Верховному суду РФ (ВС) предстоит разобраться в тонкостях освобождения гражданина-банкрота от долгов, образовавшихся в связи с причинением вреда жизни и здоровью людей. Фонд социального страхования выплатил больше 4 млн руб. семьям погибших в аварии по вине должника, а потом потребовал эту сумму с нарушителя ПДД. В итоге гражданин обанкротился, но суды отказались списать этот долг. С этим не согласился уже финансовый управляющий должника. Последнее слово остается за ВС. Юристы говорят, что фонд не является потерпевшим в аварии, поэтому формально его долг может быть списан через банкротство, но не все считают этот подход справедливым.
Фото: Олег Харсеев, Коммерсантъ
Фото: Олег Харсеев, Коммерсантъ
Верховный суд РФ рассмотрит интересный вопрос, связанный с возможностью списания долгов гражданина по итогам банкротства. В феврале 2014 года в результате выезда на встречную полосу машины, за рулем которой был Максим Дьяконов, произошло ДТП, погибли четыре человека. Некрасовский райсуд Ярославской области в августе 2014 года признал Максима Дьяконова виновным в нарушении правил дорожного движения, повлекшем по неосторожности смерть двух или более лиц (ч. 5 ст. 264 Уголовного кодекса РФ).
Фонд социального страхования РФ (ФСС) признал этот случай страховым (в качестве несчастного случая на производстве) и выплатил семьям погибших в общей сумме 4 млн руб., а также назначил одному из родственников умершего бессрочную ежемесячную страховую выплату в размере около 15 тыс. руб.
ФСС в порядке регресса потребовал деньги с Максима Дьяконова как причинителя вреда, и суд общей юрисдикции взыскал с ответчика 4,25 млн руб. (сумма, выплаченная на 30 июня 2015 года).
Максим Дьяконов счел эту сумму для себя непосильной и подал на банкротство, ФСС был его единственным кредитором. Имущества для взыскания у должника не было, и процедура завершилась за семь месяцев, но по ее итогам арбитражные суды отказались списать долг гражданина.
Суды решили, что предъявленное к господину Дьяконову требование фонда относится к требованиям о возмещении вреда, причиненного жизни, которое сохраняет силу и после банкротства (п. 5 ст. 213.28 закона «О банкротстве»). Кроме того, суды сочли, что «при возникновении деликтного обязательства» (возникает вследствие причинения вреда жизни, здоровью или имуществу другого лица), на котором фонд основывает свое требование, должник «действовал незаконно, о чем свидетельствует вынесенный в его отношении приговор». Согласно п. 4 ст. 213.28 закона «О банкротстве», при незаконных действиях должника при возникновении долга последний тоже не подлежит списанию.
С этими выводами не согласился финансовый управляющий должника, он обратился в ВС, полагая, что нет оснований для неосвобождения Максима Дьяконова от обязательств перед фондом.
К тому же за преступление банкрот уже понес наказание, а также добровольно возместил моральный вред потерпевшим в большей сумме, чем его обязал суд. Дело передали в экономколлегию ВС, слушание назначено на 23 марта.
Институт банкротства граждан действительно предусматривает списание долгов с лиц, попавших в тяжелое финансовое положение, поэтому позиция ВС о том, можно ли признать здесь должника добросовестным лицом, вызывает особый интерес, указывает руководитель банкротной практики юрфирмы «Лемчик, Крупский и партнеры» Давид Кононов. Партнер юрфирмы «Сотби» Антон Красников подчеркивает социальный аспект дела: «Конституция РФ закрепляет, что человек, его права и свободы (в том числе право на жизнь) являются высшей ценностью, в частности, поэтому любой вред, причиненный жизни или здоровью человека, подлежит приоритетному возмещению, по той же причине такие долги не подлежат списанию в банкротстве причинителя вреда».
Таким образом, считает Антон Красников, главный вопрос дела заключается в том, «перешло ли к страховщику право требования из отношений, возникших в результате причинения вреда, или у него возникло самостоятельное право требования, которое имеет другое основание».
При этом в законе не говорится, что после страховой выплаты фонд становится правопреемником потерпевших, но ему дается право на регресс, уточняет он. И теперь ВС предстоит дать правовую оценку относительно природы регрессных требований страховщика, отмечает Давид Кононов.
Советник практики разрешения споров и банкротства BGP Litigation Руслан Петручак считает, что формально регрессные требования нельзя отнести к требованиям кредиторов о возмещении вреда, причиненного жизни или здоровью.
Также они «вряд ли могут быть отнесены к требованиям, неразрывно связанным с личностью кредитора, которые тоже сохраняют силу по завершении банкротства», добавляет господин Петручак. Если бы кредиторами должника были потерпевшие, то несписание такого долга было бы несомненным, поскольку обязательство перед потерпевшими возникло именно из причинения вреда в результате преступления, указывает арбитражный управляющий Сергей Домнин. «Но регрессное требование страховщика, возместившего вред в силу закона, не подпадает под несмываемое»,— считает он.
Кроме того, господин Домнин полагает, что ВС может истолковать закон и в том ключе, что для непрощения долгов у гражданина должен быть «прямой умысел на причинение вреда кредиторам с целью получить необоснованные преимущества или избежать уплаты долга», а если гражданин и совершил преступление, но таких целей не преследовал, то долг можно списать. Но, по мнению Руслана Петручака, такой подход «вряд ли можно считать справедливым», поскольку в результате лицо, виновное в смертельном ДТП, «избежит финансовой ответственности перед страховщиком», выплатившим возмещение за гибель людей, хотя очевидно, что банкротство должника вызвано как раз нежеланием выплачивать фонду (единственному кредитору) денежные средства.