|
Финансовая летофизика |
 |
| Фото: ИТАР-ТАСС |
| В июле 1990 года Михаил Горбачев после переговоров с Гельмутом Колем признался, что заинтересован в реструктуризации внешнего долга СССР |
Долговая яма
1990 год принес Советскому Союзу проблему выплаты внешнего долга, точнее, еще никогда она не была для страны столь тяжелой. Строго говоря, слухи о сложностях с погашением СССР долгов просочились в печать еще в марте (мы рассказывали о соответствующем скандале в #9 за 2005 год), но официально обсуждаться на высшем уровне вопрос начал лишь спустя три месяца. И сразу оттеснил на второй план все остальные аспекты взаимоотношений с Западом.
16 июля 1990 года, выступая после переговоров на совместной с канцлером ФРГ Гельмутом Колем пресс-конференции, президент Михаил Горбачев сказал, что СССР заинтересован в реорганизации своего внешнего долга. По сообщению ТАСС, Горбачев заявил: "Нужно как-то пролонгировать возврат наших долгов на более выгодных условиях". При этом, по словам одного из членов немецкой делегации на переговорах, президент СССР связал потребность в пролонгации с необходимостью "решительного углубления экономической реформы", а также с экстраординарными тратами на ликвидацию последствий аварии в Чернобыле (не менее 15 млрд руб.) и военными расходами в Афганистане (свыше 7 млрд руб.).
Проблема задолженности действительно стала весьма серьезной. По оценкам экспертов, к началу 1991 года внешний долг СССР в свободно конвертируемой валюте должен был достичь примерно $57 млрд. При этом прогнозировалось существенное ухудшение основных показателей платежеспособности СССР. Так, к началу 1991 года советский экспорт, по расчетам, должен был покрывать 63,7% внешней задолженности страны, а валютные резервы — 23,8%. Это означало, что СССР будет в состоянии покрывать свой внешний долг имеющимися валютными ресурсами на 87,5% без учета потребности в оплате текущего импорта, а с ее учетом — менее чем на 70%. Кроме того, на тот момент просроченная задолженность СССР, по оценкам Deutsche Bank, уже составляла порядка $1,78 млрд. Все это ставило Советский Союз на грань потери платежеспособности.
Между тем, несмотря на заявления руководства страны, в Совмине и Министерстве финансов еженедельнику "Коммерсантъ" сообщили, что вопрос о реорганизации долга СССР в советском правительстве рассматриваться не будет, так как в этом нет надобности. Журналисты тогда отметили, что "такие заявления можно объяснить лишь тем, что руки пока не знают, чего хочет голова".
Чем кончилось дело, известно. В конце концов Россия как правопреемник Советского Союза достигла договоренности о реструктуризации задолженности с Парижским и Лондонским клубами кредиторов, что сделало возможным создание цивилизованного рынка российского долга. Но первый шаг к этому был сделан в далеком 1990 году.
Госбанковская война
Впрочем, борьба в финансовой сфере велась не только на западном фронте. Так, 13 июля 1990 года на первой сессии Верховного совета РСФСР было принято постановление "О Государственном банке РСФСР и банках на территории республики". Принятая перед этим декларация о независимости, предусматривающая приоритет российских законов над союзными, позволила РСФСР проводить более либеральную экономическую политику.
И Россия первой из союзных республик предприняла конкретные шаги в деле создания собственной банковской системы. С 13 июля все республиканские отделения банков были объявлены ее собственностью. По решению ВС РСФСР все они должны были получить коммерческую самостоятельность и перейти на акционерную форму собственности. Это решение означало крах реформы банковской системы, готовившейся Госбанком СССР,— тот тоже предполагал перевести банки на акционерную основу, однако контрольный пакет акций при этом должен был остаться у Минфина СССР. Неудивительно, что решение российского правительства очень не понравилось председателю правления Госбанка СССР Виктору Геращенко — он публично заявил, что намерен обратиться к президенту СССР с просьбой о приостановлении решения ВС РСФСР. Проект соответствующего президентского указа был подготовлен Госбанком СССР.
