«Мы играем вдолгую»

В этом году участники мирового рынка магния ждут значительных изменений его конъюнктуры, ожидая перепроизводства и снижения цен. При этом производители уже фиксируют рост цен на карналлит и сырье для производства редкоземельных металлов. В этих условиях руководство Соликамского магниевого завода намерено начать реализацию многомиллиардного проекта, который предполагает строительство производства по разделению редкоземов. О планах по развитию СМЗ «Ъ-Прикамье» рассказал генеральный директор завода Руслан Димухамедов.

Выйти из полноэкранного режима

Развернуть на весь экран

— Каковы финансовые результаты завода по итогам 2022 года? Если говорить о выручке, то какое производство «заработало» больше?

— Окончательный итог в числовом выражении мы пока не подвели, но могу сказать, что завод закончил год с хорошим финансовым результатом, который чуть лучше, чем в 2021 году. Традиционно примерно половину выручки предприятие получает от реализации магния и его производных, вторая половина — это доходы от редкометалльного производства. Год от года эта пропорция из-за изменения рыночных цен может меняться, но незначительно, так что тенденция сохраняется.

2022 год для участников отрасли был нетипичным, в первую очередь это связано с высокими рыночными ценами на магний в мире. Как известно, 90% магниевого рынка контролируют компании из Китая, часть из которых в силу разных причин, в том числе и из-за ковида, остановили производство на территории КНР. Это вызвало рост цен на магний, а контракты Соликамского магниевого завода привязаны к рыночным ценам уже десятилетия. В итоге мы стали невольными бенефициарами сложившейся ситуации — предприятие получило основную выручку за счет магния, а по редкометалльной продукции она была умеренной.

— Эта тенденция сохранится в текущем году?

— Нет, ситуация меняется. Китай выводит свои производства на полную мощность и будет пытаться отыграть простои. Возможно, их производители сначала даже будут работать в ущерб доходности, роняя цены. Это приведет к перепроизводству магния, что, в совокупности с тенденцией к сокращению деловой активности, вызовет снижение цен. Важно понимать, что и затраты нашего завода, которые привязаны к рублевой инфляции, никуда не делись. Причем не всегда эта инфляция слушается официальных прогнозов. На предприятие опять же будет влиять ценовая ситуация, но ее бенефициарами мы уже не будем.

— В 2020–2021 годах основным направлением экспорта продукции СМЗ были страны ЕС. Какова сейчас его структура по магниевой и редкометалльной продукции? Есть тенденция к его росту, или завод сконцентрирован на обслуживании внутреннего рынка?

— Исторически производство Соликамского магниевого завода было ориентировано на внутренний рынок. И сейчас наша конечная цель, можно сказать, наша мечта — работать только с внутренними потребителями. Мы выпускаем высококачественные материалы, которые можно и нужно перерабатывать в изделия высоких переделов на территории РФ. Конечно же, сейчас есть отдельные виды продукции, которые экспортируются. Например, завод в избытке производит хлоркалиевую продукцию, которая является для нас попутной, но востребованной на мировом рынке.

Если говорить о магнии, то эта продукция реализуется внутри страны, у отечественных предприятий на нее высокий спрос, аналогичная ситуация и с титаном. Наш ниобий также поставляется на российский рынок, наши заводы уже научились перерабатывать его в высокопередельные сплавы. Потребности внутреннего рынка на тантал пока не перекрывают наше производство, но они растут. Сегодня основной партнер завода в этом направлении — Казахстан. Я бы не назвал это экспортом в чистом виде, поскольку это кооперация, сохранившаяся с советских времен. Мы отправляем туда оксид тантала, который после переработки возвращается в нашу страну в «металлическом виде», после чего с продуктом снова работают российские компании.

В рамках кооперации, сформировавшейся во времена Советского Союза, перерабатываются и редкоземельные металлы. В данном случае речь идет о заводе Silmet в Эстонии, с которым мы работаем уже не одно десятилетие. Но мы ставим задачу — развивать переработку РЗМ и на отечественных предприятиях.

— А при взаимодействии с эстонцами нет проблем из-за санкций?

— Десятый пакет санкций ЕС ввел запрет на ввоз редкоземельных металлов на территорию РФ, но на экспорт ограничений нет. Признаюсь, при работе с зарубежными коллегами для нас было критически важно удостовериться, что это сырье не будет использоваться при производстве продукции оборонного назначения. Могу сказать, что мы имеем такую уверенность. Наши редкоземельные металлы используются в коагулянтах для очистки воды, катализаторах выхлопа автомобилей, высокоэнергетических магнитах для насосов и другой гражданской продукции. Но завод уже поставляет РЗМ для российских производителей, которые осуществляют разделение редкоземов, например для подмосковной компании «Скайград». Таким образом, можно сказать, что подавляющий объем нашей продукции, как по тоннажу, так и по выручке, локализуется на территории РФ.

