Бег в конце тоннеля

Милые, глупые, разъяренные, жестокие, самоуверенные, растерянные, рассерженные, романтичные, сбегающие от родителей, отчаявшиеся: кто все эти молодые люди на экране и можно ли говорить о буме подросткового кино в России?

Текст: Ксения Рождественская

Выйти из полноэкранного режима

Развернуть на весь экран

Франсуа Трюффо, автор «400 ударов» — одного из важнейших фильмов о взрослении и свободе,— сравнивал своего героя Антуана Дуанеля с волчонком и говорил, что снимать фильмы о диких животных легче, чем о животных прирученных.

Подростковый возраст — это как раз то время, когда волчата привыкают к клетке. И то самое время, когда домашние щенки дичают и сбиваются в стаи. Каждому времени — свой зоопарк.

В российском кинематографе последних лет подростки — скорее щенки, чем волчата, и в лучших подростковых фильмах герои пытаются понять, как им не одичать. Новые звезды — Марк Эйдельштейн («Страна Саша»), Полина Гухман («Маша»), Макар Хлебников («Пингвины моей мамы») — смотрят с экрана так, как будто все будет хорошо, мир устроен справедливо, а пионер — всем ребятам пример.

Возникновение подросткового кино принято относить к американским 1950-м — послевоенному времени; в Европе фильмы, посвященные взрослению, возрасту перехода из жесткого мира детства в жестокий взрослый мир, начали снимать чуть позже. Это направление в кино делится на десяток жанров и поджанров — подростковый хоррор («Ведьма из Блэр», «Крик») показывает ужас человека, который и так находится в постоянном ужасе взросления, комедии («Клуб "Завтрак"») смеются над теми, кому не до смеха, инди-драмы («Девственницы-самоубийцы», «Кальмар и кит») следят за тем, как взрослеют герои — трагически, буднично, не по собственной воле. Когда времена становятся спокойнее, подростковое кино обращается к ужастикам, когда жестче — к боевикам, когда безысходнее — к комедиям. Когда-то кинематограф относился к подросткам как к бунтарям без причины, потом — как к жертвам системы или собственных заблуждений, сегодня подростки — это скорее «новые взрослые», главные герои фильмов и сериалов (американская «Эйфория», столкнувшая все варианты подростковых тревог и проблем, или британский «Конец гребаного мира», убийственно стильный комикс взросления). Все дело в том, что «старые взрослые» сегодня не очень-то справляются с большой историей.

Так происходит во всем мире: «старые взрослые» слишком самонадеянны, «бывшие дети» слишком зациклены на себе, история слишком неповоротлива. Переходный возраст — это время, когда детям нужно встроиться во взрослую систему, чтобы она продолжала катиться, или хотя бы посмотреть на эту систему снаружи — и ужаснуться. И не принять ее.

В советском/российском кино так поступали влюбленные из «Вам и не снилось» Фрэза, герои Асановой, героиня «Чучела» Быкова, шахназаровский «Курьер». В новом веке («Школа», «Все умрут, а я останусь», «Класс коррекции») изменилась не столько социальная система, не столько взрослый мир, построенный на фальши, а еще и способы взаимодействия с этим миром. Да, взрослость — это рутина, насилие и бессилие, но встраиваться в эту систему необязательно, ее можно хакнуть.

И вот чем заняты, например, герои документального фильма «Катя и Вася идут в школу» Юлии Вишневецкой — молодые учителя, которые в провинциальной школе пытаются воспитывать детей не «как положено», пытаются привить им привычку думать,— но, в сущности, сами ведут себя как подростки, которые не в силах побороть «как положено».

Так делают и (со)авторы «Манифеста» Энджи Винчито, документального фильма, без особого вдохновения собранного из видео, которые подростки выкладывали в сеть, от самых безобидных вроде «Я чищу зубы» (34 просмотра) до трагических записей, набравших сотни тысяч просмотров. Фильм гораздо мельче отдельных своих эпизодов, но направление движения он, по крайней мере, показывает верно: сеть — еще один способ взаимодействия с системой взрослого мира, одновременно самопрезентация и обвинение, улика и акт возмездия. Или хотя бы способ заработать, как в сериале «Хеппи-энд».