Но Михаил Горбачев главного банкира страны не поддержал. 29 июля он подписал указ о взаимодействии союзных и республиканских органов при решении финансово-кредитных вопросов в период подготовки нового союзного договора. Указ в мягких выражениях рекомендовал ВС союзных республик "воздержаться от принятия и применения законодательных актов, разрушающих сложившуюся финансовую и банковскую систему".
Впрочем, союзное руководство не особо противилось (возможно, уже не могло) и другим "местным инициативам". 31 июля 1990 года президент СССР Михаил Горбачев, председатель Верховного совета РСФСР Борис Ельцин, председатель Совмина СССР Николай Рыжков и председатель Совмина РСФСР Иван Силаев подписали соглашение о разработке единой экономической программы. Это был первый документ, подписанный Горбачевым и Ельциным. В состав группы по разработке программы было включено 12 человек — представителей президентского совета, Совмина РСФСР, а также экспертов Совмина СССР и независимых экономистов.
Представители РСФСР рассчитывали, что основой для плана реформ станет российская экономическая программа, получившая название "Мандат доверия на 500 дней" (ее главным разработчиком считается Григорий Явлинский, в то время председатель комиссии по экономической реформе при Совмине РСФСР). Проект предусматривал на начальном этапе легализацию частной собственности, отмену государственных субсидий убыточным предприятиям, распродажу незавершенных строек. Одной из целей приватизации называлось поглощение избытка денег в экономике. После этого предполагалось отменить государственный контроль над ценами. Программа "500 дней", как известно, реализована не была, но сыграла значительную политическую роль, придав Борису Ельцину имидж сторонника либеральных экономических реформ.
Приватизационные проделки
Через год создание новых рынков и борьба за контроль над ними продолжились. 1 июля 1991 года Верховный совет СССР после почти полугодового рассмотрения принял закон "Об основах разгосударствления и приватизации в СССР". Российский парламент решил не отставать и 3 июля выдал законы "О приватизации государственных и муниципальных предприятий в РСФСР" и "Об именных приватизационных счетах и вкладах", а также "Положение о Российском фонде федерального имущества". Союзный и республиканский законы не противоречили друг другу и допускали как возмездный, так и безвозмездный характер приватизации.
Однако было у них и существенное различие. Если союзные разработчики сделали акцент на возмездной приватизации (так называемая модель распродажи), то Россия декларировала преимущественно безвозмездную передачу собственности всем своим гражданам (включая грудных младенцев и недееспособных). Для этого всем гражданам должны были быть открыты именные приватизационные счета, на которые предполагалось ежегодно переводить фиксированную сумму. Использовать ее можно было только на приобретение акций приватизируемых предприятий. Как заявил тогда Иван Силаев, "главное — смена форм собственности, а если при этом государство сможет еще и что-то заработать, то слава богу!".
Как видим, приватизация пошла в целом по российскому сценарию. Правда, счета были не именные, а перечисление средств на них состоялось всего один раз — в виде выдачи ваучеров. А поскольку эти бумаги на предъявителя немедленно стали предметом торговли (что, кстати, привело к созданию еще одного рынка), можно констатировать наличие у приватизации и "союзных" черт — фактически она велась за деньги. Понятно, что эта смесь ежа с ужом дала соответствующий результат: и граждане до сих пор считают себя обделенными, и государство заработало до сих пор непонятно что. Правда, саму приватизацию удалось провести в довольно сжатые сроки — именно благодаря ваучерному механизму.
Но одними лишь предприятиями дело не ограничилось. 4 июля 1991 года Верховный совет России принял закон "О приватизации жилищного фонда в РСФСР". Закон предполагал преимущественно бесплатную передачу квартир в собственность граждан. Однако в том случае, если оценочная (с учетом качества) стоимость жилья превышала среднюю, разница оплачивалась новым собственником из своего кармана (в противоположной ситуации государство компенсацию не выплачивало). При этом в законе отсутствовали ограничения на перепродажу выкупленных в собственность жилых помещений, следствием чего стало мгновенное возникновение рынка жилья. Отметим, что в дальнейшем схемы перехода жилищного фонда в частную собственность неоднократно менялись, в том числе на региональном уровне. Но базовые принципы, заложенные в законе "О приватизации жилищного фонда", остались неизменными. Так квартиры граждан стали предметом купли-продажи и инвестиций.