— На встрече с профсоюзными активистами вы говорили, что «Росатом» сможет инвестировать в завод только после того, как акции СМЗ перейдут к его структурам «физически». Когда это произойдет?

— Как известно, указ президента о передаче акций ГК «Росатом» уже подписан, сейчас мы ждем аналогичного распоряжения правительства России в адрес Росимущества. После появления этого документа последнее должно будет обеспечить передачу акций в имущественный фонд «Росатома» в течение полугода. Думаю, эти юридические процедуры завершатся до конца 2023 года, после чего гос­корпорация станет, можно сказать, полноправным хозяином завода и сможет осуществлять инвестиции. Пока что мы имеем возможность развиваться за счет собственных ресурсов, в ближайшее время планируем утвердить годовой бюджет на совете директоров. Раньше этот процесс сдерживался в силу определенных обстоятельств, в том числе из-за ареста счетов завода. Теперь, как вы знаете, эта проблема решена.

В течение года будет актуализирована и инвестиционная программа предприятия. Изначально она была сверстана из «старых» сценарных условий, а мы хотим ее расширить. Но еще до решения совета директоров относительно этой программы решено вложить определенные средства, прежде всего в улучшение условий труда на предприятии. Сейчас осуществляется ремонт комнат отдыха и приема пищи для сотрудников, уборных, благоустраивается территория завода. Отдельно отмечу, что когда акции завода перейдут «Рос­атому», то наши работники получат и социальные гарантии, которые госкорпорация предоставляет своим сотрудникам. А это один из самых объемных пакетов в отечественной промышленности.

— Вы говорили про расширение инвестпрограммы. О каких направлениях идет речь?

— В последние годы инвестиционные программы сводились к поддержанию инвестиционных фондов. Их объемы, по меркам «Росатома», были небольшими — около 500 млн руб. в год. Мы мыслим более масштабно, думаем на перспективу и ставим задачу создать на территории Соликамского магниевого завода производство по переработке редкоземельных металлов. Сегодня на заводе есть цех, в котором получается редкометалльное сырье. Мы планируем построить еще один, где оно будет перерабатываться в оксиды редкоземельных металлов.

— Какие сроки реализации проекта, и во сколько он обойдется?

— Реализация проекта должна начаться в этом году, про стоимость говорить сложно, но пока оцениваем его в сумму не менее 5 млрд руб. Думаю, для запуска нового производства, с учетом проектных и строительных работ, понадобится не менее четырех лет. Это очень масштабный и сложный проект, но он позволит перерабатывать до 3,5 тыс. тонн редкоземельных металлов в год, подобных производств в России просто нет. Но для его запуска необходимо решить множество задач: создать проект, найти генерального подрядчика для его исполнения, обучить совершенно новой специальности несколько сотен инженерно-технических работников и операторов оборудования.

— А как будет решаться вопрос с оборудованием для нового производства, если оно настолько уникальное?

— Определенные технологические наработки в «Росатоме» уже есть. Производство будет полностью построено на нестандартном оборудовании, которое будет изготовлено в России. В нашей стране есть компании, способные оснастить даже столь уникальное производство. Можно сказать, что его создание — это инициатива снизу, но, конечно, мы рассчитываем на поддержку гос­корпорации и государства.

— Финансовая эффективность завода во многом зависит от цен на лопаритовый концентрат, который поставляет Ловозерский ГОК. Относительно недавно он тоже перешел под контроль Рос­имущества. Как сейчас оцениваете цену на это сырье, она комфортная для СМЗ? Ведете ли какие-то переговоры с руководством ГОК по ее регулированию или все решает рынок? А какова ситуация с ценами на карналлит?

— Взаимодействие с Ловозерским ГОК — это очень объемный вопрос. Если коротко — мы договариваемся. Дело в том, что СМЗ является единственным потребителем лопаритового концентрата, который добывается на этом горно-обогатительном комбинате, так что мы должны развиваться в одной связке. Ранее ценообразование зависело исключительно от стоимости добычи этого сырья, но сейчас ситуация меняется. Как я уже говорил, оба предприятия взаимозависимы: создание производства по разделению РЗМ на Соликамском заводе приведет к росту потребления продукции ГОК, поэтому необходимо увеличить объем добычи примерно в полтора раза. Естественно, что для этого необходимы инвестиции и в комбинат, причем они будут несоизмеримо больше, чем в СМЗ. То есть в цену лопаритового концентрата будет закладываться не только операционная составляющая, но и инвестиционная. В прошлом году мы уже увеличили закупочную цену на это сырье на 30%, и рост будет продолжаться.

