|
Приговор в пользу бедных |
Правила для олигархов
Михаил Ходорковский и Платон Лебедев обвиняются в мошенническом завладении акциями АО "Апатит" и АО "НИИУИФ" в ходе приватизации этих предприятий, злостном неисполнении решений судов, обязавших вернуть упомянутые акции государству, в причинении ущерба акционерам АО "Апатит" при продаже его готовой продукции, а также в уклонении от уплаты налогов. Судя по уже оглашенной на момент сдачи номера части приговора, суд согласился практически со всеми пунктами обвинения. Между тем возникают вопросы относительно справедливости предъявленных обвинений. И дело вот в чем. Крупные предприниматели, как правило, не могут отвечать в суде в качестве руководителей фирм (юридических лиц), поскольку таковыми чаще всего и не являются. Большинство из них формально не являются даже акционерами — номинальными держателями акций являются некие офшорные компании, чьи акции, в свою очередь, принадлежат другим офшорам. Как правило, попытки правоохранительных органов потянуть за эту цепочку заканчиваются ее обрывом где-то посередине. Но при этом всем известно, что владельцем этого банка или этой нефтяной компании является именно этот господин. Иногда для приличия этот господин занимает какую-нибудь декоративную должность, например председателя совета директоров (или наблюдательного совета), которая не накладывает на него никакой ответственности, поскольку главными кандидатами "на посадку" в случае совершения компанией противоправных действий являются генеральный директор и главный бухгалтер данного юридического лица, т. е. те, на кого закон и уставные документы возлагают полномочия на совершение ими от имени юридического лица всех юридических действий.
При этом, чтобы оградить ядро своей финансово-промышленной империи от возможных претензий, в том числе и имущественного характера, "грязную работу" вроде участия в приватизации или полузаконного отъема бизнеса у других предпринимателей выполняют юридические и физические лица, не имеющего никакого отношения к материнским структурам. У таких "самостоятельных" юридических лиц есть собственные исполнительные органы с правом первой и второй подписи. Это либо рядовые члены команды данной олигархической группы, либо подставные лица (какие-нибудь пенсионеры, которые за относительно скромное вознаграждение подписывают любые документы), либо и вовсе виртуальные персонажи (когда руководителем компании числится лицо, в свое время потерявшее или продавшее нужным людям паспорт).
Нельзя сказать, что предприниматели, использовавшие такую схему владения, действовали исключительно с преступными целями. В большинстве случаев система офшорного владения создавалась из-за гнетущего налогового климата, который заставлял бизнесменов искать законные или почти законные способы ухода от налогов. Кроме того, многие бизнесмены предпочитают не кичиться своим богатством, а оставаться в тени. Система владения через подставные фирмы позволяла скрывать истинного владельца того или иного холдинга. Она же причиняла ему и неудобства. Наиболее ярко недостатки системы проявились в случае с известным предпринимателем Андреем Андреевым. Переход права собственности на акции офшорных компаний настолько прост, что когда господина Андреева угрозами заставили подписать отказ от своих прав на акции, а другую часть акций просто переоформили по поддельным документам, предприниматель лишился всего — контроля над Автобанком, страховой компанией "Ингосстрах", металлургическим предприятием "Носта". Однако при всех недостатках офшорное владение позволяло уходить от чрезмерных российских налогов и минимизировать риски, связанные с выходом из тени. А отказ от занятия официальных должностей с правом первой подписи и неучастие в юридических действиях, которые могли бы вызвать интерес у правоохранительных органов, позволял снижать риски, связанные с судебным преследованием.
