Показывает, но не говорит

Петербургский международный экономический форум (ПМЭФ), прошедший в июне, внешнему наблюдателю впервые показался бы в большей степени выставкой, чем декларацией. Планы на ПМЭФ в этом году почти не обнародовались — основной задачей форума в текущем году неожиданно оказалась демонстрация текущего состояния дел в атмосфере практически полной неопределенности. Неудивительно, что результат удивил самих участников: если не говорить о будущем, настоящее выглядит основательнее, чем предполагалось.

Выйти из полноэкранного режима

Развернуть на весь экран

ПМЭФ — главный форум в линейке экономических форумов «Росконгресса». Хотя специализация ПМЭФ на протяжении многих лет постоянно корректировалась: в одни годы он был более макроэкономическим, в другие годы — чисто инвестиционным, в третьи — международным, именно в июне нынешнего года ожидания от него были более или менее стандартными. Второй год военной операции РФ на Украине и взаимное противопоставление друг другом России и всех стран G7 как противостоящих сторон в мировой торговле не могло не активировать ПМЭФ как мероприятие в основном как форум международной тематики. Когда основной темой дискуссий в половине мировой экономики в отношении РФ является вопрос о том, как прекратить эффективный товарообмен с РФ в любом ее проявлении, а в самой России — как обойти поставленные ограничения и решить (понятно, что временно и частично) проблему резкого ухудшения условий внешней торговли (большинство актуальных тем — от курса рубля до проблем электроэнергетики — можно смело вписывать в эту), то форум в Санкт-Петербурге неизбежно должен был превратиться в арену самой тесной и даже где-то назойливой дружбы народов из числа тех, кто в G7 не входят.

С другой стороны, не под телекамерами же все это обсуждать — о том, насколько смертельно опасным для России общественно-политическую обстановку в соседней стране считает политическое руководство РФ, оно и само предположительно расскажет на пленарной сессии (что в итоге и произошло, хотя сценарий был несколько не таким — об этом ниже), а обсуждать дедолларизацию, нефть вне price cap и не привлекающие ненужного внимания движения капиталов в юаневом эквиваленте точно не стоит на публике, которая ненадежна и тут же все расскажет в YouTube, Twitter, не говоря уже о прямом эфире. Поэтому на ПМЭФ ждали и китайскую делегацию (она была в основном незаметна и предпочитала спокойствие), и представителей Объединенных Арабских Эмиратов — новой мечты молодых российских предпринимателей взамен американской и европейской (см. материал на этой же странице), и катарцев, и индийцев (см. стр. 16), и вьетнамцев, и еще множество других потенциальных и реальных, уже существующих партнеров. Друзей России, которые на украинский вопрос отвечают более или менее уклончиво, но редко когда совпадают в формулировках с российскими формулировками по теме, на ПМЭФ было много. Но заранее было понятно: если им и есть что сказать по существу о том, зачем они приехали в Санкт-Петербург, то они это будут делать скорее в дружеской беседе — самого факта присутствия их на ПМЭФ, причем не важно, в каком количестве и с какими тезисами, будет достаточно.

Да и на самом пленарном заседании второго дня ПМЭФ с участием президента РФ этот аспект был совершенно очевиден. Визави российского президента в этот раз был президент Алжира Абдельмаджид Теббун, а смысл его появления на трибуне вместе с российским президентом угадывался всеми проще, чем судоку. Алжир — один из ключевых поставщиков трубопроводного газа в Евросоюз наряду с Норвегией, потенциально это крупный игрок на европейском энергетическом рынке, с которого с 2022 года Россию выбрасывают по военно-политическим соображениям. Кроме этого, Алжир — один из исторических центров мирового антиколониального движения: в роли колонизатора в его случае выступала важнейшая составляющая современного Евросоюза Франция, и странно для России было бы не пригласить президента Алжира продемонстрировать, что в антиколониальных вопросах Россия и Алжир, а еще и многие десятки бывших французских, британских, нидерландских, бельгийских, а то даже и американских и японских (но не польских, вряд ли немецких и точно не австралийских и не канадских, не говоря уж о балтийских и центральноевропейских) колоний совершенно солидарны.

