Новый фильм Тима Бертона "Чарли и шоколадная фабрика" представляет собой вторую экранизацию одноименного рассказа Роальда Даля про демона-искусителя в облике шоколадного магната. Пригласив на эту роль свое второе "я" — Джонни Деппа, режиссер тем не менее завуалировал его дьявольскую сущность и сильно нагрузил историю моральным содержанием. Семейных ценностей в шоколадной глазури наглоталась ЛИДИЯ МАСЛОВА.
Впрочем, подарков этих порядочный ребенок все равно не должен принимать, как бы говорят в конце авторы, если нет возможности разделить их со всей семьей, а у Чарли семья большая и малообеспеченная. Сгрудившись за столом с постными щами, она развлекается легендами о владельце шоколадной фабрики Вилли Вонке, для которого нет ничего невозможного, включая и строительство шоколадного замка, обвалившего, однако, под воздействием прямых солнечных лучей. Последний номер эксцентричного кондитера представляет собой оригинальную пиар-акцию: он закатывает в свои шоколадки пять приглашений на экскурсию по его предприятию, куда каждый выигравший ребенок сможет привести одного взрослого. Кроме того, между пятью счастливцами будет разыгран один окончательный приз.
Домочадцы Чарли исходят желчью перед телевизором, который начинает приносить сведения о первых обладателях заветных билетов: они воплощают четыре детских порока в гротесковом духе, которому Бертон, к счастью, остался верен. Беспрестанно жрущий толстяк вечно перемазан в шоколаде, капризная папенькина дочка каждую секунду требует нового пони, блондинка с комплексом отличницы заранее уверена в победе, фанатичный геймер крушит все на своем пути. На фоне этого террариума кроткий Чарли, нашедший на дороге денежку и купивший все-таки выигрышную шоколадку, выглядит сущим ангелочком, которому достаточно тихо сидеть в уголке и ждать, пока мимо него по шоколадной реке в пряничных берегах проплывут трупы его конкурентов. "Трупы", возможно, слишком сильно сказано, но расправляется с противными детьми Вилли Вонка без тени сожаления. Буквально не показано, кого пустили на начинку, а чью голову отдали специально обученным белкам вместо ореха, кого засунули в соковыжималку, а кого в размельчитель, но намеки сделаны вполне прозрачные. Каждого сошедшего с дистанции провожает костюмированный кордебалет с назидательной песней о том, чего не надо делать, чтобы не превратиться в кондитерское сырье: все время жевать жвачку, слишком любить телевизор, а главное — думать, что весь мир принадлежит тебе.
Эффективная в частностях, педагогическая затея Вилли Вонки тем не менее не достигает финальной цели — найти фабриканту преемника. Образцово-показательный Чарли отказывается принять главный приз, то есть унаследовать фабрику, на которую он не сможет перетащить всех своих родственников. Циничный Вилли Вонка советует ему рассматривать расставание со своей семьей как дополнительный бонус и полностью посвятить себя служению шоколаду, который в фильме предстает как некий абсолют, мера всех вещей, трансцендентная субстанция, способная наградить праведника и покарать грешника. К тому же он помогает вырабатывать эндорфины, утоляющие эмоциональный голод; правда, автор фильма явно считает их ненастоящими, синтетическими. Он разлюбил изображать одиноких героев-мизантропов и задался целью обогреть каждого аутсайдера и маргинала теплом человеческого общения. Персонажи по инерции сопротивляются, но притерпевшийся к окружающей действительности режиссер настойчиво тычет их, как котят, мордочкой в общечеловеческие ценности. Белолицый, словно вылепленный из сахара Вилли Вонка зеленеет от злости, но все же постепенно вспоминает свои детские годы, омраченные ненавистью папы-дантиста к сладостям любого рода и необходимостью носить железный намордник сложной конструкции с целью улучшения прикуса. В книжке Даля никакого папы и в помине не было, как не может быть никакого папы у черта из табакерки, но для фильма впавший в исповедальность режиссер поделился с героем зубными реминисценциями из собственного детства и тем самым придал ему ненужную человечность. Видимо, сделано это было в мемуарных целях, из желания сохранить на пленке личные воспоминания, пока окончательно не вступило в свои права возрастное размягчение мозга, потихоньку тающего в черепной коробке, как забытое на солнцепеке шоколадное ассорти.