протокол
Вчера президент России Владимир Путин вместе с уполномоченным по правам человека в РФ Владимиром Лукиным и председателем совета по содействию институтам гражданского общества и правам человека при президенте РФ Эллой Памфиловой принял в Кремле комиссара Совета Европы по правам человека Альваро Хиль-Роблеса. Такое количество профессиональных борцов за права человека не собиралось на маленьком пятачке паркета в Представительском кабинете Кремля, по мнению специального корреспондента Ъ АНДРЕЯ Ъ-КОЛЕСНИКОВА, возможно, вообще никогда. И слава богу.
В ожидании Владимира Путина и Альваро Хиль-Роблеса Владимир Лукин и Элла Памфилова присели за краешек стола в Представительском кабинете. Они могли бы провести это время в обществе журналистов. Никому не было бы скучно (и прежде всего читателям). Но они демонстративно обошли нас стороной (нарушив, я подозреваю, священное право журналистов на информацию) и подошли к столу, за которым должна была пройти встреча. Ну что им было делать за этим столом? Походив вокруг да около, они, подумав, сели по разным краям стола и принялись скучать.
Вряд ли кто-нибудь в Представительском кабинете за всю его историю садился за этот стол раньше, чем в кабинет входил президент и гостеприимным жестом приглашал участников встречи присаживаться. Видно было, что борцы за права человека чувствуют себя в Кремле уверенно.
— Сидеть-то лучше, чем стоять,— сказал господин Лукин, обращаясь к Элле Памфиловой.
Так как госпожа Памфилова сидела метрах в двух от него, ему приходилось говорить погромче. По-моему, это была ошибка. Ведь я все слышал.
— В хорошем смысле этого слова,— продолжил Владимир Лукин.Элла Памфилова, возможно, понимала, что ее могут слушать (должны же были у нее на этой работе появиться какие-то профессиональные навыки), и отвечала потише, чем спрашивал коллега. Она согласилась с уполномоченным.
— А мне доклад Альваро Хиль-Роблеса понравился! — с вызовом произнес господин Лукин.
Казалось, он хочет дать понять, что больше он никому не понравился.Речь шла о докладе о состоянии прав человека в России, который Альваро Хиль-Роблес представил Совету Европы в конце апреля этого года.
— Не содержанием, а стилем, я имею в виду,— поправился Владимир Лукин.Элла Памфилова вопросительно поглядела на него.
— Он как бы от себя самого говорит,— начал оправдываться Владимир Лукин.— И это значительно лучше, чем было год назад.
Судя по всему, год назад за Альваро Хиль-Роблесом стояли какие-то силы. А потом они куда-то ушли.
— Сильно поработал Альваро,— согласилась Элла Памфилова и, помедлив, добавила: — Хиль-Роблес. Узнал реальности.
Она поддерживала этот разговор, кажется, из уважения к праву собеседника высказывать свое мнение.
— Он посмотрел незатуманенным взором — и вот результат! — продолжил Владимир Лукин.
Тут его незатуманенный взор упал на огромное зеркало над камином в раме из малахита, висевшее на стене напротив стола. Малахит был инкрустирован какими-то золочеными поделками. Когда Владимир Лукин еще только подходил к столу, он обратил внимание коллеги на то, как хорошо, что хоть в Кремле нет произведений скульптора Зураба Церетели. Но все это время его взгляд тем не менее беспокойно бегал по интерьеру Представительского кабинета. Владимир Лукин словно боялся все же наткнуться на одно из них — и мысленно желал этой сладкой пытки.
— Ой, там какое-то яйцо...— прошептал Владимир Лукин, указывая на столик над камином.
— Может, Фаберже? — осторожно предположила Элла Памфилова.— Надеюсь, что это яйцо Фаберже, а не Вексельберга (Виктор Вексельберг — директор по газовым проектам ТНК-ВР.— Ъ),— тревожно покачал головой Владимир Лукин.
