Бурные события недели, возможно, были запрограммированы в ее начале, когда председатель ВС Хасбулатов изъяснял депутатам Советов всех уровней смысл и значение деяний "мужика-президента", выразительно щелкая пальцем по кадыку. Оценивая остроумное щелкание, бывший председатель подкомитета ВС РФ по судебной реформе Борис Золотухин квалифицировал "беспардонную, скандально вульгарную выходку против президента" как "апофеоз хамства" и констатировал, что "непрерывная цепь неприличных поступков" Хасбулатова является не только острейшей парламентской, но и политической проблемой.
Острота реакции Золотухина и — как стало видно далее — самого Ельцина связана даже не с хамством академика Хасбулатова как таковым, а с тем, что, публично объявляя президента недееспособным, Хасбулатов тем самым принципиально отрицал саму возможность соглашения с исполнительной властью: человек, о состоянии которого можно говорить, лишь прищелкивая по кадыку, не может быть субъектом переговоров. История показывает, что единственным практическим результатом демонстративного оскорбления партнера как прелюдии к мирным переговорам является ответ: "Ваш правитель хотел войны — он ее получит".
Получив то, что хотел, председатель ВС был чрезвычайно удивлен, поскольку он, по его словам, как раз собирался "начать диалог с целью выяснения причин такого недопонимания". Но поскольку диалог по непонятным причинам не состоялся, Хасбулатов воззвал к народу: "Мы отстаивали интересы народа — и в пенсионном обеспечении, и в промышленной политике. Мы хотели, чтобы у нас не было безработицы, чтобы предприятия не простаивали... чтобы в обществе царили мир, покой и согласие. Мы призываем всех наших сограждан подняться на защиту демократии, ибо вы теперь в опасности. Надо защитить свои представительные органы, которые отражают ваши интересы".
Нельзя не отметить известную новизну воззвания. Доселе хасбулатовско-зорькинская конституционная концепция по аналогии с принципом "божественного права королей" базировалась на тезисе о "божественном праве парламента": ВС священен и неприкосновенен по самому факту своего существования, и практические дела депутатов и лично председателя — будь они сколь угодно непотребными — никак не могут это право умалить, поскольку оно абсолютно и ни в чьей санкции не нуждается. Во всяком случае, президентской стороне неоднократно указывали, что все доводы о непотребстве ВС к делу не идут, поскольку речь идет об институте священном. В условиях объявленной Ельциным поэтапной конституционной реформы Хасбулатов изменил первоначальной концепции, сделав абсолютное право парламента относительным — зависящим от тех благодеяний, которые тот оказывал своему доброму народу. Уступка несколько странная, ибо единственным доводом в защиту хасбулатовского учреждения мог быть разве что принцип pereat mundus — fiat iustitia, постановка же вопроса о существовании ВС в связь с оценкой его практических благодеяний могла бы лишь породить упрек президенту: почему столь благодетельное учреждение разогнано так поздно? Явная самоубийственность такой логики связана, вероятно, с грубым обстоятельством: добрый народ поднимается на защиту упраздняемого института исходя не из конструкций о божественном праве Хасбулатова, но лишь ощущая угрозу собственной безопасности и благосостоянию. В новых условиях председателю ВС приходится на ходу менять пластинку и убеждать сограждан не в священности, но в полезности своего заведения — что в условиях сильного цейтнота и большой полезности является задачей не совсем тривиальной.
На путь юридического прагматизма встал и председатель КС проф. Зорькин. По сообщению заместителя председателя КС проф. Витрука, судоговорение по делу о неконституционных деяниях президента происходило хотя и с существенными нарушениями формальной процедуры, но зато с глубоким проникновением в сущность изучаемого вопроса: "Представьте себе, Зорькин встает и заявляет, упорно глядя на меня: звонил, мол, Баранников и сказал, что все полки КГБ на стороне Белого дома и что нам поэтому лучше ехать туда".