Правила для прокуроров
Михаил Ходорковский и Платон Лебедев честно соблюдали эти правила игры. Первый на момент совершения вменяемых ему деяний был председателем совета директоров банка МЕНАТЕП, т. е. формально никаких полномочий единолично заключать сделки от имени банка не имел. Господин Лебедев как президент банка подписывал договоры и гарантийные обязательства от имени МЕНАТЕП, однако формально сам банк в инвестиционных конкурсах не участвовал и, соответственно, никаких обязательств на себя не брал. В конкурсе по ОАО "Апатит" приняло участие АОЗТ "Волна", специально созданная для этого структура. Формально компания никакого отношения к МЕНАТЕП, в котором работали обвиняемые, не имела, однако ее генеральный директор Андрей Крайнов был сотрудником банка. Представленные обвинением улики, которые доказывали, что господа Ходорковский и Лебедев руководили действиями АОЗТ "Волна" и группой других подставных фирм, участвовавших в конкурсе по приватизации ОАО "Апатит", суд учел. Однако эти улики весьма спорны — несколько компьютерных файлов и ежедневник господина Лебедева с непонятными чертежами. У автора этих строк нет доказательств того, что прокуратура сфабриковала улики, закрыв глаза на весьма вольное обращение следователей с процессуальными правилами проведения обыска, описи и изъятия документов и вещественных доказательств. Однако на то, что данные доказательства вины подсудимых собраны с нарушением процессуального закона, указывают все адвокаты защиты.
Что еще доказывает вину подсудимых? Есть ли прямые улики, например показания свидетелей, которые сказали бы: "Да, эти господа поручили мне украсть акции 'Апатита'"? Может быть, все, кто наблюдал за процессом, что-то пропустили, но эти или подобные показания не прозвучали. Представим себе теперь такую ситуацию. Вы нанимаете прислугу, скажем повара. Предположим, ваш повар ворует в супермаркете картошку, которую собирается приготовить вам на ужин. Будете ли вы нести ответственность за эту кражу? Конечно, если вы прямо приказали своему работнику украсть. Но следствие не представило на суде никаких доказательств, что господа Лебедев и Ходорковский давали аналогичные указания господину Крайнову или кому-либо еще. Скорее всего, руководители МЕНАТЕП ставили перед своими подчиненными, участвовавшими в приватизации, задачу в самом общем виде: за минимальные деньги получить максимально ценный объект. Но ведь это не преступление. Если вы отправляете своего повара за покупками с наказом быть поэкономней, вас еще рано сажать в тюрьму.
То же самое можно говорить по каждому эпизоду дела, в котором господа Ходорковский и Лебедев фигурируют в качестве руководителей юридического лица. Им вменяют в вину действия, которые совершали другие люди, которые при этом либо не установлены следствием, либо не привлечены к уголовной ответственности в качестве соучастников (оставим пока в стороне вопрос, являлись ли эти действия преступными).
Что означает приговор Ходорковскому и Лебедеву по этим эпизодам? Да всего лишь то, что при желании любой прокурор может возбудить уголовное дело в отношении любого крупного, среднего и мелкого предпринимателя, если усмотрит нарушение даже не в деятельности его фирмы, а в случае нарушения, совершенного посторонними лицами, но в отношении имущества, владельцем которого оказался этот предприниматель. "Деньги" уже писали о рейдерах — командах, специализирующихся на полузаконных способах отъема недвижимости и иного имущества, которое они потом перепродают по сходной цене (см., например, #11 за 21.03.2005). Так вот, получается, что любого, кто приобрел недвижимость, прошедшую через рейдерские руки, можно обвинить в тех же преступлениях, что и Ходорковского с Лебедевым. Сделки с недвижимостью совершаются, как правило, с частичным уходом от налогов: в договоре указывается цена существенно меньше реальной рыночной, а разница выплачивается наличными. Вот вам и беспроигрышная позиция прокуратуры: вы либо сядете за уклонение от уплаты налогов по сделке, либо за соучастие в мошенническом завладении недвижимостью — прокуратура как дважды два докажет, что именно вы руководили действиями рейдеров, чтобы за бесценок получить чужую собственность.
