В ГМИИ имени Пушкина проходит выставка «Золото сарматских вождей»: на ней впервые показывают вместе ценнейшие находки археологических экспедиций в Южном Предуралье, хранящиеся в музеях Уфы и Оренбурга. Рассказывает Игорь Гребельников.
Фото: Коммерсантъ / Анатолий Жданов / купить фото
Фото: Коммерсантъ / Анатолий Жданов / купить фото
Фото: Коммерсантъ / Анатолий Жданов / купить фото
Фото: Коммерсантъ / Анатолий Жданов / купить фото
Фото: Коммерсантъ / Анатолий Жданов / купить фото
Фото: Коммерсантъ / Анатолий Жданов / купить фото
Фото: Коммерсантъ / Анатолий Жданов / купить фото
Для того чтобы археологическим находкам попасть на выставку в музей изящных искусств, им мало быть редкими или исторически ценными — для этих стен важны художественные качества, а если они воплощены в драгоценном металле, то таким вещам особый почет. «Золото сарматов» выставляют в самом престижном Белом зале Пушкинского музея, и кажется, что эти экспонаты придают ему еще большую торжественность. Благо кураторы выставки не стали затемнять пространство и подсвечивать вещи точечно, как это часто любят делать в музеях в подобных случаях. Археологические находки, раскопанные в Филипповских курганах в Оренбургской области (а это некрополь «царского» ранга IV века до нашей эры, единственный в своем роде во всем Приуралье), призваны были сохранить для умерших земную жизнь со всеми ее радостями: изысканные украшения, колчаны, полные стрел, гравированные кинжалы и мечи, любимые лошади в драгоценной упряжи, яства и напитки, заживо захороненная прислуга. И особенно сильное впечатление все это производит как раз при свете.
И дело тут не только в уникальности показа, соединившего вещи из двух региональных музеев — Музея археологии и этнографии при Уфимском исследовательском центре РАН и Оренбургского историко-краеведческого музея, не только в сенсационности находок — все-таки фигурки золотых оленей, образовавших центр нынешней экспозиции, были раскопаны еще в 1988 году. Кураторам и дизайнерам выставки удалось представить сарматские древности так, будто у этого представления нет «четвертой стены»: войдя в Белый зал, ты сразу попадаешь в центр действа — не то мерного шествия, не то стояния дивных золотых оленей с причудливо извивающимися рогами. В одном из Филипповских курганов нашли 26 таких фигур: золотые вещи в так называемом зверином стиле для археологов не новость (в частности, их много среди «скифского золота»), однако ничего подобного этим оленям, обшитым золотом, но деревянным изнутри, прежде не встречалось. Предположительно, эти фигуры были частью оформления похоронной процессии.
На выставке они направляют зрителя из центра зала в разные стороны. Прежде всего в апсиду Белого зала, к некоему подобию святилища, где на большой круглой витрине представлен «стиль жизни» сарматской женщины: ювелирные украшения и золотые элементы отделки одежды, металлические зеркала и наборы для татуировок, реконструированный фрагмент накидки-плаща жрицы, плотно расшитый золотом, стеклом, кораллом и камнями.
Вдоль стен, с одной стороны — столовая утварь, от небольших горшков до огромных чанов, а с другой — изощренная экипировка сарматских воинов (они слыли чуть ли не лучшими конными лучниками, поэтому часто служили наемниками в армиях соседних территорий): шлемы, кинжалы, мечи, наконечники копий и стрел, пластины чешуйчатых панцирей-доспехов.
Выставка стремится подробно осветить самые разные аспекты сарматской жизни — тут даже забываешь, что речь идет о жизни загробной. В ней, правда, тоже был размах: все эти роскошные предметы происходят из многокилометровых могильников, настоящих «городов смерти», в которых были захоронены несколько поколений кочевников. Здесь во всем блеске показаны достижения их «звериного стиля» — так что «золото сарматов» вслед за «золотом скифов» теперь тоже звучит гордо. И если последнее, куда более знаменитое, своей славой обязано греческим мастерам, то сарматское, как объясняют ученые,— дело рук мастеров империи Ахеменидов, то есть персов, а уж получено ли оно в дар за военные услуги или просто присвоено, об этом история умалчивает. Сарматы не имели письменности, не строили городов, что, впрочем, не мешало им действовать на огромной территории, от Причерноморья до — как теперь выяснилось — Южного Урала.
В том, что Пушкинский музей, когда-то снаряжавший и собственные весьма успешные археологические экспедиции, обратился теперь к материалу, собранному коллегами из Уфы и Оренбурга (это была затея еще предыдущего директора Марины Лошак), видимо, есть добрый знак. Коль не вышло с тем, чтобы сделать регионы форпостами современного искусства, ради чего затевалась сеть филиалов ГМИИ, то можно попробовать с беспроигрышными древностями: в Уфе и Оренбурге Пушкинский планирует показать пока что невыездное «Золото Трои» из раскопок Шлимана.