Быстрое изменение инфляционных ожиданий при резких ценовых шоках может объяснять более значительный, чем предсказывали «допандемийные» экономические модели, рост базовой инфляции, говорится в работе экономистов МВФ Хорхе Алвареса и Аллана Дизиоли. Из-за шока потребители вспоминают прошлые эпизоды роста цен, что и дает сдвиг ожиданий — поэтому монетарные власти должны быстрее повышать ставки для предотвращения «заякоривания» ожиданий на новых уровнях. При этом их всплески могут не сопровождаться выраженным ростом безработицы — что снижает общие издержки возвращения инфляции к целевым уровням.
Экономисты МВФ полагают, что в условиях ценового шока экономические агенты ведут себя «не вполне рационально» и адаптируются к ситуации исходя из прошлых эпизодов инфляции
Фото: Paulo Whitaker / Reuters
Экономисты МВФ полагают, что в условиях ценового шока экономические агенты ведут себя «не вполне рационально» и адаптируются к ситуации исходя из прошлых эпизодов инфляции
Фото: Paulo Whitaker / Reuters
После финансового кризиса 2008–2009 годов экономисты стали рассматривать инфляцию как стабильно низкую, а инфляционные ожидания как «заякоренные». Такое восприятие стало нормой во многих странах — но постпандемийный шок, вызванный резким восстановлением потребительской активности при сбоях логистики, привел к изменению так называемой кривой Филлипса (показывает обратную связь инфляции и уровня безработицы) и к сдвигу инфляционных ожиданий, указывают экономисты Международного валютного фонда (МВФ) Хорхе Алварес и Аллан Дизиоли.
Прогнозы в моделях с более плоской кривой Филлипса (когда незначительное снижение инфляции соответствует более сильному росту безработицы), не смогли предсказать нынешнего роста базовой инфляции (по оценке МВФ, большинство стран еще не прошли ее пик, несмотря на замедление общего роста цен, учитывающего удорожание энергии и продовольствия). По мнению авторов, это свидетельствует об изменении самой кривой: она стала более крутой, т.к. отражает изменения ожиданий на фоне ценового шока: экономические агенты ведут себя не вполне «рационально» (с точки зрения модели), учитывая при адаптации к новой реальности опыт прошлых эпизодов роста цен — и чем дальше инфляция от таргета, тем сильнее ожидания влияют на ее конечный показатель. «Заякоренные» же ожидания соответствуют более плоской кривой (что более свойственно развитым экономикам — ожидания домохозяйств в Мексике вдвое сильнее привязаны к прошлым опытам роста инфляции, чем в США).
В шоковые же периоды (в т.ч. из-за глобального удорожания сырья и нарушений цепочек поставок) при резком сдвиге ожиданий разгон инфляции может не сопровождаться выраженным изменением уровня безработицы. Соответственно, и издержки борьбы с инфляцией повышением ставок центральными банками в таких случаях могут в итоге оказаться ниже, чем рассчитанные в моделях, актуальных в «нормальные» времена.
Поэтому авторы считают обоснованным более быстрое и выраженное повышение ставок регуляторами в ответ на шоки — при возможном в дальнейшем более сильном смягчении политики.
Наблюдение, впрочем, неприменимо для внешних шоков в развивающихся странах — в них при сильном ослаблении нацвалюты кривая Филипса может стать даже более плоской, а издержки на борьбу с инфляцией — выше расчетных (в качестве примера приводятся два шока в Бразилии — в 2003 и 2015 годах). Внутренние же шоки (к примеру, отпуск цен на топливо в Мексике в 2017 году), как и в целом в работе, приводят к более крутой кривой. Для США модель авторов предсказывает сохранение инфляции, которая на 1,5 процентного пункта превышает предыдущие показатели даже спустя 12 кварталов после начала шока. Последние комментарии главы ФРС Джерома Пауэлла также указывают на готовность регулятора дополнительно повышать ставку — вероятно, до появления признаков спада на рынке труда, который, как и следует из модели авторов, пока их не показывает, несмотря на рост инфляции.