С карналлитом ситуация аналогичная, поскольку наши партнеры-калийщики тоже реализуют масштабные инвестпроекты. В итоге в текущем году мы оказываемся в ситуации, когда идет рост цен на сырье и снижение цен на магний. Понятно, что все это приведет к росту себестоимости нашей продукции и негативно скажется на финансовом результате.

— С точки зрения бизнеса — очень неприятная ситуация.

— Поймите, мы играем вдолгую, и эта игра не имеет цели получить сиюминутную выгоду и показать в моменте «красивый» финансовый результат. Если мыслить исключительно категориями прибыли здесь и сейчас, то предприятие вообще можно закрыть на замок, а персонал распустить по домам до лучших времен. Но государство для того и пришло на Соликамский магниевый завод, чтобы развивать предприятие в долгосрочной перспективе. Да, сейчас мы частично вкладываемся в инвестпроекты наших партнеров, но их реализация позволит обеспечить предприятие качественным стратегическим сырьем на десятки, если не на сотню лет.

— А за счет каких средств и в рамках каких программ будут финансироваться эти проекты? Понятно, что сам завод их не потянет. Это будут средства государства или ГК «Росатом»?

— Конкретные механизмы разрабатываются. Могу сказать, что правительством утверждена дорожная карта по развитию высокотехнологичной отрасли, технологий новых материалов и веществ РФ. Одно из ее направлений — это как раз развитие редкоземов, за которое отвечает «Рос­атом». Причем госкорпорация курирует как собственные предприятия, так и содействует «внешним игрокам». С учетом масштабности проектов мы очень рассчитываем на длинный и дешевый инвестиционный ресурс.

Мы будем нуждаться, если можно сказать, и в административной помощи со стороны государства, поскольку понимаем, что прямых субсидий и вложений со стороны бюджета в наши проекты не будет. Но есть определенные механизмы поддержки, своего рода защитные меры. На рынке магния сегодня мы сталкиваемся с очень жесткой конкуренцией со стороны зарубежных компаний. Если в прошлом году наши потребители приобретали магний по рыночной цене 6–8 долларов за килограмм, то теперь она упала до 4 долларов, и в этих условиях они требуют еще и дисконта. Но мы как производитель фиксированы на затратах на производство и оплату труда, а стоимость сырья, как я говорил, выросла. Мы заинтересованы в том, чтобы на внутреннем рынке цена на магний была ближе к прошлогодней. И у государства есть механизмы для этого.

Речь не идет о прямых заградительных пошлинах, скорее о защитных мерах отечественных производителей, от этого напрямую зависит судьба отрасли.

— Как известно, ваш предшественник на посту директора Артур Уртаев, а также бывший акционер СМЗ Игорь Пестриков стали фигурантами уголовных дел. Ваша команда, полагаю, проводила аудит предприятия. Были ли обнаружены еще какие-то факты нарушения законодательства?

— Не могу разглашать подробности, но подтверждаю, что мы взаимодействуем с правоохранительными органами. Не хотелось бы, чтобы завод ассоциировался только с нечистыми на руку бывшими руководителями топ-уровня. Убежден, что подавляющее большинство наших сотрудников — настоящие патриоты предприятия. Могу сказать, что уголовные дела, о которых сообщили СМИ, были возбуждены и на основе представленной ими информации. Это позволило предотвратить вывод основной части средств СМЗ, которые могли быть похищены. Никаких нарушений законодательства, которые не были бы известны правоохранительным органам, мы не обнаружили. Сейчас Соликамский магниевый завод в этом плане чист, и подтверждение этого — снятие ареста с нашего имущества и счетов.

— Игорь Пестриков утверждает, что перевел на счет завода около 250 млн руб. в счет уплаты долга. Так ли это? Есть ли у завода претензии к нему?

— Денежные средства действительно поступили на счет предприятия, только не от самого бывшего акционера, а от одной из компаний. Сейчас в арбитражных судах рассматривается ряд споров относительно сделок с его участием, также продолжается расследование уголовного дела. До окончания этих процессов я бы не стал раскрывать нашу позицию относительно взаимоотношений с Игорем Пестриковым.

— Замдиректора СМЗ Вахтанг Джикгаев также является обвиняемым по уголовному делу о хищении средств предприятия. Он продолжит работать в этой должности до завершения расследования? Вообще, насколько серьезные изменения произошли в управленческой команде завода?

— На сегодняшний день в управленческой команде завода нет ни одного человека из числа тех, кого привел Игорь Пестриков, когда он контролировал совет директоров предприятия. Сейчас у нас трудятся сотрудники, которые работают на СМЗ годами и даже десятилетиями. Я уверен в каждом из них.

Беседовал Дмитрий Астахов