себе в убыток, а фиксировать прибыль могли лишь те, кто приобрел акции в процессе приватизации. Объемы между тем не были рекордными, но лишь из-за того, что на рынке отсутствовали продавцы. Любопытно, что цены на валютные облигации заметному снижению подвержены не были, то есть инвесторы больше всего сомневались в стабильности курса доллара.
В этой ситуации резко выросли объемы торгов валютой на ММВБ. Фактически средства, вырученные от продаж ценных бумаг, конвертировались в доллары, что, очевидно, не предполагало их скорейшего реинвестирования. ЦБ удержал рубль от падения за счет резервов. Падение рубля автоматически означало бы обесценение ГКО, что неминуемо привело бы к банковскому кризису. Попутно для снижения давления на рубль ЦБ повысил ставку по ломбардным кредитам с 30 до 40% годовых. Это помогло, так как свободных рублей на покупку долларов было действительно мало. По сравнению с началом апреля средние остатки на корсчетах банков в ЦБ уменьшились в 1,5 раза. Однако при появлении свободных средств банки активно пускали их на скупку валюты у ЦБ.
Было очевидно, что иностранцы — по крайней мере, те из них, кто имел незахеджированные позиции — уходят из России. Вот как объясняла происходившее на рынке Белла Златкис, в то время начальник департамента ценных бумаг Минфина: "Падение цен на ГКО вызвано ухудшением конъюнктуры восточных рынков. При подобных событиях западные инвесторы всегда выводят деньги с развивающихся рынков. Тем не менее, по нашим данным, крупные банки и фонды не продают собственные портфели госбумаг, а лишь выполняют клиентские заявки. Об этом свидетельствует и довольно небольшой объем торгов". Вполне возможно, что так и было. У ряда западных банков и фондов были надежды на то, что российское правительство исполнит взятые на себя финансовые обязательства. Однако долго оставаться в России они не желали: основная масса форвардных контрактов, по которым они получали валюту после погашения рублевых гособлигаций, приходилась на сентябрь-октябрь 1998 года.
После этого правительство вынуждено было обратиться к участникам фондового рынка напрямую. Оно еще раз подтвердило неизменность экономического курса, объявив, что будет продолжена политика снижения объемов госзаимствований, остановлен рост госдолга. Обещалось, что затраты на обслуживание задолженности будут сокращены до 4,2% ВВП в 1999 году и до 3,6% в 2000 году. И самое главное — фондовикам еще раз сказали, что новые заимствования будут ограничены только "рефинансированием долга", а также предупредили, что к концу этого года доходность ГКО будет снижена до 20% годовых.
Собственно, заявление было адресовано прежде всего международным организациям — в эти дни в Москве работали представители МВФ и Всемирного банка, каждый решал вопрос о выделении России очередных кредитов по $700 млн. В то же время обращение правительства адресовалось и резидентам: появились слухи, что атака на фондовый рынок является спланированной акцией противников нового правительства и сторонников девальвации рубля.
Следующий день показал, что остудить пыл "медведей" не удалось. Остановить их смог ЦБ, подняв ставку рефинансирования с 30 до 50% годовых. Одновременно с 40 до 50% годовых была увеличена ставка ломбардного кредитования. Давление на курс доллара после этого действительно ослабло, но и денежный рынок умер. Ставки на рынке МБК подскочили выше 100% годовых. На фондовом рынке негатива добавил проект закона об ограничении участия иностранцев в приватизации РАО "ЕЭС России". Власти пообещали не дать ему хода, но подействовало это слабо. Иностранных денег на рынке не ждали и по другой причине: котировки декабрьских фьючерсных контрактов на рубль на Чикагской бирже достигли отметки 7,6 руб./$, при этом верхняя граница валютного коридора, установленная Банком России, составляла 6,7 руб./$. Другими словами, чикагские брокеры заявили о недоверии российским денежным властям, декларировавшим неизменность курса на проведение жесткой финансовой политики.
Действия властей только добавляли нервозности. Сергей Кириенко 25 мая признал, что правительство ведет переговоры с МВФ о предоставлении России специального консолидированного валютного займа для выкупа краткосрочных долгов на российском внутреннем рынке. Одновременно ЦБ ужесточил требования к банкам — первичным дилерам рынка ГКО. Со следующего месяца их обязывали сформировать свои портфели госбумаг таким образом, чтобы на долю ОФЗ с постоянным доходом приходилось не менее 20% общей стоимости портфеля. Однако эти усилия имели обратный эффект — по рынку с новой силой пошли слухи о возможном замораживании ГКО и скорой девальвации рубля.
В самом конце месяца ситуация стабилизировалась. Впрочем, ненадолго. Май 1998 года оказался одним из самых провальных месяцев для российского финансового рынка. Индекс РТС потерял и в абсолютном (121,1 пункта, больше только в апреле 2004 года — 121,6 пункта), и в относительном выражении (-38,8%, больше только в августе 1998 года — 56,2%). Ставка рефинансирования ЦБ достигла 150%. Ставки по гособлигациям превысили 70% годовых, то есть инвесторы оценивали их как дефолтные. Рынок межбанковского кредитования фактически прекратил существование, а почти все вырученные от реализации других активов рубли пускались на покупку долларов. Пока еще оставалась надежда и на кредит МВФ, и на реструктуризацию долга. Можно считать, что действия властей в мае помогли отодвинуть полномасштабный кризис на три месяца. Однако за это время действенных решений выработано не было, и, по сути, эта задержка только усугубила кризис.
АЛЕКСЕЙ БАЙБАКОВ