Художественный руководитель Театра имени Пушкина Евгений Писарев выпустил на его сцене «Зойкину квартиру» Михаила Булгакова с Александрой Урсуляк в главной роли. Премьера во многом похожа на их предыдущую работу — «Кабаре» в Театре наций, недавно получившую пять «Золотых масок», но вряд ли повторит ее успех, считает Марина Шимадина.
Со старым бытом советская власть борется не катаньем, так мытьем
Фото: Пресс - служба театра имени Пушкина
Со старым бытом советская власть борется не катаньем, так мытьем
Фото: Пресс - служба театра имени Пушкина
«Квартирный вопрос» всегда волновал Булгакова, но проявлялся в его произведениях по-разному. Дом Турбиных — это очаг уюта и тепла за кремовыми шторами, кусочек прежней, мирной жизни в революционном Киеве. Квартира на Большой Садовой — образцовая советская коммуналка, где в романе «Мастер и Маргарита» Воланд устраивает свой сатанинский бал. Еще одна «нехорошая», Зойкина квартира вынесена даже в название пьесы. Здесь это притон под видом ателье по пошиву прозодежды, организованный предприимчивой гражданкой Зоей Пельц.
Действие происходит в 1920-е годы, но Евгений Писарев решил не превращать Булгакова в Зощенко и сознательно избегал вульгарных примет нэпа. Его постановка стильна, кинематографична и выдержана в жанре мистического нуара — черно-белая гамма костюмов, статуарные мизансцены и минимум сценографии.
Художник Зиновий Марголин, постоянный соавтор Писарева, создал на сцене метафорическое пространство покосившегося мира — накренившиеся под разными углами пол и потолок лишены опоры, стен. Тут уже давно нет уюта, гуляет ветер. На потолок со старинной лепниной ложатся призрачные тени. Остатки былой роскоши. А весь убогий, уже советский быт — прихожая с сундуками, чугунная ванна, где Зоя моет оборванного кузена Аметистова, и неуместная в этом эстетском антураже буржуйка — выдвинут вперед по краям авансцены, за пределы основной игровой площадки.
Персонажи «из бывших» тщетно пытаются удержать равновесие в этом взорванном, утратившем привычные координаты мире и катятся вниз по наклонной плоскости. Томная красавица из высшего света Алла Вадимовна (Анна Кармакова) приходит работать «модельщицей» в Зойкино ателье. Бывший граф Обольянинов лабает на рояле и берет чаевые. Александр Дмитриев — Костик из спектакля Дмитрия Крымова — играет его безвольной тряпичной куклой, нелепо размахивающей руками. Его носит по сцене из угла в угол, словно порывами ветра. А при слове «большевики» длинновязый морфинист сжимается в комок и в ужасе прячется за спину своей любовницы и защитницы Зойки.
Сама Зойка тоже выживает как может и вынуждена давать взятки председателю домкома Аллилуе (точный и гротескный Сергей Миллер), чтобы тот смотрел на ее не вполне законный бизнес сквозь пальцы. Александра Урсуляк играет Зойку сильной, железной леди, готовой драться за жизнь когтями. Она может быть грубой, бесцеремонной, когда нужно, а иногда по-матерински нежной и ласковой к своему Павлику, большому и нелепому ребенку. В любовь этой расчетливой Зойки не очень-то веришь — скорее, это жалость, иррациональная привязанность к осколкам былого мира, которые якорем висят на ее шее и тянут на дно.
Все они мечтают о релокации в Париж и о вожделенных визах, достать которые можно только через Гуся-Ремонтного — директора треста тугоплавких металлов, такого же тугого на мысли и слова. Александр Матросов в этой роли не похож на себя (в состав с ним играет более привычный к характерным ролям Владимир Майзингер) — просто каменный памятник генсеку, сошедший с пьедестала и с трудом ворочающий мозгами и языком. Из всех дефилирующих перед ним девиц ему больше всего по вкусу служанка Манюшка (Елизавета Кононова) с ее тремя прихлопами и притопами, в наряде «а-ля рюс». Но разбила ему сердце и «зарезала живьем» роскошная Алла Вадимовна — она, может, и по карману всемогущему Гусю, а все же не по зубам. Другого поля ягода.
Еще один персонаж спектакля — его нет у Булгакова, но он появлялся в одноименной постановке Кирилла Серебренникова в МХТ имени Чехова — это сама Квартира. Евгений Писарев представляет ее в виде интеллигентной старушки в шляпке с вуалью (Нина Марушина), которая с удивлением и ужасом взирает на все эти оргии и конвульсии нового времени.
Надо сказать, что знаменитое «ателье» второго акта проходит весьма эффектно — с музыкальными номерами и живым оркестром на сцене (музыку сочинил Павел Акимкин). Но режиссер так старательно избегал заявленного автором жанра буффонады, что почти целиком убрал из спектакля все комическое. Единственным драйвером постановки остался Аметистов — такой начинающий Остап Бендер — в отличном исполнении Александра Кубанина.
Спектакль явно стремится от сатиры к драме, и это понятно: глядя на потерянных, «лишних» героев Булгакова из сегодняшнего дня, нам как-то не до смеха. Еще немного, и они превратятся в персонажей «Бега» — скитальцев по чужбине, тоскующих о «снеге на Караванной». Но не превращаются. Во-первых, за ними приходят люди в черном и пресекают «неуставную деятельность», а во-вторых, сам характер пьесы про «гримасы нэпа» сопротивляется такой драматизации.
Интересно, что предыдущая работа Писарева и Урсуляк — «Кабаре» в Театре наций — говорила примерно о том же времени, 1920–1930-х годах. В России свершилась революция и назревала эпоха террора, в Германии набирала силу нацистская идеология. Обе постановки — о простых людях на разломе истории, которые пытаются жить и выживать, любить и веселиться, несмотря ни на что. В общем, обо всех нас. Но там интонация Салли Боулз, буквально кричавшей в финале «Life is a cabaret!», была по-настоящему надрывной, трагической. Здесь последними словами Зойки становятся «Прощай, моя квартира!». Не знаешь, плакать или смеяться. Нет, все-таки квартирный вопрос испортил москвичей.