Но и ждать от господина Теббуна, занимающего свой пост с 2019 года, не приходилось того, чего в России ждут, например, от президента Белоруссии Александра Лукашенко — меньше всего Алжир, равно как и ОАЭ, и Турция, да даже и Армения, заинтересован в том, чтобы демонстрация дружбы с Россией навлекла на страну проблемы с торговлей со всеми крупнейшими юрисдикциями мира, исключая Китай и другие страны пока еще не расширившегося БРИКС. Поэтому Абдельмаджид Теббун вполне спокойно и с интересом слушал рассказ президента РФ о том, как Россия постепенно возвращается к реализации госпрограмм развития, которые отошли с первого плана на второй еще в начале пандемии COVID-19, а на вопрос модератора-ведущего, как Алжиру удается противостоять давлению «Запада» в вопросах дружбы с Россией, сказал: «Могу ответить одним предложением: алжирцы родились свободными и будут свободными». Из этого исторического лозунга алжирского антиколониализма, увы, буквально следовало и то, что свободный выбор Алжира в этом вопросе может быть как в пользу, так и не в пользу России. Ну а открытого разговора о газопроводах в Европу по дну Средиземного моря никто и не ждал, как не ждали от президента Эмиратов Мухаммеда бен Зайда Аль Нахайяна откровенного обсуждения роли дирхама в азиатской торговле российской нефтью, а от высокопоставленных китайских чиновников — дискуссии о подробностях российско-китайских проектов в области энергомашиностроения, авиации или электроники.

Тем не менее ПМЭФ в 2023 году со всеми новшествами прошлых, как выясняется, прекрасных лет, с высочайшим по-прежнему весом «гуманитарных» панельных сессий, с весьма полезными тематическими круглыми столами по узким специальностям: от финансирования кинематографа до финансирования проектов производства СПГ, с множеством самых неожиданных тем, с огромным региональным блоком, с традиционными «ярмарками тщеславия» госкорпораций и с не менее традиционными цифровыми инициативами был достаточно убедительной демонстрацией текущего состояния российской экономики. Внешних заявлений на ПМЭФ было достаточно мало, и форум по идее можно было бы свести к очередному потоку церемоний подписания протоколов о намерениях кого угодно с кем угодно, Калининградской области с традиционной буддистской сангхой России, «Росводоканала» с казачеством Сахалина, а производителей телесериала «Смешарики» с кабельной индустрией Татарстана. Подписания на ПМЭФ в этом году были фоном, чем-то вроде монотонного привычного жужжания над ухом: понятно было, что даже письменно зафиксированные и ясные намерения в 2023 году стоят многого, но ограничено многого, и эти ограничения понятны. А главными событиями ПМЭФ этого года были сообщения компаний и структур о том, как и над чем они работают прямо сейчас, в краткосрочной перспективе.

Иногда эти сообщения из компаний и структур приходилось буквально вымогать, хотя гораздо чаще они были общедоступны на стендах выставки ПМЭФ-2023. Сама по себе выставка в этом году, к слову, была чрезвычайно технологичной, очень дорогой и на удивление информативной — именно в силу удаления из нее множества перспективных, а часто завиральных компонентов, обращенных в будущее. Эти сообщения, чаще корпоративные, но нередко и от госструктур, о том, какие проекты в них реализуются, какие отложены, а какие не выдержали смены торгового режима и роста неопределенности, и были составлены из констатаций и проговорок — и собственно стендов, в которых была в этом году уже отчетливо видна «продуктовая», во всяком случае, более клиентоориентированная направленность. Это, кажется, удивляло самих экспонентов ПМЭФ: вероятно, никому не приходило ранее в голову, что, например, после того, как вызванное мировой модой на три буквы ESG волнение вокруг экологической и социальной тематики спадет (а санкции и ограничения мирового финансового рынка несколько снизят, хотя и не аннулируют актуальность ESG), компании будут даже более уверенно обсуждать экологические и социальные аспекты своих проектов, которые никуда не делись. Прототипов установок и презентаций мегапроектов на ПМЭФ в этом году было решительно мало — показывали в основном то, что есть и работает или заведомо будет работать.

И это на самом деле было основным элементом убедительности форума, неожиданным в первую очередь для его участников. С одной стороны, всеобщие подспудные ожидания быстрого катастрофического развития событий в экономике были слишком сильны еще в 2022 году, но тогда все можно было списать на инерционный сценарий развития. В 2023 году списать на инерцию можно было уже не так много, а времени до головокружения от имеющейся вполне реальной перспективы развития (да, худшей, чем ранее, но от этого не менее реальной) прошло еще немного — предположительно это станет темой форума в Санкт-Петербурге в 2024–2025 годах. ПМЭФ-2023 — нечастный случай, когда реализм, предположительно временно, победил громадье планов. Это совсем не отменяет проблем, прогнозов и неопределенности, но создает (вернее, создавало) впечатление. Предстоящий год будет явно потрачен участниками форума на то, чтобы понять, что из этого следует: уже на ПМЭФ-2024 будет ясно, что из этого впечатления следует и чего не следует.

Дмитрий Бутрин, Санкт-Петербург