Театральный сезон в Санкт-Петербурге завершился на неожиданной ноте. Состоявшееся в четверг третье премьерное представление в Государственном театре сатиры на Васильевском острове инсценировки повести Николая Гоголя "Нос" в постановке режиссера Светланы Свирко стало одним из главных сюжетов местных теленовостей, но в неожиданном ракурсе. Речь шла вовсе не о режиссерской интерпретации классики, а о количестве проданных билетов и политических аллюзиях, якобы содержащихся в спектакле. В ситуации попытался разобраться МИХАИЛ ТРОФИМЕНКОВ.
Количество билетов, проданных на тот или иной спектакль, — деталь сугубо внутритеатральной кухни, которая никогда не попадает в СМИ, не представляя общественного интереса. На прошлой неделе эта аксиома была впервые нарушена, что наводит на мысль о некоем подтексте, то ли политического свойства, то ли из области "споров творческих субъектов".
"Нос" — третий спектакль режиссера и киноактрисы ("Конец века" Константина Лопушанского, "Русский ковчег" Александра Сокурова, "Замок" Алексея Балабанова) Светланы Свирко в Театре сатиры. В 2000 году она поставила фантазию на темы русского фольклора "Закликухи", триумфально сыгранную 20 раз на Авиньонском фестивале и остающуюся одной из визитных карточек театра, в 2001-м — трагедию Марины Цветаевой "Ариадна". Первые два представления "Носа", вызвавшего неоднозначную реакцию худсовета из-за гипертрофированной карнавальности и эклектичности, прошли при полном зале. Однако, по словам госпожи Свирко, накануне третьего представления, назначенного на 28 июля, она с изумлением услышала от кассиров трех театральных касс, что спектакль отменен, "вычеркнут". По информации телекомпании НТВ, 28 июля в кассах отвечали уже, что все билеты проданы, хотя немногочисленные свободные места в зале оставались.
Изъять билеты из касс может только дирекция театра, что в данной ситуации кажется абсурдным: в кассе самого театра билеты благополучно продавались. Художественный руководитель и директор театра Владимир Словохотов отрицает любую интригу: театр "приостановил продажу в кассах, чтобы не было толкучки". Да и какой смысл театру, даже если его руководитель спектаклем недоволен, саботировать привлекающие многочисленных зрителей представления?
В той общественной атмосфере, которая сложилась в России, кажутся естественными поиски политической подоплеки злоключений спектакля. Тем более что режиссер заявляла его как злободневную сатиру. В новостях НТВ были упомянуты анонимные московские критики, которые нашли портретное сходство между Носом и "первым лицом государства". Госпожа Свирко полагает, что "у автора этой утки надо уточнить, кто из трех человекообразных Носов, участвующих в спектакле, похож на Путина. А сама утка пришла из Москвы, где все очень пекутся о таких вещах". Но и она не отрицает политической составляющей "Носа", как сказали бы советские цензоры, "неконтролируемых ассоциаций" между николаевскими временами и современностью.
Господин Словохотов, напротив, полагает, что главная беда спектакля как раз в отсутствии политической остроты: "Я за скандал, я за острую политическую сатиру, я на это надеялся... Спектакль пытаются раскрутить якобы на политической основе, на пустом месте устраивают шоу, хотя в нем нет ни политики, ни творчества". Но вместе с тем оговаривается, что "если бы спектакль был связан с политикой, я бы его еще на худсовете закрыл". В общем, вся ситуация вокруг "Носа" оставляет ощущение некой недоговоренности. Госпожа Свирко благодарна театру за то, что он пошел на риск постановки экспериментальной вариации на классическую тему, полагает, что у спектакля "есть будущее, но театр вправе решать его". Господин Словохотов же считает состоявшиеся три представления доказательством небывалой терпимости театра, однако окончательное решение судьбы "Носа" также переносит на следующий театральный сезон.