На фестивале "Звезды белых ночей" продолжается цикл концертов "Все симфонии Бетховена". В Девятой симфонии, исполненной оркестром Шведского радио под руководством его главного дирижера Манфреда Хонека, ВЛАДИМИР РАННЕВ не услышал "апофеоза свободы и братства всего человечества".
Главное впечатление — такого беспомощного исполнения Девятой мне еще никогда не доводилось слышать. После блестящей Восьмой и просто выдающейся Седьмой на этом фестивале (в таком порядке они были предложены на концерте 17 июня соответственно Джоном Аксельродом и Валерием Гергиевым) венец бетховенского симфонического творчества растекся по залу бесформенной желеобразной массой вымученных идей и страстей. И даже те обрывки исполнительской мысли, которые дирижер сумел предложить партитуре Бетховена, не обрели сколько-нибудь аргументированной мотивации. Это при том, что Бетховен — композитор, у которого, как в точных науках, нет ни одного немотивированного элемента (с этим утверждением можно было бы поспорить, однако лишь в отношении его поздних квартетов и сонат, но никак не симфоний).
Лучше всего прозвучал финал, та самая "Ода к радости" на текст Шиллера, ставшая с недавних пор гимном объединенной Европы. И немудрено. Эта грандиозная песнь сконструирована Бетховеном с таким запасом прочности, что расшатать ее крепкую стать трудно даже при желании. Плюс ко всему на помощь шведам пришел монолит хора Мариинского театра и российские солисты-певцы. У наших участников некоторый акустический дискомфорт обнаружился лишь со вступлением баса Сергея Алексашкина, чей сочный тембр, столь ценимый в оперном деле, звучал в контексте бетховенского ораторства чересчур мелодраматично.
Более-менее благополучно протекли первая часть и скерцо. Зато сплошной мукой оказалось прослушать адажио, медленную часть. Вспомнились первые попытки родителей сводить меня "послушать классику": музыка казалась тогда невыносимо долгой. Поэтому первое детское впечатление от филармонических залов было таково: "Это там, где скучно". Аналогичное впечатление произвело и шведское исполнение — без внятной логики и смысла. Что такое музыкальный синтаксис? Для чего существуют знаки музыкальной артикуляции? Как исполнителю построить музыкальную форму? Очевидно, эти вопросы не слишком волновали маэстро Хонека. Его оркестр просто полз по партитуре, игнорируя все, что выходит за рамки нотной записи. Неловко играть "по нотам" учат в школе. Задача же музыканта-профессионала — интерпретировать нотный текст. Однако такого намерения в исполнении оркестра Шведского радио замечено не было.