В гуще псевдособытий
Как мокьюментари превращается в мокьюреалити
85 лет назад в эфир вышла знаменитая радиопостановка «Война миров» Орсона Уэллса, которую слушатели приняли за реальные новости в прямом эфире и начали звонить в полицию. 40 лет назад вышел фильм «Зелиг» Вуди Аллена, где Аллен врисовывал себя в настоящие архивные съемки, играя человека-хамелеона, идеального конформиста, способного слиться с любой толпой. В 2024 году исполнится 40 лет культовому фильму Роба Райнера «Это Spinal Tap» — считается, что именно Райнер ввел в обиход слово «мокьюментари». Что это за жанр, который уже столько лет издевается сам над собой и над зрителями, врисовывая выдумку в реальность? И жив ли он сейчас?
«Военная игра». Питер Уоткинс, 1966
Фото: BBC Television Centre
«Военная игра». Питер Уоткинс, 1966
Фото: BBC Television Centre
Мокьюментари — это игра с документалистикой, псевдодокументалистика, в этом термине встретились «насмешка» (mock) и «документальность» (documentary). Это жанр, который смеется — но чаще всего делает это с очень серьезным видом. В фильме «Это Spinal Tap» «самый громкий» британский метал-бэнд, переживающий свои худшие времена, решает во время следующего концерта водрузить на сцене макет Стоунхенджа. Но, рисуя эскиз, герои путают масштаб, так что во время выступления на сцену опускается малюсенький и почти невесомый Стоунхендж. Вокруг него начинают танцевать карлики.
Этот эпизод идеально описывает и основной метод жанра мокьюментари, и то, что он делает с реальностью, со зрителем, с той сценой, на которой поет свои громкие песни. Мокьюментари, действуя строго по правилам документального кино, рассказывает о чем-то заведомо недокументальном, изменяет масштаб этого самого «документа», предлагает зрителю добровольно стать объектом манипуляции, посмотреть в кривое зеркало, посмеяться над отражением. Жанр пародирует клише доккино и изобретает собственные клише (так, один из героев мокьюментари-ситкома «Офис» то и дело смотрит в камеру с выражением: «Нет, но вы это видели?»). Иногда мокьюментари оказывается на грани (или за гранью) пародии, как в «Борате» (2006), иногда исследует территорию мистификации, как в «Выходе через сувенирную лавку» (2010) Бэнкси, где речь идет о тяжкой доле граффитистов. Про этот фильм до сих пор окончательно не ясно, реальную ли историю рассказал режиссер. И кто, собственно, режиссер.
Фото: BBC Television Centre
Фото: BBC Television Centre
Фото: BBC Television Centre
Фото: Spinal Tap Prod / Collection Christophel / Collection ChristopheL / AFP
Фото: Jack Rollins & Charles H. Joffe Productions; Orion Pictures
Фото: Paranoid Pictures
Само слово «мокьюментари» подразумевает пародию, сатиру — но в лучших фильмах этого жанра не так уж много смешных сюжетов. Смех возникает от неожиданности, от наблюдения за тем, как разваливается знакомый мир, от уверенности в том, что авторов можно поймать на лжи,— а может, это реальность можно поймать на лжи?
Мокьюментари может на полном серьезе, следуя всем законам документалистики, рассказывать о событиях и ситуациях, которых, вероятнее всего, не было,— как в «Реальных упырях» (2014) Тайки Вайтити и Джемейна Клемана, где съемочная группа интервьюирует вампиров, живущих в одной квартире. Псевдодок может экспериментировать и с тайными желаниями публики («Смерть президента» Гэбриела Рэнджа, 2006), и с расовыми предрассудками («Борат» Ларри Чарльза), и с советской самовлюбленной убедительностью научных исследований («Ноги — атавизм» Михаила Местецкого, 2012), и с самой сутью кино и национальным самосознанием («Первые на Луне», 2005; «Большие змеи Улли-Кале» Алексея Федорченко). «Большие змеи» (2022) своеобразно отзеркаливают одно из величайших мокьюментари в истории кино — «Забытые негативы» (1995) Питера Джексона и Косты Боутса: рассказчик случайно находит некий сундук с пленками, а там — никому не известные шедевры. В «Забытых негативах» речь идет о ранних работах пионера новозеландского кино Колина Маккензи, незаслуженно забытого гения. Джексон находит идеальный сюжет для признания в любви к кинематографу, и если в его фильме и есть насмешка, то она над собой: надо же, взрослый человек, а играет в киноконструктор, как маленький мальчик.