Целевая политика
Впрочем, квартирный вопрос в те времена интересовал не только физических лиц. Например, созданный Мосгорисполкомом Фонд научно-технического развития города Москвы (ФНТР) начал за плату предоставлять свой юридический адрес предприятиям, не имеющим собственного помещения. Первый договор такого рода был заключен 1 июля 1991 года с малым предприятием "Бриг". Как сообщил тогда директор ФНТР по экономике и финансам Александр Громов, его организация намеревалась предоставлять юридический адрес только тем новым предприятиям, которые "хотя бы частично будут заниматься инновационной деятельностью". Стоимость услуги ориентировочно должна была составить 1,5 тыс. руб. в год. При этом фонд взял на себя обязательство принимать, сохранять и фиксировать всю корреспонденцию, телефонограммы и другую информацию, адресованную клиенту, и нес материальную ответственность за ее несанкционированное распространение или использование. Отметим, что этот сегмент рынка в дальнейшем активно рос, подобные услуги и сейчас весьма востребованы. Правда, ни о каком приеме корреспонденции речи, как правило, не идет. Просто платите деньги и через пару недель получаете готовую фирму. А заодно бухгалтера и юриста в аренду предложат.
Стоит упомянуть и некоторые события, прямого отношения к экономике не имевшие, но все равно важные в контексте этой публикации. 5 июля Мосгорсуд довел до приговора первое дело против мафии. Семеро членов люберецкой банды были признаны "устойчивой преступной группой" и осуждены на сроки от года до 12 лет. За неимением в УК статьи об организованной преступности "люберов" обвиняли в разбое и покушении на убийство одного азербайджанца (в связи с тем, что тот назвался чеченцем).
Одновременно началась борьба на религиозном фронте. 9 июля в костеле Святого Людовика на Малой Лубянке (являвшемся юридической собственностью французского посольства) состоялась первая в истории советского государства пресс-конференция католического руководства. На ней епископ Тадеуш Кондрусевич рассказал о планах католической церкви в отношении СССР. Кондрусевич подчеркнул, что католические священники не желают заниматься там миссионерством и что деятели православия выражают готовность к сотрудничеству. В последующие годы это сотрудничество не раз омрачалось взаимными обвинениями в нечестных методах ведения борьбы за души верующих.
Произошли изменения и в военной сфере. В середине июля 1991 года Пентагон утвердил новый оперативный план на случай ядерной войны с СССР. Общее число целей в СССР было уменьшено с десяти до семи тысяч. Больше всего повезло обкомам КПСС — их исключили из списка. Центральный офис компартии замыкал список наиболее важных целей. Чем не девальвация?
Пчелиный рай
Однако вернемся к экономике. 9 июля 1991 года ВС СССР рассмотрел в первом чтении закон "О ценных бумагах и фондовых биржах". Законопроект регламентировал деятельность профессиональных участников рынка ценных бумаг, определял правовые гарантии для покупателей и устанавливал требования к компетентности и платежеспособности лиц, выпускающих ценные бумаги и организующих их обращение. Например, согласно закону, получить лицензию на посредническую, коммерческую и комиссионную деятельность в этой сфере могли только банки и АО, чей уставный фонд состоит только из именных акций и которые занимаются только фондовыми операциями, а также общества с ограниченной ответственностью, которые работают исключительно на рынке ценных бумаг. Таким образом, это стало первой серьезной попыткой властей упорядочить деятельность на фондовом рынке.
Второе чтение законопроекта было включено в повестку дня следующей сессии ВС СССР, которая должна была начать работу 16 сентября. Понятно, что к тому времени стало не до ценных бумаг — только что был подавлен августовский путч и дальнейшая судьба СССР была неясна. Тем не менее основные идеи законопроекта через полгода нашли свое место в законодательстве — уже в российском.
