|
Удар оттоком |
Согласно сообщению Fitch, отток капитала из России за прошлый год составил $33,4 млрд, что является рекордом за последние семь лет. "Данный уровень, уже и так исключительно высокий, продолжает расти. Общий объем бегства капитала за прошлый год был самым большим с 1997 года, когда россияне вывозили свои средства перед дефолтом и девальвацией 1998 года" — так прокомментировал информагентствам обнародованные цифры представитель Fitch Эдвард Паркер. При этом оттоку капиталов, по мнению агентства, способствовали дело ЮКОСа, а также случившийся прошлым летом банковский кризис. Всего же за последние четыре года Fitch оценивает отток капитала из России примерно в $100 млрд, что, по мнению агентства, является свидетельством "враждебного" инвестиционного климата в стране.
Представители агентства подчеркивают: их расчеты показывают именно утечку капитала. В отличие от, например, Центробанка, который, говоря об оттоке средств из экономики страны, имеет в виду общее трансграничное движение капитала, Fitch не принимает в расчет заимствования российских компаний за рубежом (а это почти $60 млрд за последние два года) и их прямые зарубежные инвестиции, считая это нормальной бизнес-практикой. Таким образом, полученная цифра отражает в основном "серый" увод денег за границу через офшоры и тому подобные механизмы. Именно поэтому оценки агентства столь сильно отличаются от данных того же ЦБ, говорящего об оттоке капитала за прошлый год на уровне менее $10 млрд.
Приведенные агентством цифры, безусловно, впечатляют, но они в сообщении Fitch далеко не самое главное. В самом деле, попробуем проанализировать, как были получены эти данные. Честно говоря, найти методику расчетов агентства мне не удалось, но, судя по результатам, полученным с ее помощью, она далеко не оригинальна. Очень похоже, что Fitch рассчитывало бегство капитала примерно так же, как это делал российский Центробанк еще лет пять назад. А он тогда попросту суммировал несколько граф платежного баланса — "Торговые кредиты и авансы", "Своевременно не полученная экспортная выручка, не поступившие товары и услуги в счет перевода денежных средств по импортным контрактам, переводы по фиктивным операциям с ценными бумагами" и "Чистые ошибки и пропуски". Так вот, по такой методике мы получаем, что отток капитала в 2004 году составил $34,2 млрд, за 2003 год — $27,6 млрд (соответствующая оценка Fitch — $25,2 млрд), а за первый квартал этого года, по предварительным данным платежного баланса,— $10 млрд (оценка Fitch — $14 млрд). Как видим, цифры похожие, особенно когда речь идет об окончательных, а не предварительных данных.
Нетрудно заметить, что провести оценку масштабов бегства капитала по описанной методике может любой желающий — данные платежного баланса находятся в открытом доступе на официальном интернет-сайте ЦБ. Кстати, полтора года назад журнал "Деньги" проводил такие расчеты — в ноябре 2003 года мы пытались спрогнозировать, каким будет бегство капитала за год, и практически угадали, получив, что он составит не менее $25 млрд. Поэтому понятно, что никакой Америки Fitch не открыло. А значит, смысл заявления агентства не продемонстрировать какие-то неожиданные результаты исследований, а скорее привлечь внимание к проблеме. Об этом свидетельствует и то, что агентство проявляет повышенный интерес к резкому (более чем двукратному) росту внешней задолженности российских компаний за последние пару лет. Эдвард Паркер специально подчеркнул, что такой рост внешних заимствований частного сектора приводит к росту валовой внешней задолженности России, повышая уязвимость страны при внешних потрясениях. Поэтому, видимо, Fitch и решило прибегнуть к аналогиям с 1997 годом.
И, к сожалению, следует признать, что эти аналогии не беспочвенны. По крайней мере на уровне общих ощущений. В самом деле, посмотрим, что происходит. Сейчас, как и в 1997 году, банковская система еще не до конца оправилась от недавнего кризиса ликвидности (тогда, напомню, он пришелся на август 1995 года) и пострадавшие банки продолжают потихоньку вымирать. В 1997 году российские банки и компании, как и сейчас, начали резко наращивать объемы внешних заимствований. В 1997 году, как и сегодня, в частном секторе наблюдался резкий рост зарплат "белых воротничков" (характерный пример: недавно на форуме РТС кто-то поместил объявление, что требуется финансовый аналитик на ставку $2 тыс. в месяц, и получил в ответ замечание, что по нынешним временам "пора бы платить трюльник"; примерно такой же скачок зарплат был на этом рынке и в 1997 году). И наконец, последние пару лет в связи с укреплением рубля продукция российской промышленности все больше начинает сдавать позиции импорту, все более приближаясь к тому, что было в данной сфере в 1997 году.
Конечно, есть и существенные различия. Например, сейчас у нас нет столь катастрофической ситуации с бюджетом. Но правительство работает над этой проблемой. Так, согласно обнародованным в начале июня расчетам МВФ, если бюджет 2004 года был сбалансирован при цене нефти $23 за баррель, то в 2005 году баланс будет достигнут при цене нефти $28 за баррель, а в 2006 году — при цене $31 за баррель. Таким образом, бюджетная политика становится все более рискованной, а финансовое положение страны — все более зависимым от цен на нефть. В общем, как и в 1997 году, граждане начинают проедать не то, что заработали, а то, что "свалилось с неба" из-за хорошей нефтяной конъюнктуры. Конечно, ни для кого не секрет, что российская экономика давно сидит на "нефтяной игле". Но главная беда в другом: вместо того чтобы попытаться вылечиться от этой зависимости, мы то и дело увеличиваем дозу.
ПЕТР РУШАЙЛО