Франция медленно приходит в себя после прошедшей 7 марта масштабной акции протеста, в ходе которой профсоюзы в целом выполнили свою угрозу «поставить страну на паузу». Забастовки и пикеты действительно проходили по всей стране, затронув и ближайших соседей, особенно в том, что касается транспорта. Вернуться из Швейцарии в Париж в условиях отмены поездов попытался корреспондент «Ъ» во Франции Алексей Тарханов.
Фото: Reuters / Sarah Meyssonnier
Фото: Reuters / Pascal Rossignol
Фото: Reuters / Sarah Meyssonnier
Фото: Reuters / Stephane Mahe
Фото: Reuters / Benoit Tessier
Фото: Reuters / Gonzalo Fuentes
Забастовки во Франции дело серьезное. Ничто не может быть пущено на самотек. С утра 6 марта железнодорожная компания присылала мне сообщение за сообщением. Текст был стандартным: «Ваш поезд номер такой-то 07/03 отменен». Мне предлагались деньги обратно или бесплатный обмен, без каких бы то ни было указаний, когда я все-таки смогу покинуть гостеприимную Швейцарию. Коллеги, французские журналисты, у которых опыта побольше, давно обменяли билеты на день раньше. Про день позже речи не шло — кто знает, надолго ли буза, профсоюзы настроены по-боевому.
Те, у кого были с собой машины, сели за руль, заправившись под завязку на границе, поскольку забастовщики заблокировали поставки бензина. В такие дни на заправках в приграничных районах Швейцарии стоят очереди французов, приехавших к соседям за бензином. Я же отдался компьютерной игре с железнодорожниками: кто раньше купит билет или отменит поезд. В итоге мне-таки удалось выхватить последнее место в одном из последних скоростных поездов TGV, не отмененных в тот день: совместная швейцарско-французская компания ухитрилась сохранить действующим один состав из пяти.
В вагоне царило удивительное спокойствие и веселая покорность судьбе. Никто не проклинал забастовщиков, хотя имел на то основания. Я оказался в окружении большой семьи — папа, мама и взрослая дочь. Против всех французских обычаев (беда сближает!) мы разделили сухой паек, запив его купленными в баре поезда волшебными напитками, и все три часа проговорили о том, как французы относятся к «социальному движению», хотя и с высоты второго этажа первого класса.
Телефон тихо рассказывал о новостях. Начальники профсоюзов хвастались, что вывели на улицы более трех миллионов.
Говорили, что 260 демонстраций двинулись в разные стороны по стране, что бастующие захватили порты в Руане и в Гавре, что Эмманюэль Макрон с компанией обязательно запросят пощады. Энергетики даже отключили линии, которые питают город Анноне, в котором появился на свет враг человечества нынешний министр труда Оливье Дюсопт,— чтобы знали впредь, кого рожать. «Ну это уже просто анекдот!» — отреагировал мой сосед. «Идиоты» — прокомментировала соседка.
Мы беседовали о новостях, и мне казалось, что мы говорим не о гражданской войне и пламени классовой борьбы, а о неожиданных заморозках в середине мая. Не заметить их нельзя, но на все есть свои рецепты. Мне кажется, моим попутчикам было интересно впервые объяснить иностранцу такие абсолютно понятные и привычные вещи.
Соседка преподает математику в колледже, она бы и вышла на работу, но коллеги посмотрят косо, к тому же, если никого нет на месте, день все равно коту под хвост. Пропущенное время не оплачивается, у профсоюзов есть на эти случаи черная касса, которая красиво называется «касса солидарности», но это устроено сложнее и несправедливее зарплатных ведомостей.
«На госслужбе так,— вступает мой сосед.— Им все равно заплатят в итоге. Мне-то хуже». Мой собеседник — владелец рекрутингового агентства, и он еще вчера отпустил своих сотрудников на классовый бой, согласившись даже сохранить зарплату. А все просто — он все равно не был бы заранее предупрежден об их участии в акции, это обязаны делать только государственные служащие, значит, если движение не остановить, лучше его возглавить. Так думает и старшее поколение, для которого пенсии дело прошлое. У их родителей — булочная, и тут даже не о чем говорить: если однажды забастуют булочники, конец придет Франции.
