Эксперт «Валдая» Кубатбек Рахимов
Фото: Данила Егоров, Коммерсантъ
Эксперт «Валдая» Кубатбек Рахимов
Фото: Данила Егоров, Коммерсантъ
Стремительные геополитические перемены на Евразийском континенте прямо отразились на взаимоотношениях ключевых геополитических игроков со странами Центральной Азии. Повышенное внимание к странам региона последний раз наблюдалось во время активных операций США и стран НАТО в Афганистане на рубеже столетий. А сейчас усилия США и других стран Запада направлены на то, чтобы в отношениях государств Центральной Азии с Россией (а заодно и с Китаем) начался разлад.
Сейчас происходит масштабный «поворот России на Восток» (хотя не стоит забывать, что сама РФ по площади занимает чуть больше трети всей азиатской части Евразийского континента). Налицо и поворот России в сторону стран Центральной Азии, что позволяет говорить об истинном евразийском векторе развития, где европейское направление всегда гармонично балансировалось азиатским.
При этом именно «азиацентризм» России делал ее реальным геополитическим игроком на континенте на протяжении последних трех-четырех столетий. Однако «азиатскость» российского политического пространства была своеобразной — Урал, Сибирь и Дальний Восток не дали той необходимой азиатской компоненты, какую получила страна-цивилизация после присоединения и полноценной интеграции пространства, которое мы называем Центральной Азией.
Таким образом, «азиатскость» той же Российской Империи в первую очередь была определена не столько географическими Уралом, Сибирью и Дальним Востоком, сколько интеграцией со «Срединной Азией», которую мы ныне называем Центральной.
В советские годы пять республик обозначались как Средняя Азия и Казахстан, что отражало реалии социально-экономического развития общего пространства единой страны.
За последние годы роль и значение России и Китая в регионе несоизмеримо возросли, практически гарантировав реальный суверенитет и устойчивое развитие стран Центральной Азии.
Однако надо признать, что в политике России и Китая в регионе были элементы конкуренции. Каждый игрок оглядывался на действия другого, хотя и без враждебных проявлений, что естественно в рамках общего стратегического партнерства двух стран.
На сегодняшний момент, когда стратегическое партнерство РФ и КНР вышло на беспрецедентно высокий уровень, крайне важно понимать форматы взаимодействия в треугольнике «Россия—Китай—страны Центральной Азии» и перспективы устойчивого экономического сотрудничества.
В первую очередь речь идет о более широком формате Шанхайской организации сотрудничества (ШОС), внутри которой уже, собственно, есть вышеуказанный треугольник (с оговоркой на нейтральный статус Туркменистана). Но в связи с расширением ШОС интересы данной конфигурации, на мой взгляд, расфокусированы.
Параллельно существующий концепт сопряжения китайского проекта «Один пояс, один путь» (ОПОП) и Евразийского экономического союза (ЕАЭС) также имеет несколько недостатков, а именно: институциональная слабость евразийской экономической комиссии (постоянно действующего регулирующего органа ЕАЭС), отсутствие некого конкретного штаба ОПОП с китайской стороны, а также неполная представленность в ЕАЭС всех стран Центральной Азии (входят только Казахстан и Киргизия; Узбекистан имеет статус наблюдателя).
Очевидным образом напрашивается четко сфокусированный формат — в первую очередь экономического взаимодействия С5 + Big 2 (то есть пять стран Центральной Азии + «большая двойка» в виде России и Китая).
Речь идет об аналогии с уже существующими форматами С5+, где партнерами по диалогу являются такие геополитические игроки, как США, ЕС, Индия, Россия, Китай. Но это по большей части диалоговые площадки с размытым функционалом. А на текущий момент сверхактуальным видится создание прагматичной и эффективной конфигурации экономического взаимодействия с конкретными и осязаемыми проектами.
Есть несколько вариантов:
- 1) включение механизма разноскоростной интеграции внутри ШОС (сама организация выросла из так называемой Шанхайской пятерки, когда Россия, Китай и три пограничных с Китаем страны региона смогли запустить механизмы как демилитаризации региона, так и формирования пространства сотрудничества);
- 2) формирование отдельной структуры экономического сотрудничества С5 + Big 2 с четкой институционализацией.
В обоих случаях необходимо вести речь именно о прагматичном и эффективном взаимодействии с конкретными проектами сотрудничества, подкрепленном общим Банком развития. В силу ряда обстоятельств проект создания банка Шанхайской организации сотрудничества не был своевременно реализован, а после вступления в ШОС Индии и Пакистана (теперь и Ирана) фокус с Центральной Азии неизбежно сместится в другую сторону. Так как мы ведем речь именно о совместных проектах России и Китая в Центральной Азии, то фокус должен быть четким и системным. Население стран Центральной Азии достигло 75 млн человек, что составляет больше половины населения Российской Федерации. На фоне населения Китая и его экономической мощи суммарное значение «Россия + страны Центральной Азии» выглядит вполне неплохо, особенно с точки зрения сырьевых, энергетических и водных ресурсов, земельного фонда, а также потенциала сельского хозяйства.
По оценке Евразийского банка развития (ЕАБР), Россия и ее союзники могут прокормить 600 млн человек, не считая собственного населения.
Таким образом, объективно назрела новая конфигурация экономического сотрудничества, которая требует глубокой экспертной и научной проработки. В политическом плане все складывается благоприятно для всех участников вышеуказанного формата: все страны С5 + Big 2 являются, по сути, союзниками и партнерами. Осталось лишь договориться о полноценной экономической интеграции с долгосрочным эффектом.
Эксперт примет участие в III Центральноазиатской конференции Международного дискуссионного клуба «Валдай», которая состоится 16–17 мая в Томске.