Кроме того, 3 июля Верховный совет СССР принял в первом чтении законопроект "Об основах антимонопольного законодательства в СССР". А уже 10 июля закон был одобрен и во втором чтении под названием "Об ограничении монополистической деятельности в СССР". В соответствии с законом предприятия не имели права злоупотреблять своим доминирующим положением на рынке. В частности, нельзя было ограничивать или прекращать производство для создания или поддержания на рынке дефицита и монопольно высоких цен. Запрещалось заключать соглашения о ценах, разделе рынка и об ограничении доступа на рынок конкурентов. Касались эти положения и органов власти и управления — им запрещалось устанавливать какие бы то ни было ограничения, мешающие свободной конкуренции на рынке. Непосредственно рассматривать случаи монополистической деятельности должен был Антимонопольный комитет СССР, переданный в ведение президента СССР и подотчетный Верховному совету. Комитет мог выдавать обязательные для исполнения предписания, налагать штрафы, а также направлять дела в суд и арбитраж.
Как видим, основные принципы организации антимонопольной деятельности в СССР образца 1991 года мало чем отличаются от нынешних российских. Однако говорить о том, что за почти 15 лет ситуация в этой сфере существенно улучшилась, явно не приходится. И это неудивительно. Начинало бороться с монополизмом советское государство-монополист, продолжало — российское, подверженное сильному влиянию финансово-промышленных групп, также являвшихся монополистами, а ныне эту борьбу ведет государство, теперь уже само серьезно влияющее на деятельность этих групп. Словом, все как в известном анекдоте: "Движение 'Хиппи против наркотиков' — это все равно что 'Пчелы против меда'".
Денежное предложение
В 1993 году тенденция сохранилась — июль остался месяцем ключевых стратегических решений в экономической сфере. Достаточно вспомнить, скажем, о денежной реформе, которая, по официальному сообщению властей, сводилась к следующему: "В целях устранения множественности модификаций денежных билетов одного достоинства в обращении и в связи с достаточностью в резерве банкнот и монет Банка России образца 1993 года прекращается с нуля часов (по местному времени) 26 июля 1993 года обращение на всей территории Российской Федерации государственных казначейских билетов СССР, билетов Государственного банка СССР и банкнот Банка России образца 1961-1992 годов. С 26 июля 1993 года государственные казначейские билеты СССР образца 1961 года достоинством 1, 3, 5 рублей, билеты Государственного банка СССР образца 1961-1992 годов достоинством 1, 3, 5, 10, 25, 50, 100, 200, 500, 1000 рублей и банкноты Банка России образца 1992 года достоинством 5000 и 10 000 рублей не подлежат приему ни в какие виды платежей и переводы на всей территории РФ".
Согласно же неофициальной версии, Россия хотела вытеснить все остальные бывшие союзные республики, где скопилось слишком много рублей советского образца, из рублевой зоны, оставив за собой исключительное право регулировать обращение этой валюты. Косвенно об этом свидетельствовали и условия денежной реформы, по которым граждане России могли с 26 июля по 7 августа 1993 года обменять деньги на сумму не более 35 тыс. руб. (излишки зачислялись на счет в Сбербанке), а неграждане — лишь на сумму 15 тыс. руб. и только 26 июля. Некоей компенсацией бывшим соотечественникам, видимо, должно было стать положение, в соответствии с которым гражданам России полагался штамп в паспорте, удостоверяющий произведенный обмен (у неграждан России паспорт оставался незапятнанным). Понятно, что все это фактически означало введение нормальной национальной российской валюты. Методы, правда, оставались чисто советскими...
И со временем не изменились. Достаточно вспомнить введение в июле позапрошлого года ОСАГО, когда депутаты Госдумы навязали миллионам автолюбителей услуги отобранных чиновниками страховых компаний по заранее определенным ценам. Куда, спрашивается, смотрели антимонопольные органы? Видимо, на мед, которому пчелы всегда рады.
ПЕТР РУШАЙЛО