Правила для авантюристов
Большинство наблюдателей, как из лагеря сочувствующих подсудимым, так и из лагеря злорадствующих, соглашаются с тем, что уголовное преследование Платона Лебедева и Михаила Ходорковского инициировано Кремлем, в том числе лично Владимиром Путиным. Поскольку автор юрист, а не политолог, и прямых доказательств того, что какие-либо лица незаконно привлекают к уголовной ответственности заведомо невиновного (ст. 299 Уголовного кодекса) у автора нет, эта гипотеза не обсуждается. Однако из нее некоторыми наблюдателями из числа оптимистов делается вывод, что уголовное преследование Михаила Ходорковского и Платона Лебедева — случай экстраординарный, другим предпринимателям никакие уголовные преследования не грозят. Поэтому-де никакого существенного влияния на российский правовой климат это уголовное преследование не окажет. Но это вряд ли.
Если прокуратура на весьма шатких доказательствах строит обвинение, если один суд сначала санкционирует содержание под стражей предпринимателей, обвиняемых в экономических преступлениях, а затем другой чуть ли не слово в слово подтверждает обвинительное заключение, то речь идет в первую очередь не о политически мотивированном преследовании, а о правоприменительной практике. И практика эта демонстрирует широчайшие возможности государственных чиновников вообще и прокуроров в частности по сравнительно честному отъему бизнеса и изоляции от общества любого предпринимателя. Фактически прокуратура становится самостоятельным игроком в переделе собственности. Причины уголовного преследования конкретного предпринимателя могут быть разными: личная неприязнь со стороны следователя, классовая ненависть или лоббистские усилия недоброжелателей. Кстати, как утверждают рейдеры, с которыми автор периодически общается, возбуждение уголовного дела по заказу рейдерской группы стоит сравнительно недорого — $10-15 тыс. Закрыть уже возбужденное дело гораздо дороже. Но по какой причине конкретный прокурор будет преследовать именно вас, с юридической точки зрения неважно. Эффект будет одинаковый: был бы человек, а за что его посадить, прокуратура найдет. А как отнесется к собранным доказательствам вашей вины суд, наглядно демонстрируют суды Басманный и Мещанский. Да и статистика здесь не в вашу пользу: обвинительным приговором заканчивается подавляющее большинство уголовных дел.
Предприниматель, оказавшийся в подобной ситуации, как и любой обвиняемый, может обратиться за помощью к вышестоящим прокурорам, в другие властные структуры — вплоть до президента. Но вряд ли эти обращения возымеют действие. Следователи уже собрали (или "слепили") доказательства, а их начальники либо должны признать, что их подчиненные плохо исполняют свою работу и фабрикуют дела на невиновных, либо до конца защищать честь мундира, настаивая на законности их действий. Что касается обращений к главному гаранту Конституции, то ведь следователей много, а президент один. И потом, если президент продемонстрировал солидарность с обвинением по делу одного предпринимателя, с чего бы это ему становиться защитником других предпринимателей? К тому же народ его не поймет. Согласно опросу ВЦИОМа, проведенному в августе 2004 года, 43% опрошенных считают необходимым продолжить судебные преследования других лидеров бизнеса, и только 16% — против. За десять месяцев после этого опроса общественное мнение принципиально не изменилось.
Практика показывает, что "чаяния масс" начинают сбываться. Генеральная прокуратура пока не сообщает о новых уголовных делах, возбужденных в отношении крупных предпринимателей, однако налоговые органы уже успели стать ньюсмейкерами, предъявив налоговые претензии, аналогичные претензиям к ЮКОСу, к таким крупным компаниям, как ТНК-BP или, например, "Вымпелком". Каждая такая новость вызывает весьма нервную реакцию инвесторов — пример ЮКОСа показал им, чем такие претензии могут обернуться.
Означает ли сказанное, что правовой климат в России испортился настолько, что стал невыносим для бизнеса? Конечно же нет, не означает. Просто к прочим рискам прибавился риск уголовного преследования по достаточно надуманным обвинениям. А если выше риск, значит, должна быть выше ожидаемая прибыль. Парадокс в том, что увеличенные прибыли при высоких рисках привлекают не солидных инвесторов, а скорее венчурный капитал, попросту говоря авантюристов. Так что есть основания полагать, что из-за оглашаемого в Мещанском суде приговора заниматься бизнесом в России будут куда более сомнительные личности, чем подсудимые.
МАКСИМ ЧЕРНИГОВСКИЙ, юрист
|