Пенсионная реформа, подразумевающая повышение пенсионного возраста с 62 до 64 лет, остается центральной темой во Франции. В четверг в республике прошли многотысячные демонстрации противников реформы и всех, кто к ним присоединился. Французы с городских улиц обратились к президенту Эмманюэлю Макрону, который, в свою очередь, обратился к согражданам с телеэкранов днем ранее. Ответ на вопрос, что прозвучало громче, очевиден. Корреспондент «Ъ» во Франции Алексей Тарханов отправился посмотреть на невиданное зрелище: как народ поправляет президента, если с ним не согласен.
Протесты против пенсионной реформы в Париже
Фото: Алексей Тарханов, Коммерсантъ
Протесты против пенсионной реформы в Париже
Фото: Алексей Тарханов, Коммерсантъ
Демонстрация шла по Парижу почти пять часов: манифестанты двинулись от площади Бастилии около двух и завершили путь перед Оперой около семи. Решив, что иностранцу не стоит выходить на марш, вмешиваясь тем самым во внутренние дела Франции, я поступил ровно наоборот — начал от площади Оперы. Где-нибудь да встретимся.
На площади Оперы полиция уже выставила заграждения. Бульвары перегораживала передвижная стена, на позицию выдвинулась машина с водометом.
Полицейская цепь стояла в полной боевой готовности. С другой стороны бульваров нарастал гул толпы, вился дым и рвались петарды.
Это были еще не сами колонны демонстрантов, а их дикий авангард: люди, вышедшие с собственными плакатами, возбужденные молодые люди в черных куртках и капюшонах, перекрикивающиеся с улицы на улицу как давние знакомые. Сложно сказать, были ли это представители радикального движения Black bloc, которых полиция насчитала потом 1,2 тыс. человек, или просто хулиганы, тренирующиеся к Олимпийским играм 2024 года (они пройдут как раз в Париже).
Одни шли, потрясая плакатами, пели, улыбались. Другие суетились вокруг: жгли фаеры, кидались камнями и разрисовывали анархическими лозунгами все витрины, до которых дотягивались. Время от времени их теснили полицейские в шлемах и латах, постоянно перестраивающиеся вдоль тротуаров. Они то бросались в атаки, то отступали цепью. Стражи порядка бежали мимо меня, топая тяжелыми сапогами, то в одну, то в другую сторону. Они казались не богатырями, где все равны как на подбор. Среди них были женщины, были ветераны, сами приближающиеся к пенсии. Видно было, что они устали, что им жарко и противно. Но все равно не стоило стоять у них на пути: лучше уж отойти и смирно прижаться к стене.
Я изрядно наглотался слезоточивого газа и могу сказать, что у профессиональных демонстрантов работа вредная.
Мне помогли ребята-школьники, увидевшие во мне дедушку революции — возможно, участника классовых битв 1968 года. Они снабдили меня матерчатой маской и помогли промыть глаза, которые невозможно было открыть. Школьники были запасливы и явно собирались участвовать в демонстрациях до ночи.
Задача французской полиции — не разогнать марш и распихать участников по автозакам, а сделать так, чтобы манифестация прошла без жертв и проблем — даже если она не была заявлена. На участие в незаявленной (но не запрещенной) демонстрации и на любое выражение спонтанного гнева (если это не битье витрин или поджоги магазинов и ресторанов) граждане страны имеют полное право. И активно этим правом пользуются. На манифестациях в четверг Министерство внутренних дел зафиксировало 1,089 млн человек, в том числе 119 тыс. в Париже. Профсоюзы делали свои подсчеты: соответственно 3,5 млн и 880 тыс. Рекорд последних десятилетий.
Фото: Коммерсантъ / Алексей Тарханов / купить фото
Фото: Коммерсантъ / Алексей Тарханов / купить фото
Фото: Коммерсантъ / Алексей Тарханов / купить фото
Фото: Коммерсантъ / Алексей Тарханов / купить фото
Но вот на бульвары вытянулась главная колонна — профсоюзов. Впереди в голубых жилетах шли люди, которые то деликатно, то грубо сметали с пути любопытствующих. За ними шла цепочка профсоюзных охранников с красными повязками на рукавах, на манер народных дружинников. В руках они несли веревку, огораживающую голову манифестации и показывающую, что внутри — организованный пролетариат, а снаружи неизвестно кто.
