Мариинский театр открыл фестиваль "Звезды белых ночей" премьерой оперы Рихарда Вагнера "Тристан и Изольда" в постановке самого модного оперного режиссера страны Дмитрия Чернякова. Дирижировал Валерий Гергиев. ВАРЯ ТУРОВА была поражена, как проста может быть опера Вагнера.
Оперы Вагнера — искусство, конечно, великое, но по отношению к обычному пользователю довольно недружелюбное. Они длинные, сюжеты путаные, а музыка претендует на то, чтобы прозвучать про все тайны мироздания сразу. Не исключение и "Тристан и Изольда". Проблема в самом сюжете, наполненном почти шизофреническими диалогами в сочетании с бьющим через край пафосом. Простая, естественная, лаконичная постановка Дмитрия Чернякова расставила все по своим местам. Вернее говоря, эти "свои места" изобрела.
Действие происходит в наши дни. Во всех трех актах реальная высота сцены сокращена вдвое, отчего возникает просто физическое ощущение безвыходности. В первом акте сцена представляет собой каюту корабля, с фотографиями на стенке, тренажером, компьютером. Во втором — гостиничный номер, в финале — старомодную комнату в доме родителей Тристана, с резным буфетом, кроватью за занавесочкой и стенами, обшитыми тканью в цветок. Все служит на пользу действию, объясняет и дорисовывает его. Вот Тристан и Изольда выпили любовный напиток: обычную воду. Но думая, что выпили яд, находясь на границе со смертью, герои попросту не могут не полюбить друг друга. В либретто момент рождения светлого чувства описан следующим кокетливым образом: "Они содрогаются и судорожно хватаются за сердце. Смущенно опускают глаза и опять встречаются взорами". В версии Дмитрия Чернякова они не сговариваясь бросаются выключать свет по всей каюте.
От начала до конца спектакль ни на минуту не теряет темпа. И хотя все самое важное в сюжетном смысле происходит в финале, эмоционально главным оказался второй акт. Знаменитый любовный дуэт необъятного размера очень трудно поставить так, чтобы действие не остановилось. Не способствует этому и сам мутноватый текст дуэта: герои обмениваются фразами вроде "как праздная пыль солнц, распростерты пред приобщенным ночи". Режиссерский прием, прояснивший всю сцену, прост и эффектен. Позади героев находится окно с видом на ночной город. К концу дуэта этот город исчезнет: несколько взрывов, которых не замечают герои, и мира нет. Зато они увидят другое. На словах "всегда друг в друге, в неизмеримом пространстве" гостиничный номер начинает двигаться в глубь сцены, герои остаются на авансцене, а из зала прекрасно видно колосники и закулисье с техникой для спектакля. На пару минут, не больше, Тристан и Изольда оказываются в реальном мире, в реальном времени. Но крошечный шанс победить любовью пространственные границы исчезает так же, как и мелькнул. Гостиница приезжает обратно, но уже наполненная свитой короля Марка (Михаил Кит) в темных плащах. Реальность вернулась. Или пропала окончательно. Вы так и не поймете до конца, кто прав — верные друзья Брангена и Курвенал (блестяще исполненный Андреем Спеховым), сбившиеся с ног, чтобы уберечь героев, или сами эти герои, будто нарывающиеся на все возможные беды.
Можно было бы отдельно отметить, как отлично играют в этом спектакле: как не юная и далеко не модельной внешности Изольда (Лариса Гоголевская) сходит с ума от любви; как Брангена осознает собственную неспособность помочь подруге; как нечеловечески устает к концу дела лысоватый, в очечках Тристан (Сергей Лядов). Редкий случай в нашей опере, когда вокальное мастерство оказалось на одном уровне с актерским.
Но главной фигурой премьеры стал режиссер. Стремительно завоевавший себе репутацию самого оригинального и непредсказуемого оперного режиссера, Дмитрий Черняков все-таки сильно рисковал, берясь за "Тристана и Изольду". После затейливых "Похождений повесы", соц-артовской "Жизни за царя", колоссальной "Аиды" от него ждали чего-то совсем уж необыкновенного. Дмитрий Черняков ожидания оправдал. Именно тем, что поставил Вагнера так, как будто это самая обыкновенная житейская история. В зале многие плакали.