Предложенная Зорькиным методика разрешения насущных вопросов общественной и политической жизни — выяснить, кому присягнули полки КГБ, и вести себя сообразно — отличается замечательной универсальностью, однако именно эта универсальность ее и губит: она оказывается столь доступной для всякого любознательного гражданина, что исчезает надобность в самом институте КС, поскольку давать гражданам правильные указания в духе национального согласия Баранников, вообще говоря, может и без посредничества проф. Зорькина. В результате возник интересный казус: решив, что президент Ельцин достоин отрешения, а Руцкой, значит, сделался президентом законно и правильно, Зорькин немедля вслед за этим предложил свой новый миротворческий план, живым участником которого должен быть отрешенный Зорькиным Ельцин — причем именно в качестве президента. На вопросы о том, какова же теперь юридическая природа Ельцина, Зорькин, страдальчески морщась, отвечал: "В заявлении все понятно, и не надо..." — вероятно, намекая бестолковым репортерам, что вышеописанная методика уже вступила в действие и на все вопросы знает ответы полководец Баранников.
Неизвестно, правда, знает ли Баранников ответы на многочисленнейшие вопросы, возникающие при чтении документов, рожденных на всенощном бдении ВС 22 сентября с. г. Постановление #5785-1 предписывает "исполняющему обязанности президента РФ министру связи РФ немедленно обеспечить бесперебойную работу всех видов связи в зданиях ВС РФ", из чего можно сделать вывод, что в России кроме Ельцина, отрешение которого призвано не всеми, есть еще целых два президента: бывший вице-президент Александр Руцкой и совмещающий эту должность со своими прежними обязанностями министр связи Владимир Булгак. В "Обращении к народам России, СНГ, мирового сообщества" президиум ВС РФ (так сказано в подписи) обращается к народам от первого лица и в единственном числе: "Как председатель ВС РФ объявляю etc.", "обращаюсь к гражданам РФ с призывом etc.". В исходящем от того же президиума ВС РФ "Обращении к воинам российской армии" грамматика вдруг меняется, и вместо "я" наличествует "мы": "В этот трудный час для нашего многострадального отечества мы обращается к вам etc.".
Конечно, в этот трудный час странно было бы требовать, чтобы обращения и постановления соответствовали какой бы то ни было логике и грамматике. В то же время отмечают не только тот факт, что антиконституционный указ президента, к которому, по слухам приложили руку опытные юристы Сергей Алексеев и Юрий Батурин, составлен юридически очень грамотно, но и напоминают, что успеху ельцинского сидения в Белом доме в августе 1991 года в немалой степени способствовала юридическая отточенность наспех сочинявшихся Сергеем Шахраем президентских указов — Шахрай сумел не только остаться в ладу с грамматикой, но даже пошел далее и сумел грамотно использовать юридические изъяны в позиции ГКЧП. Хасбулатов решил повторить опыт ельцинского сидения, но, судя по текстам, не запасся грамотным Шахраем, каковая ошибка представляется непростительной.
В совсем других непростительных ошибках упрекнул Ельцина Александр Солженицын: "Ельцин должен был (еще осенью 1991 г. — Ъ.) распустить парламент, который настоящим парламентом не является и достался в наследство от старого режима. Он уступил давлению российских демократов, а также западной прессы, которая представляла его как опасного популиста и даже начинающего диктатора. Этот шум его парализовал".
Парламент в России разгоняли по-разному, и разгон большевиками Учредительного собрания — "караул устал" — не единственный повод для исторических аллюзий. Солженицын описывал разгон II Государственной Думы, в своей безответственности сомкнувшейся, по слову писателя, уже с самыми отчаянными "революционными бесами". К этой Думе были обращены знаменитые слова апологизированного Солженицыным премьера Столыпина: "Не запугаете", — и поскольку разгон "думы народного гнева" с точки зрения конца XX века относится не к самым худшим деяниям последнего императора, первый президент, совершив сходное деяние, может в поисках твердой почвы под ногами попробовать опереться и на авторитет проживающего в Вермонте знаменитого либерального почвенника.
МАКСИМ Ъ-СОКОЛОВ