Потеряв в последние годы большинство в парламенте, правящие партии вынуждены искать тактических союзников для того, чтобы проводить желаемые решения. В этом им могут помочь независимые депутаты. А могут и помешать, как поступает в последнее время центристская группа LIOT, едва не опрокинувшая правительство весной и пытавшаяся 8 июня отменить закон о пенсиях. Рассказывает корреспондент «Ъ» во Франции Алексей Тарханов.
Парламент Франции
Фото: Sarah Meyssonnier, Reuters
Парламент Франции
Фото: Sarah Meyssonnier, Reuters
В независимой парламентской группе LIOT (libertes, independants, outre-mer et territoires), появившейся в октябре 2018 года, числится всего 21 депутат. Малая часть из 577 парламентариев, вошедших в избранную год назад, 19 июня 2022 года, Национальную ассамблею. Но LIOT все больше заставляют говорить о себе как о создателях новостей и даже как о «решающей силе». Как им это удается?
В новой ассамблее «макронисты» более не имеют абсолютного большинства. Как бы красиво они ни называли свою партию (из «Вперед, Франция!» она стала «Ренессансом», Renaissance), даже если прибавить к ее 171 месту союзных депутатов из MoDem и «Горизонтов» (Horizons) — соответственно 51 и 29 мест, вырисовывается только относительное большинство: 251 голос из 577. Еще меньше ресурс у крайне левых из NUPES (151 депутат) и крайне правых из «Национального объединения» — RN (88 голосов). Объединить их кажется невыполнимой задачей и по важнейшим вопросам споры могут продолжаться бесконечно. Согласиться друг с другом они иногда не в состоянии даже тогда, когда оказываются потенциальными союзниками. В момент весенних ожесточенных конфликтов в ассамблее и попыток сбросить правительство голосованиями о доверии левые категорически отказывались поддержать резолюции, предложенные правыми, и наоборот.
В этой ситуации депутаты LIOT решили, что они могут стать политическим клубом для разных сил, платформой сплочения оппозиции. Они воззвали к центристам, левым и правым, что позволило тем присоединятся к их инициативам, не уступая кровным соперникам.
Правильность своей стратегии они едва не доказали 20 марта. Вотумы недоверия мощных левых и правых были последовательно отвергнуты, а вот предложение маленькой LIOT набрало 278 голосов со всех сторон — от леваков до правых радикалов.
Правительство Элизабет Борн тогда устояло чудом — оппозиции не хватило до его отставки всего девяти голосов.
Сила LIOT в том, что она готова договариваться, как договариваются между собой ее участники, не скованные партийной дисциплиной. Соответственно, их 21 голос может при случае оказаться решающим на весах. Но еще важнее роль LIOT в поддержке самой парламентской идеи.
У каждой из больших парламентских групп есть свои далеко идущие планы, не связанные напрямую с ассамблеей. Правительственная коалиция должна обслуживать потребности президента и кабинета, гарантировать прохождение законов и отбивать атаки оппозиции. Крайне правые, очевидно, готовятся к президентским выборам, чтобы наконец-то провести Марин Ле Пен в Елисейский дворец. Та же задача, но на левом фланге, у команды NUPES с Жан-Люком Меланшоном в качестве кандидата. Правые «республиканцы», как и социалисты, уже владели страной в годы президентств Николя Саркози и Франсуа Олланда и тесно срослись с аппаратом.
Задачи же LIOT, не замахивающейся на большую политику, остаются преимущественно внутри парламента и связаны именно с работой этого основного механизма народного воздействия на политику Французской Республики.
Группа уже устроила демонстрацию силы, выдвинув проект отказа от основных позиций пенсионной реформы. Правительство всерьез готовилось к бою в Национальной ассамблее 8 июня. В итоге LIOT сняли свое предложение после Комиссии по социальным вопросам ассамблеи, отрезавшей у законопроекта главные позиции. «От нашего текста ничего не осталось»,— заявил журналистам председатель группы Бертран Паншер. Но он настроен на то, чтобы сохранять роль парламента: «Нам действительно нужно глубоко пересмотреть нашу демократию. Мы думаем, что нам есть место рядом с тремя блоками, возглавляемыми авторитарными личностями». Тем самым французский парламент все-таки останется «местом для дискуссий».