10 мая 2023 года Государственный Эрмитаж и Свято-Троицкая Александро-Невская лавра заключили договор о передаче мемориального комплекса гробницы Александра Невского в безвозмездное временное пользование. Государственный Эрмитаж передает памятник на 49 лет с возможностью продления этого срока. Документ утвержден и согласован Министерством культуры РФ и патриархом Московским и всея Руси. Гробница при этом остается государственной собственностью и частью Музейного фонда РФ. Комментирует Кира Долинина.
Монументальная серебряная гробница для мощей Александра Невского простояла в зале Эрмитажа сто лет
Фото: Государственный Эрмитаж
Монументальная серебряная гробница для мощей Александра Невского простояла в зале Эрмитажа сто лет
Фото: Государственный Эрмитаж
Гробница Александра Невского — ансамбль памятников, созданных по указу императрицы Елизаветы Петровны в середине XVIII века. В него входит саркофаг-рака (внутрь которого была помещена более старая рака с останками святого князя), многоярусная пирамида, украшенная рельефами, скульптурами и надписями (составленными Михаилом Ломоносовым), два постамента с декоративными трофеями и два подсвечника. На изготовление этого комплекса ушло около 1440 кг серебра. Гробница хранилась в Эрмитаже с 1922 года. Мощи Александра Невского были переданы РПЦ в 1989 году.
Надо признать, тех, кто следит за вот уже лет двадцать как обсуждаемой Церковью и Эрмитажем судьбой гробницы Александра Невского, новость не очень удивила. Еще в начале 2000-х вернуть раку в лавру требовали отдельные группы православных общественников. Они писали письма, им толком не отвечали. Но в октябре 2012 года бывший тогда министром культуры Владимир Мединский вдруг изрек, что «для Эрмитажа будет изготовлена копия раки, а оригинал вернется в лавру, где ему и положено быть». В ноябре того же года ему пришлось свои слова забрать: «Ни о какой передаче раки церкви речь вообще не стоит», «мы говорим только о том, что надо изготовить копию раки <…> А что будет с этой ракой потом — мы пока не знаем, и кому достанется копия, а кому — оригинал, мы пока даже не обсуждали. Пусть сначала копия станет реальностью».
Таким образом, вопрос был переведен в финансовую плоскость и был проговорен основной принцип уравновешивания интересов обеих сторон — изготовление копии. Эрмитаж между тем приступил к реставрации памятника. Еще через год, в 2013-м, Михаил Пиотровский подтвердил, что по окончании реставрации музей будет готов приступить к изготовлению копии, только денег пока нет: «Нет пока православного мецената, который бы выделил деньги, а государство спрашивает нас, нельзя ли подешевле. Но настоятель Александро-Невской лавры прав: подешевле нельзя, нужно изготовить точную копию из серебра, которого, кстати, там не так много». Кому достанется оригинал, а кому копия, до нынешнего договора считалось более или менее очевидным: музей со своим имуществом, еле спасенным от переплавки большевиками в 1920-е годы, расставаться не собирался. И то правда — религиозный смысл этой барочной громадины исключительно в том, что она «соприкасалась» с мощами святого, а соприкоснувшееся со святыми мощами для верующего становится святыней. Умелый дипломат, Пиотровский в ответ на такое рассуждение отвечал, что ведь и копия, соприкоснувшись в лавре с теми же мощами, станет святыней.
В музее со временем стали поговаривать, что деньги на копию нашлись и работы начались. Официального сообщения об этом не было. Теперешний же договор означает одно: ситуация перевернулась ровно на 180 градусов. Михаилу Пиотровскому пришлось сдать этот бастион и сделать это с милой миной на лице: «Эрмитаж исходит из того, что в данный геополитический момент для судеб страны и социального мира в ней соединение мощей с гробницей на территории лавры приобретает особый смысл. Сегодня сакральное значение памятника важнее его художественной ценности».
В свое время появление раки в Зимнем дворце было не случайностью, но программным антирелигиозным жестом молодого советского государства. Правда, сами мощи, вскрытые в 1922 году, тащить в Эрмитаж все-таки не решились. Костные останки, уцелевшие в пожарах XIV и XVIIII веков, отправили в специальное антицерковное заведение — Государственный музей истории религии и атеизма (Казанский собор), откуда они и были благополучно возвращены церкви в свое время.
В Эрмитаже же опустевшая гробница проходила не по ведомству церковного искусства, а как символ величия русского народа. Память о славных победах князя, чрезвычайно важного в особые моменты истории России, через эту композицию, чуть ли не самую большую такого типа в Европе XVIII века, вписали в экспозицию как продолжение залов, повествующих о победах русского оружия в 1812 году. Великим произведением искусства эта рака не слыла, вызывая интерес прежде всего количеством серебра, которое на нее пошло. Другое дело, что, не будь она музейным экспонатом, переплавили бы ее большевики, как тонны иного церковного имущества. В 1929 году Эрмитажу, чтобы спасти ее, пришлось в обмен выдать из своих фондов в особую часть при Госфонде 6736 серебряных монет, 389 предметов церковной утвари, 3 изделия из золота, и все они принимались комиссией по весу как простой лом.
Но в сегодняшних условиях этому экспонату придается особое идеологическое значение. Директору Пиотровскому с его провозглашенным недавно чувством «острой социальной и исторической ответственности» пришлось найти объяснение: «Имея в виду сегодняшнюю геополитическую ситуацию и символическую роль святого Александра Невского как небесного покровителя российского воинства и отечественной дипломатии, заботясь об укреплении национального единства, Государственный Эрмитаж дал согласие соединить раку, гробницу и мощи святого на территории Александро-Невской лавры». В этой риторике слова о том, что церковь обязана хранить раку в строгом музейном режиме (в противном случае музей может расторгнуть договор в одностороннем порядке), кажутся почти лишними. «Троицу» Рублева в 2022 году уже чуть не угробили, рака явно будет покрепче и свои 49 лет по этому договору спокойно простоит в соборе.