Фестиваль "Звезды белых ночей" представил на сцене Мариинского театра программу "Леонард Бернстайн-гала", собрав в трехчасовом концерте хиты великого мастера американского мюзикла. Место за дирижерским пультом занял маэстро Джоэл Ревзен. Рассказывает ВЛАДИМИР РАННЕВ.
Кроме отдельных номеров из "Вестсайдской истории", вся остальная музыка у нас, в сущности, мало известна. Но с первых же нот кажется очень знакомой. Ну конечно, это же ранний балетный Шостакович, чьи балетные и киносюиты прозвучали на днях в филармонии на "Июньских звездах". Но в свое время Бернстайн и сам не скрывал, что задор молодого советского гения послужил ему образцом оркестровки, работы с ритмом и вообще строительства стиля. От себя Бернстайн добавил умеренно сладкие, уютные мелодии (или, как сказали бы в советские годы, мелкобуржуазные), блюзовые гармонии и джазовое злоупотребление синкопами.
Понятно, что что-то все-таки должно было отличать звучание сюит из Бернстайна в исполнении Мариинского оркестра, ведомого американцем Джоэлом Ревзеном, от сюит Шостаковича у главного филармонического оркестра заслуженного коллектива республики с Неэме Ярви. Что? Мне вот вспомнилась история Сергея Довлатова, когда в бытность его службы в Советской армии какой-то прапорщик кричал ему, марширующему на плацу: "Где молодцеватость? Не вижу молодцеватости!" Вот именно, где молодцеватость? Действительно, мариинский оркестр в этот жаркий летний вечер как-то обмяк, истомился. Сыграли крепенько, но не более. Даже при том, что маэстро Ревзен — заслуженный мюзикло-оперный дирижер, ангажированный среди прочих и Metropolitan Opera.
Неплохо подогрела происходящее солистка Лариса Юдина, исполнившая арию Кунигунды из "Кандида". Легкие, парящие рулады своего прелестного сопрано она поместила в истерически-страдательный образ героини. Получилось эффектно. С выразительным надрывом. Скрипач Юрий Загороднюк казался еще более усталым, чем оркестр. Серенада — музыка довольно посредственная. Здесь Бернстайн подражал уже "серьезному" Шостаковичу, точнее, скерцо и медленной части его Пятой симфонии. Обнаруживаются поразительные аналогии, вплоть до мелодического сходства. Публика дружно аплодировала после каждой из пяти частей (чего делать вообще-то не положено). Видимо, в надежде, что вот эта вот и есть последняя.
Все второе отделение сцену не покидали солисты Академии молодых певцов Мариинского театра. Две сюиты из "Вестсайдской истории" напоминали в их исполнении лицедейство кавээнщиков. Те же поставленные улыбки, слегка скованные позы, желание рассмешить и понравиться. Менее всего это походило на бродвейский мюзикл и невыгодно разоблачало дилетантизм молодых мариинских артистов в этом жанре. Мариинка снизошла, но не дотянулась до бродвейского мюзикла.