На Новой сцене Большого театра екатеринбургский «Урал Опера Балет» представил проект «L.A.D.» — балетный оммаж композитору Леониду Десятникову, придуманный пианистом Алексеем Гориболем. Шансы «L.A.D.» на «Золотую маску» оценивает Татьяна Кузнецова.
Фото: Коммерсантъ / Александр Казаков / купить фото
Фото: Коммерсантъ / Александр Казаков / купить фото
Фото: Коммерсантъ / Александр Казаков / купить фото
Фото: Коммерсантъ / Александр Казаков / купить фото
Фото: Коммерсантъ / Александр Казаков / купить фото
Фото: Коммерсантъ / Александр Казаков / купить фото
Фото: Коммерсантъ / Александр Казаков / купить фото
Проект «L.A.D.», задуманный еще до пандемии как приношение к 65-летию Леонида Десятникова и названный его инициалами, в музыкальном смысле выдающийся. Объединив в одной программе музыку из самых разных произведений Десятникова, Алексей Гориболь, его музыканты и екатеринбургский хор исполнили ее с проникновенной тонкостью, при этом портрет композитора получился поразительно цельным (см. “Ъ” от 8 ноября 2021 года). Наверное, разрывать проект на части, выделив лишь один из четырех балетов программы, было бы неправильно. Но все же только постковидной диетой можно объяснить щедрость экспертов. В дополнение к главной номинации — «Лучший спектакль в балете» — они выдвинули в соискатели «Маски» трех художников (Марию Трегубову — сценография и костюмы, Мелани Фрост — костюмы, Константина Бинкина — свет) и трех хореографов — Максима Севагина, Андрея Кайдановского и Вячеслава Самодурова. Обделили только Максима Петрова, автора первого из четырех балетов: беспомощность его претенциозных «Трех тихих пьес», демонстративно игнорировавших музыку Десятникова, была очевидна сразу. Похоже, свой творческий пик этот молодой петербургский автор уже преодолел: название его масочного спектакля 2021 года «Русские тупики-II» оказалось пророческим.
Однако и работы других номинантов на конкурсе показались слабее, чем во времена постковидной эйфории. Андрей Кайдановский, работающий на перекрестье балета и танцтеатра, поставил свой «Праздник уходящих» на музыку к спектаклю «Живой труп» и «Эскизам к "Закату"»: их еврейские и танговые корни могут заставить заплясать и безногого. Однако хореограф, славный умением в самых странных и неуклюжих телесных вывертах показать человеческую душу во всей ее беззащитности, тут продемонстрировал обескураживающую рациональность, исправно отанцевав темпы и ритмы и оставив за бортом подчеркнутую эмоциональность музыки — пусть даже ироническую. Возможно, таким способом Кайдановский старался отойти от танцевальных штампов или искоренить любое проявление сентиментальности. Но, придумав свой театр марионеток с архетипическими персонажами, хореограф не выполнил и формальных задач. Для сценической жизни Вдовы, Дочери, Детективов, Пьяного, которых Мелани Фрост нарядила в забавные, почти клоунские костюмы, постановщик не нашел ни сюжетных обоснований, ни внутренних связей, ни индивидуального языка. С физкультурной деловитостью в быстром темпе все действующие лица молотят ногами (батманы, большие ронды, шпагаты, перевороты в поддержках), строят рожи и утрируют жесты, как полагается марионеткам. Но «праздника», тем более «уходящего», ностальгически-печального, из этой механической суеты не получается.
«Безупречная ошибка» Максима Севагина, поставленная на фортепианную «Элегию» и пьесу «Как старый шарманщик…», поначалу обнадеживала своим простодушным следованием музыке. Две пары (в первой на мужчине только пиджак и трусы, зато женщина в вечернем платье, во второй мужчина в брюках, но с обнаженным торсом, а дама в купальнике, но в перчатках) так же, как одежду, делят музыкальные инструменты. На диссонансы скрипки соответствующими — резкими и сломанными — движениями отвечает вторая парочка, фортепианные красоты отражает первая — каноническими классическими па и обводками. Когда инструменты звучат в согласии, два дуэта превращаются в па-де-катр, усложненный сменой партнерш. Однако на вариации хореографа уже не хватило: самым оригинальным в них был одинаковый уход солистов со сцены. Точнее — укат: улегшись на пол, исполнители катились за кулисы этакими бревнышками, что выглядело довольно комично в контексте школярской прилизанности постановки.
Вячеслав Самодуров в программе «L.A.D.» сочинил самый удачный и самый сложный балет — «Дар» на музыку одноименной кантаты для тенора, мужского хора и инструментального ансамбля, написанной Десятниковым на стихи Гавриила Державина. Хореографу удалось абстрагироваться и от содержания пышных виршей, и от буквального следования за музыкой, проявив изрядную смелость и находчивость в хитроспетениях юмора и патетики, классического танца и языка жестов, видео и живого массового действа. На этой «Маске» хореограф Самодуров не знает себе равных и конкурирует лишь сам с собой: «Танцемания», поставленная им для Большого театра, получила 11 номинаций. Возможно, это вообще его лучшая работа, во всяком случае, по исполнению — недаром эксперты номинировали всех шестерых лидеров этого спектакля. И хотя едва ли судьи смогут выделить победителей в этом стремительном танцевальном калейдоскопе, его создателя Самодурова уж точно можно назвать хореографом сезона.