— Интересно, а кто там еще за нашим столом будет сидеть? — после недолгого молчания прошептала Элла Памфилова и показала глазами на табличку с другой стороны стола.
— Я еще с детства слепой,— признался Владимир Лукин.— Хотя... вроде Ястржембский (Сергей Ястржембский — помощник президента РФ по вопросам развития отношений с Евросоюзом.— Ъ).
Они еще некоторое время посидели молча.— А, я понял,— встрепенулся вдруг Владимир Лукин,— почему никого нет! У нас же встреча в Ново-Огареве должна быть! Год назад мы же там были! А теперь сюда приехали! А они нас там ждут!
— Да это простое совпадение, что год назад такая же встреча была. И необязательно каждый раз в Ново-Огареве,— сказал кто-то из сотрудников службы протокола.
— Как сказал бы товарищ Сталин, совпадение должно быть хорошо организовано,— с неповторимым грузинским акцентом процитировал Владимир Лукин классика марксизма-сталинизма. Других цитат в этом кабинете ему на память не приходило. Еще несколько минут господин Лукин увлеченно обсуждал со стоявшим за его спиной коллегой проблему поиска послов в страны ближнего зарубежья. Коллега рассказывал ему, как директора 2-го европейского департамента МИД РФ Александра Удальцова хотели сделать послом в Азербайджане и даже утвердили на коллегии министерства, но он в последний момент все-таки избежал этой счастливой участи.
— А что Аяцков (Дмитрий Аяцков — бывший губернатор Саратовской области.— Ъ)? — спросил господин Лукин.— Будет послом в Белоруссии?
Судьба господина Аяцкова беспокоила его, не исключено, тоже только с точки зрения обеспечения прав человека: пообещали сделать послом — так делайте.
— Видимо, будет,— рассказал коллега.— Коллегия утвердила. Разных людей вызывали для консультаций. Все дали добро.
Тут в Представительский кабинет с торжественной — или даже торжествующей — улыбкой навстречу Альваро Хиль-Роблесу вошел Владимир Путин. Он приветствовал комиссара по правам человека как самого дорогого ему человека. Он даже лидеров фракции Госдумы в этом кабинете так не приветствовал. Так приветствует побежденных великодушный победитель.
Владимир Путин считает, что Альваро Хиль-Роблес написал для Совета Европы "довольно объективный доклад" о состоянии прав человека в России. (То есть все-таки не совсем объективный.)
— Мы с большим вниманием отнеслись к выводам, изложенным в этом докладе, и в ближайшие два года будем работать над тем, чтобы отреагировать и изменить ситуацию по тем параметрам, о которых вы высказались,— обнадежил его президент России.
Очевидно, что господин Путин такими беспрецедентно теплыми словами в адрес представителя Совета Европы решил поощрить Альваро Хиль-Роблеса за его более или менее объективность.
Хотя, конечно, непонятно, почему бы тогда не отреагировать сразу, а не через два года.
Альваро Хиль-Роблес тоже оказался в приподнятом настроении:— Ровно год назад мы встречались. И я хорошо помню, что в прошлый раз вы попросили подготовить объективный доклад!
Альваро Хиль-Роблес был прост как правда. Оказывается, раньше его просто никто не просил готовить объективный доклад, вот он и не готовил. А попросили объективный — он и подготовил объективный.
— Для меня,— сказал он,— было очень важно подготовить доклад по Российской Федерации, так как это одна из самых больших демократий в мире.
Господин Путин, кажется, даже не ожидал такого подарка. Он удивленно поглядел на Альваро Хиль-Роблеса.
— Такой же доклад я писал и о других странах Европы. И мне очень приятно, что министр юстиции вашей страны и министр внутренних дел пообещали дать ответ на мой доклад.
Видимо, такая живая реакция на его доклады — редкость для комиссара. Между тем я не вижу в этом ничего удивительного. У нас еще с советских времен принято оперативно реагировать на любые жалобы. Ибо права человека в нашей стране — недвусмысленная ценность. И в том числе — права такого человека, как Альваро Хиль-Роблес.