Вчера в кинотеатре "Аврора" состоялась премьера фильма Алексея Балабанова "Жмурки", якобы разбитной комедии, показавшейся МИХАИЛУ ТРОФИМЕНКОВУ глубже и мрачнее любого триллера.
Чем больше народ любит Алексея Балабанова, тем меньше его понимает: такова судьба многих выдающихся режиссеров, использовавших традиционные жанры, чтобы высказаться о мире и человеке. "Брата", лабораторный анализ воспитания обыкновенного убийцы, приняли за апологию убийства. "Войну", безжалостную констатацию факта, что война всех против всех стала в России образом жизни, — за ура-патриотическую агитку. "Жмурки" примут на ура тоже по ошибке, как непритязательную развлекуху.
И в самом деле, обхохочешься. Смешно, когда 1990-е годы снимают, как ретро: неподъемные мобилы, коцаные бумеры, при парковке неизменно врезающиеся в чужие бамперы, "быки" нижегородского разлива, истово крестящиеся на каждую церковь. Смешно, когда по экрану бродят актеры, изуродованные неандертальским гримом: крохотные лобики, несуразные стрижки, челюсти-оглобли. Смешно, когда отморозки, ухлопавшие на экране 17 человек, изъясняются без мата и фени, как обиженные дети-дегенераты, которых в детстве часто пороли: "С тех пор хочу папу убить. И еще кого-нибудь". И пуще всего боятся, что на них "обидится Сергей Михайлович", расписанный татуировками, в малиновом пиджаке, чадолюбивый, учащий всех жить, даже не наркобарон, а наркобарин (Никита Михалков), спаливший живьем в камине своего "Церетели", незадачливого архитектора. Еще смешнее посвященным: Сергеем Михайловичем зовут продюсера фильма Сергея Сельянова. Смешно, когда звезды, Александр Баширов, Андрей Краско или Гарик Сукачев, появляются на экране на считанные мгновения и порой не успевают слова молвить, прежде чем их ухлопают. А неузнаваемая Рената Литвинова мелькает в роли официантки из бандитской бильярдной только затем, чтобы заслужить комплимент: "Смотри, какая жопа".
Смешно, но и грубо, вульгарно, как топором рублено. Даже если сделать скидку на то, что все без исключения персонажи — клинические идиоты. Во Франции такого рода юмор именуют: "bete et mechant" — "глупый и злой". Но это не про Алексея Балабанова. Он-то, напротив, злой и умный. За первым, утробным, уровнем фильма обнаруживаются и второй, и третий.
"Жмурками" Алексей Балабанов подводит черту под всей бандитской мифологией и романтикой 1990-х годов. Первым в братскую могилу валится, естественно, Тарантино. Душегубы, растолкав малышню, закупают жрачку в "Макдональдсе". Обсуждают достоинства гамбургеров. Танцуют под старые хиты вокруг привязанных к стульям жертв, как садист с бритвой из "Reservoir Dogs". Но особенно не люб господину Балабанову "Бумер": в "Жмурках" действуют вроде бы такие же попавшие в переплет "пехотинцы", но никакого сочувствия, как распятые на непомерно большом для них кресте герои Петра Буслова, не вызывают. Не щадит режиссер и самого себя, приложившего руку к бандитскому мифу. Бандит-эфиоп, наследник "негра Вити" из "АССЫ", упорно педалирует: "Я — русский". Накокаиненный студент-хирург с панковским ирокезом пародирует основательные манеры "брата" и требует поставить ему во время операции по извлечению пули из бандитского живота русскую музыку.
Не любит Алексей Балабанов не только криминальный киноэпос. Он — мизантроп в высшем смысле слова: не просто брезгующий миром, но умеющий предъявить ему внятный и высокий счет. Его мизантропия, во-первых, антропологична. Он мог бы подписаться под словами Доктора, варщика героина (Алексей Серебряков), изумленного тупостью "быков": дескать, что ж вы все такие глупые, места, что ли, здесь нехорошие. Герои "Жмурок" выполняют в чем-то позитивную функцию: сокращают поголовье таких же, как они, дорвавшихся до пушек и героина недоносков.
Но беда не в человечестве как таковом, а в человечестве, поставленном в определенное время и в определенном месте в определенные обстоятельства. То есть в российские обстоятельства шальных 1990-х годов. Фильм начинается с несколько загадочного эпизода: преподавательница объясняет студентам, что такое первоначальное капиталистическое накопление и стартовый капитал. Завершается достойным Бертольда Брехта апофеозом двух выживших троглодитов, обживших кабинет с видом на Кремль, обсуждающих бюджет и заполучивших вожделенную официантку в качестве секретарши. Их стартовым капиталом стал чемодан с героином, отбитый у братвы ценой немереных жертв. Алексей Балабанов основанное на такой формуле успеха общество даже не призывает ниспровергнуть. Он, что гораздо страшнее, видит его насквозь и архивирует для будущих поколений.