Но есть и другие, более традиционные способы хакнуть систему: можно притвориться кем-то другим, как делает героиня «Саши» Владимира Бека — она срезает волосы и отзывается, когда ее считают мальчиком. Кстати, исполнительница главной роли Анна Патокина в каком-то интервью упоминала, что, когда она ходила с состриженными волосами, к ней обращались на «ты»: потому что с тинейджером нужно быть на «ты», его не нужно уважать.

Герои фильма «Море волнуется раз» Хомерики сбегают в глушь от собственных снов — правда, лишь для того, чтобы встретить там себя же. Герой «Пингвинов моей мамы» Мещаниновой, чтобы не вникать в домашние проблемы, решает заняться стендапом.

Но даже если выбрать прямое противостояние с миром взрослых, все равно в сегодняшнем кино это выглядит не бунтом, но развлечением: герои «Межсезонья» Ханта охотно превращаются в Бонни и Клайда, бегут устраивать свою маленькую революцию, но их бег, карикатурные образы мира взрослых, граффити на ветхих стенах интересуют режиссера гораздо больше, чем реальные подростки и их реальные драмы.

«Межсезонье» Ханта основано на реальных событиях — двое псковских подростков, Катя и Денис, покончили с собой (или погибли в перестрелке с полицией) в 2016 году. Хант признавал, что снимает не историю конкретных подростков, а историю «подросткового периода» и его картина — «про то, когда ребенок становится независимой личностью и пытается отстоять право быть ей». История Кати и Дениса входит и в «Манифест» — и тут режиссер-аноним тоже пытается что-то сказать о времени, не разбираясь в людях.

В фильме Ханта тоже документальные кадры: в самом начале молодые люди, приславшие на кастинг свои интервью, что-то говорят в камеру. «Просто вот выйдите на улицу, кто все эти люди, что они делают вообще, почему никто не танцует?» — неожиданно интересуется кто-то из подростков.

Сегодняшние фильмы о «нежном возрасте» на российском экране — как и во все времена, о том, как не превратиться в собственных «нетанцующих» отцов и матерей. Отцы в новом подростковом кино вызывают если не омерзение, то отупение. В лучшем случае их нет. В худшем — есть отчимы-насильники («Один маленький ночной секрет»), силовики («Саша», «Межсезонье»), бандиты («Маша»). С матерями тоже все сложно: гиперопека («Межсезонье») или страусиная тактика («Алиса не может ждать», «Один маленький ночной секрет») — все приводит к тому, что дети не воспринимают старшее поколение и не верят ему. Ни отечества, ни родины-матери.

Героине «Ничьей» Лены Ланских мать запрещает улыбаться («как-то неприлично»). Мать из сериала «Алиса не может ждать» делает вид, что у слепнущей дочери все не так уж плохо со здоровьем, так что героине приходится самостоятельно «отчаянно взрослеть». Мир взрослых ведет себя как обычно: не замечает, запрещает, насилует, поглощает.

Но самым показательным фильмом о «нежном возрасте» оказывается тихая романтическая драмеди «Страна Саша» Юлии Трофимовой, где конфликты сглажены, как разница в возрасте между главным героем и его матерью. Здесь нет ярости, нет отчаяния, нет насилия, нет поколенческой пропасти. Есть только лето, море, подросток и его вечное: оставьте меня в покое. Не мешайте взрослеть.

Здесь «старые взрослые» не такие уж старые, а «бывшие дети» остаются детьми. Единственное, с чем им придется бороться,— неповоротливая история. Но герои лучших новых подростковых фильмов с историей, кажется, как-нибудь сладят. Они — нет, не сильные, но офигенные.

Подросток двадцатых годов — всем ребятам пример. Молодость — это огонь, и молодость нас обжигает. Мы никогда не мечтаем, нас ничего не пугает.

Подписывайтесь на канал Weekend в Telegram