Не прошло и недели после атаки террористов на Лондон, а финансовые рынки внешне совершенно успокоились. Фунт начал расти по отношению к доллару, а британский фондовый индекс FTSE-100 не только вырос, но оказался на самом высоком уровне за три года (таким образом, после атаки он оказался выше, чем до нее). Западная пресса полна чуть ли не торжествующих комментариев. "Инвесторы в значительной степени приобрели иммунитет к террористическим атакам",— заявил уже на следующий день после атаки Хью Джонсон, руководитель инвестиционного отдела консультационной компании Johnson Illington Advisors. "Восстановление после таких системных шоков стало быстрым и эффективным",— вторил ему Мартин Соррелл, руководитель рекламной компании WPP.
Стоит, однако, заметить, что в день атак инвесторы не выглядели такими уж иммунизированными. Североморская Brent немедленно упала на $4,18, до $55,67 за баррель, а легкая американская нефть — на $3,90, до $57,38. Не каждый день нефтяные цены за час падают чуть ли не на 10%. Как заявил один из трейдеров, "мы наблюдаем настоящую панику". Цены обрушились потому, что игроки опасались полного краха мировой экономики, при котором никто на нефть особого спроса предъявлять, разумеется, не будет. Собственно, то, что через неделю цены на американскую нефть взлетели до $62,— тоже последствие теракта. Во-первых, спекулянты решили, что нефть как-то уж слишком подешевела и нужно ее срочно с выгодой покупать. Во-вторых, неизвестно, какие после теракта будут контрмеры и как там будет развиваться ситуация на Ближнем Востоке. В итоге сверхдорогая нефть ситуацию в мировой экономике отнюдь не оздоровила.
Торги акциями в Лондоне хоть с перебоями, но продолжились — и котировки ведущих британских компаний, отражаемые индексом FTSE-100, в течение дня снизились на 118 пунктов (2,2%), а общеевропейский индекс FTSEurofirst-300 упал на 29 пунктов (2,5%). Был момент, когда и тот и другой индекс упали на 4%. Акции British Airways потеряли 5%, акции крупнейшей европейской туристической компании TUI AG — 2,6%, акции ведущего европейского страховщика Allianz AG — 2,8%. Для сравнения: в день атаки на Мадрид 11 марта 2004 года FTSE-100 упал за день на 100 пунктов, а 11 сентября 2001 года, в день атаки на Нью-Йорк,— на 287 пунктов. А уж тогда никто об иммунитете не думал, весь финансовый мир был охвачен паникой, в Нью-Йорке торги были вовсе прекращены. Так что первоначальная реакция лондонского Сити на события в Лондоне оказалась примерно такой же, как на события в Нью-Йорке.
Все начали избавляться от британского фунта — и он упал за два дня почти до $1,73 (самый низкий уровень за 19 месяцев). Денежные власти не проявили безразличия к происходящему. Глава ФРС США Алан Гринспен немедленно провел совещание с президентом ЕЦБ Жан-Клодом Трише и главой Банка Англии Мервином Кингом — обсуждались экстренные вливания денег в мировую экономику, подобные тем, что были после американского 11 сентября. Решения о срочных мерах принято не было — напротив, Трише успокаивал общественность, говорил, что повода для паники нет. Но заверил, что, если нужно, денег дадут. Заметим, однако, что и после 11 сентября деньги были даны не сразу — ФРС понизила ставку только 17 сентября.
Уж не будем говорить, что здорово пострадало потребительское доверие — в том банальном смысле, что покупатели стали меньше ходить по магазинам Лондона. Магазины ожидали снижения продаж в дни, последовавшие за терактом, примерно на 50% (они снизились примерно на 30%). По расчетам исследовательской группы SPLS, на восстановление нормального потребительского спроса в Лондоне уйдет шесть месяцев (столько же ушло на восстановление спроса в Мадриде, Нью-Йорку потребовалось 18 месяцев).