Через полчаса колонна уперлась в заграждения на площади Оперы. Пора было расходиться, но, как всегда, расходиться демонстранты не пожелали. «Люди в черном» начали крушить все вокруг. В полицейских полетели камни и бутылки, запылали костры, пострадали витрины ювелирных магазинов. Зрелище неприятное, хорошо знакомое всем российским телезрителям, часто спрашивающим меня, горит ли Париж.
Помнится, российский президент Владимир Путин сказал про это: «Вы что, хотите, как в Париже?» Французский президент Эмманюэль Макрон еще не ответил ему встречным мемом: «Вы что, хотите, как в Москве?» Потому что и так понятно: как в Москве в Париже не будет. Президент во Франции имеет огромную власть, как и президент в России. Он может сделать то, что считает нужным, навязать свою точку зрения соратникам и правительству. Он может положить конец парламентским дискуссиям, применив специальную статью Конституции. Он может отправить в отставку премьера и распустить парламент. Он может затеять войну.
Правда, есть то, с чем президент Франции ничего не может поделать. Это мнение народа, выражающееся сейчас в доводах улицы, в логике забастовок и даже в доходчивых аргументах погромщиков.
Пенсионная реформа делает президента все более непопулярным. Недовольны, по последним опросам, 70% французов.
Среди недовольных есть те, кто просто ворчит, но многие готовы бастовать и ходить на демонстрации, пока Эмманюэль Макрон к ним не прислушается. Слабость ли это Франции? Или, может быть, ее сила? Скоро узнаем.
Фотогалерея
Массовые протесты против пенсионной реформы во Франции
Фото: Daniel Cole / AP
Фото: Thibault Camus / AP
Фото: Laurent Cipriani / AP
Фото: Thibault Camus / AP
Фото: Reuters / Eric Gaillard
Фото: Thomas Padilla / AP
Фото: Reuters / Eric Gaillard
Фото: Reuters / Eric Gaillard
Фото: Thomas Padilla / AP
Фото: Reuters / Yves Herman
Фото: Reuters / Nacho Doce
Фото: Christophe Ena / AP
Фото: Reuters / Yves Herman
Фото: Reuters
Фото: Reuters / Nacho Doce
Фото: Reuters / Yves Herman
Фото: Reuters / Stephane Mahe
Фото: Reuters / Nacho Doce
Фото: Jeremias Gonzalez / AP
Фото: Reuters / Gonzalo Fuentes
Фото: Reuters / Gonzalo Fuentes
Фото: Reuters / Eric Gaillard
Фото: Коммерсантъ / Алексей Тарханов / купить фото
Фото: Коммерсантъ / Алексей Тарханов / купить фото
Фото: Коммерсантъ / Алексей Тарханов / купить фото
Фото: Коммерсантъ / Алексей Тарханов / купить фото
Фото: Reuters / Yves Herman
Фото: Reuters / Yves Herman
Фото: Reuters / Stephane Mahe
Фото: Reuters / Eric Gaillard
Фото: Reuters / Stephane Mahe
Фото: Reuters / Stephane Mahe
Фото: Reuters / Stephane Mahe
Фото: Reuters / Stephane Mahe
Фото: Reuters / Gonzalo Fuentes
Фото: Reuters / Gonzalo Fuentes
Фото: Reuters / Gonzalo Fuentes
Фото: Alain Jocard / AFP
Фото: Reuters / Pascal Rossignol
Фото: Lewis Joly / AP
Фото: Reuters / Pascal Rossignol
Фото: Bob Edme / AP
Фото: Jeremias Gonzalez / AP
Фото: Jeremias Gonzalez / AP
Фото: Коммерсантъ / Алексей Тарханов / купить фото
Фото: Laurent Cipriani / AP
Фото: Laurent Cipriani / AP
Фото: Laurent Cipriani / AP
Фото: Reuters / Sarah Meyssonnier
Фото: Reuters / Sarah Meyssonnier
Фото: Reuters / Pascal Rossignol
Фото: Reuters / Stephane Mahe
Фото: Laurent Cipriani / AP
Фото: Reuters / Sarah Meyssonnier
Фото: Reuters / Sarah Meyssonnier
Фото: Laurent Cipriani / AP
Фото: Jeremias Gonzalez / AP
Фото: Laurent Cipriani / AP
Фото: Christophe Ena / AP
Фото: Laurent Cipriani / AP
Фото: Reuters / Stephane Mahe
Фото: Reuters / Sarah Meyssonnier