В галерее "otoImage" на Пушкинской, 10, открылась выставка "Седиментация" молодого польского фотографа Иренеуша Зежджалки (Ireneusz Zjezdzalka). В Польше он известен не только как многообещающий фотохудожник, но и как редактор журнала Fotografia.
Седиментация — термин геологический, обозначает отложение осадков. И с внимательностью геолога или, правильнее сказать, археолога Иренеуш Зежджалка исследует напластования того культурно слоя, который еще можно обнаружить в провинциальных городках Польши, в его родной Вжесне, например, как, впрочем, и в любой стране бывшего соцлагеря. Неповторимая и уходящая фактура: штукатурка в меловых струпьях, облупившаяся конторская краска (мгновенно угадываешь, какого она цвета, хотя фотографии черно-белые, со всем богатством оттенков серого), вспучившийся линолеум. Фотообои с тропическим пейзажем во всю стену, рядом — столик на алюминиевых ножках, столешница из прессованной древесины, такие обычно плохо закреплены и падают с чудовищным грохотом. Эти розетки, висящая проводка, батареи, радиоприемники, телефоны в углу на полочке, лампы, трубы — приметы времени (семи- и восьмидесятые, где-то все еще не искорененные) в той же степени, что и места (в районе одной шестой части суши, разумеется).
Тридцатилетнего поляка трудно заподозрить в ностальгии по советскому. Но и на безысходный кафкианский кошмар безлюдные, выморочные пространства с позабытым одноруким манекеном или моделью самолетика в пыльной витрине совсем не похожи. Слишком явно здесь настроение элегической меланхолии. В этих скорее поэтических образах, в разрисованных зловещими каракулями школьных досках или граффити в подворотнях, может быть, и есть что-то от фотопостановочных жутковатых фантазий Роджера Баллена. Однако и минимальной режиссуры Зежджалка не допускает: это документальное и документирующее реальность здесь и сейчас фото. Заброшенные фабрики, дома культуры и заводские столовки, нежилые комнаты и дома хранят память о своих куда-то испарившихся обитателях, как горная порода — следы ископаемого животного или голая стена с одного из снимков серии "Седиментация" — отпечатки спинки прислоненного к ней пианино и повешенных на нее портретов. Все фотографии — в черных рамках, слово среда обитания осталась этим ушедшим людям чем-то вроде траурного портрета. Эпитафией, но отнюдь не приговором, потому что и в этой беспробудной серости есть своя колористическая красота, есть свет — и как композиционный стержень снимка, и как его содержание: субстанция в мистическом, религиозном смысле. Есть даже место улыбке, когда морду торчащей из кирпичной кладки каменной головы быка как раз на уровне удивленно выпученных глаз пересекает какой-то провод. И пролом в стене, оклеенной обоями в кленовый листочек, открывает вид в сад — как обещание рая.
АННА ТОЛСТОВА