Соседи учили меня выдержке и спокойствию. Впереди сложные дни. Транспортные мучения не закончатся завтра. Бывало, забастовки тянулись неделями.
Поскольку машины будут нарасхват, по Парижу лучше ходить пешком, март обещает быть теплым. Ездить в контору на велосипеде очень экологично, но не наездишься, потому что надо идти в душ прямо на рабочем месте. Метро превратится в квест, но зато есть две автоматические линии, 1-я и 14-я, которыми управляют роботы, пока не наученные бастовать. Проблемы будут с пригородными электричками, но их путейцы не осмелятся остановить полностью, публика тут нетерпеливая и непервоклассная. Она за свободу и может прибить, если тесно.
Одной из работающих линий я воспользовался вечером, когда мой поезд (кстати, без опозданий) прибыл на непривычно пустой Лионский вокзал. Автобусы не ходили — не столько потому, что забастовка, но и потому, что по Парижу шли колонны под разноцветными флагами, тянулись к площади Италии, на которой может поместиться население небольшого города. Оттуда гудели гуделки и хлопали петарды, но на прилегающих улицах было спокойно и многолюдно. Жители квартала, где много молодежи, решили отметить забастовку в барах. Настроение было приподнятое, как будто бы всем прямо завтра на пенсию.
Фотогалерея
Протесты против пенсионной реформы во Франции
Фото: Daniel Cole / AP
Фото: Thibault Camus / AP
Фото: Laurent Cipriani / AP
Фото: Thibault Camus / AP
Фото: Reuters / Eric Gaillard
Фото: Thomas Padilla / AP
Фото: Reuters / Eric Gaillard
Фото: Reuters / Eric Gaillard
Фото: Thomas Padilla / AP
Фото: Reuters / Yves Herman
Фото: Reuters / Nacho Doce
Фото: Christophe Ena / AP
Фото: Reuters / Yves Herman
Фото: Reuters
Фото: Reuters / Nacho Doce
Фото: Reuters / Yves Herman
Фото: Reuters / Stephane Mahe
Фото: Reuters / Nacho Doce
Фото: Jeremias Gonzalez / AP
Фото: Reuters / Gonzalo Fuentes
Фото: Reuters / Gonzalo Fuentes
Фото: Reuters / Eric Gaillard
Фото: Коммерсантъ / Алексей Тарханов / купить фото
Фото: Коммерсантъ / Алексей Тарханов / купить фото
Фото: Коммерсантъ / Алексей Тарханов / купить фото
Фото: Коммерсантъ / Алексей Тарханов / купить фото
Фото: Reuters / Yves Herman
Фото: Reuters / Yves Herman
Фото: Reuters / Stephane Mahe
Фото: Reuters / Eric Gaillard
Фото: Reuters / Stephane Mahe
Фото: Reuters / Stephane Mahe
Фото: Reuters / Stephane Mahe
Фото: Reuters / Stephane Mahe
Фото: Reuters / Gonzalo Fuentes
Фото: Reuters / Gonzalo Fuentes
Фото: Reuters / Gonzalo Fuentes
Фото: Alain Jocard / AFP
Фото: Reuters / Pascal Rossignol
Фото: Lewis Joly / AP
Фото: Reuters / Pascal Rossignol
Фото: Bob Edme / AP
Фото: Jeremias Gonzalez / AP
Фото: Jeremias Gonzalez / AP
Фото: Коммерсантъ / Алексей Тарханов / купить фото
Фото: Laurent Cipriani / AP
Фото: Laurent Cipriani / AP
Фото: Laurent Cipriani / AP
Фото: Reuters / Sarah Meyssonnier
Фото: Reuters / Sarah Meyssonnier
Фото: Reuters / Pascal Rossignol
Фото: Reuters / Stephane Mahe
Фото: Laurent Cipriani / AP
Фото: Reuters / Sarah Meyssonnier
Фото: Reuters / Sarah Meyssonnier
Фото: Laurent Cipriani / AP
Фото: Jeremias Gonzalez / AP
Фото: Laurent Cipriani / AP
Фото: Christophe Ena / AP
Фото: Laurent Cipriani / AP
Фото: Reuters / Stephane Mahe
Фото: Reuters / Sarah Meyssonnier