Разумеется, формально преодоление последствий лондонского теракта для мировой экономики произошло быстрее, чем в случае с Нью-Йорком. Но следует отметить, что и ряд обстоятельств был совсем иным. В атакованных небоскребах находились офисы крупнейших финансовых фирм. В течение очень короткого времени эти фирмы и крупнейшие банки перевели электронные операции как раз в Лондон — и, по свидетельству очевидцев, безупречной организованности при этом не было. В любом случае сам факт почти мгновенного трансатлантического перевода операций не добавил определенности мировой экономике — добавил скорее нервозности и даже паники. Сейчас такого перевода не потребовалось, так как удар был нанесен не по Сити. Кроме того, традиционно события на нью-йоркском рынке больше интересуют финансовый мир (в том числе и британцев), чем события на рынке лондонском.
Не следует забывать, что формальное восстановление финансового рынка после 11 сентября заняло не так уж много времени. В октябре 2001 года такие известные ученые, как Петер Корнелиус (Мировой экономический форум), Джон Макартур (Центр международного развития, Гарвардский университет), Майкл Портер (Институт стратегии и конкурентоспособности при Гарвардской школе бизнеса), Джефри Сакс (Центр международного развития), Клаус Шваб (глава Мирового экономического форума), опубликовали совместную статью "Замедление роста и неопределенность: международная экономическая система после 11 сентября". В статье подчеркивалось, что из-за терактов к 25 сентября мировой фондовый рынок потерял на подешевевших акциях $2 трлн, 20 крупнейших фондовых индексов упали более чем на 10%, 15 валют подешевели более чем на 4% по отношению к доллару. А с 25 сентября по 3 октября из $800 млрд, потерянных на американском фондовом рынке, инвесторам удалось вернуть более $500 млрд в результате подорожания акций — на остальных фондовых рынках произошло то же самое.
Авторы статьи не особо радовались этому обстоятельству: "В краткосрочной перспективе террористические атаки усилили существовавшие до этого тенденции в мировой экономике, быстрее подталкивая ее к спаду, и спаду более глубокому. Два фактора здесь играют роль. Первый — терроризм и меры по защите от него сделали путешествия, торговлю и связь более дорогими. Теперь ясно, что в мировых транспортных сетях возможны обрывы, которые поставят под угрозу глобальные производственные цепочки. Второй, более важный фактор — нанесен удар по деловому и потребительскому доверию. До 11 сентября возрождение американского потребительского спроса было едва ли не единственным обнадеживающим знаком в замедляющей свое развитие мировой экономике. Теперь же и в США, и во всем мире потребители чувствуют себя неуверенно, а производители решили подождать расширять производство, пока не выяснится, что будет дальше".
А дальше было вот что. Терроризм и меры защиты от него чрезвычайно изменили мировую экономику. США с союзниками нанесли удары по Афганистану и Ираку — ожидания военных действий и сами эти действия каждый раз решительным образом влияли и на мировой валютный рынок, и на мировой рынок акций, и, особенно, на рынок нефти, который стал едва ли не главным объектом спекулятивных финансовых вложений инвестиционных и пенсионных фондов. Спекулянты постоянно играют на опасности глобального нефтяного кризиса и гонят цены вверх. Экономика США, может, и вернулась к относительно высоким темпам роста, но опасность инфляции, вызванная высокими нефтяными ценами, вынуждает постоянно повышать процентные ставки (и это имеет значительные последствия для мирового валютного рынка, а также вызывает опасения относительно финансового состояния развивающихся стран, которым грозит отток капитала). Экономика стран еврозоны в итоге вообще вошла в период стагнации. Так что даже сейчас было бы значительным преувеличением сказать, что экономические последствия 11 сентября преодолены,— наоборот, все, что было с тех пор, и стало экономическими последствиями теракта.
А теракт в Великобритании — ведущей финансовой державе, активно участвующей в антитеррористической войне,— показал, что ни терроризм, ни меры защиты от него никуда не делись. И сейчас по-прежнему никто на мировом финансовом рынке и в мировом производстве не знает, что будет дальше. Сколько бы все ни уверяли друг друга, что последствия лондонской атаки для мировой экономики полностью преодолены, последствия еще впереди.
 |