Фото: New Zealand Film Commission
Фото: New Zealand Film Commission
Фото: Dune Entertainment; Everyman Pictures; One America
Фото: Madman Entertainment
Фото: Кинокомпания Страна; Свердловская киностудия
Фото: Photos 12 Cinema / DR / Diomedia
Фото: NBC
Иногда эта игра в док становится не только серьезной, но и пугающе убедительной: «Военная игра» (1966) Питера Уоткинса, где подробно и строго описывается ядерная катастрофа в Великобритании, оказался единственным мокьюментари-фильмом, получившим премию «Оскар» как лучшее документальное кино. Кто-то из исследователей, пытаясь дать исчерпывающее определение жанра, заметил, что у всех мокьюментари есть общая черта: зрителю должно становиться не по себе. Мокьюментари — всегда провокация, попытка пробудить в зрителе критическое отношение к «движущимся картинкам» и к их «документальности», это пародия, сатира и деконструкция как документалистики, так и реальности.
Реальность — это то, во что веришь. Эйзенштейн в «революционном боевике» «Октябрь» (1927) снимал не настоящий штурм Зимнего, выступление Ленина или выстрел «Авроры», а миф, эпос, мистерию, «ленту о конце вещей» — но сегодня кадры из «Октября» воспринимаются как хроникальные и цитируются в учебниках истории. В 1938 году Орсон Уэллс со своей радиопостановкой «Война миров» вызвал массовую панику — хотя все участники той радиопостановки были уверены: история звучит так неправдоподобно и глупо, что никто не воспримет ее всерьез.
Кстати, изначально Орсон Уэллс не знал, что именно он будет адаптировать для радиопьесы, он знал лишь, что в книге должен быть некий кризис и все должны подумать, что кризис происходит прямо сейчас. Похоже, Уэллс был первым теоретиком жанра мокьюментари, жанра, для которого ирония, кавычки, отстранение от реальности — не прием, а смысл.
Реальность — это то, во что заставляешь верить зрителя. Мокьюментари расшатывало и границы документалистики, и границы игрового кино, и границы того, что мы называем правдой. Невозможно посмотреть фильм такого рода и не поставить слово «правда» в кавычки, и чем больше таких фильмов мы смотрим, тем грандиознее и вычурнее становятся эти кавычки. Наконец не остается ничего, кроме них.
Документальность манипулирует зрителем: можно перенять приемы дока, и зритель поверит в любую историю. Стилистика доккино, архивные материалы или стилизация под них, хорошая доза абсурда — и вот вам еще один веселый фильм о том, что ничему нельзя верить.
Реальность — это то, что происходит с другими. Рассуждая о мокьюментари Зака Пенна «Происшествие на Лох-Несском озере» (2004) — там Вернер Херцог никак не мог снять документальный фильм о чудовище,— критик Роджер Эберт задавал вопрос: существует ли в этом фильме точка, в которой реальность превращается в выдумку и все участники переосмысливают то, чем занимаются на самом деле? Херцог, автор великих документальных фильмов, в которых от документа — лишь непоколебимая самоуверенность автора, никогда не считал факт синонимом подлинности.
Фото: Photos 12 Cinema / DR / Diomedia
Фото: © Киноконцерн «Мосфильм»
Фото: Израиль Озерский / РИА Новости
Фото: Михаил Местецкий
Фото: Михаил Местецкий
Сегодня факта не существует. Правду найти невозможно. Любой эксперт, любой политик, любой актер может сняться на хромакее, чтобы убедить зрителя, что он находится в гуще событий. Более того — хвала дипфейкам — ему совершенно необязательно быть живым, чтобы давать интервью или сниматься в «Семи самураях».
Остается поиск подлинности — чем и занимается мокьюментари. Собственно, все это время жанр и пытался показать, что ни в хронике, ни в радиорепортажах, ни в состаренной пленке, ни в сундуках, найденных в сарае, и уж тем более в съемках GoPro нет никакой исторической правды. Правду конструирует зритель, привыкший к определенной форме подачи «правдивых новостей». Если кадры черно-белые — значит, хроника, если с экрана кто-то серьезным тоном что-то вещает — значит, эксперт, если камера дрожит — значит, оператор непрофессионал, ему можно верить. Если кадры в телефоне, значит, это происходит прямо сейчас, прямо здесь, прямо с нами.
Формула Маршалла Маклюэна «выбор средства информации влияет на смысл этой информации» свелась к одному универсальному прибору: и новости, и кино, и сериалы утонули в экране телефона, исследуют одни и те же смыслы, между ними теперь нет почти никакой разницы.
Реальность или выдумка? Новость или бред? Сериал или свидетельство очевидца? Фейк или истина? Все сразу. Мокьюментари превращается в мокьюреалити. Невероятность ситуаций или характеров, дикость поступков, сатира, безумие, блеф, Зелиг, вписывающий себя в очередную хронику,— мокьюментари еще пытается все это использовать, но в сравнении с новостями ему просто не хватает драйва. Стоунхендж все мельчает, кавычки все никак не закрываются. Зрителю становится не по себе.
Подписывайтесь на канал Weekend в Telegram