Аресты бывших силовиков, известных своей близостью к президенту Эмилю Лахуду, стали последним ударом по сирийским позициям в Ливане. Очевидно, что следующим шагом антисирийской коалиции, которую возглавляют сын убитого экс-премьера Саад Харири и лидер друзов Валид Джумблат, станет смещение с должности просирийского президента Эмиля Лахуда. Выдворение из Ливана стало для Сирии мощным финансовым ударом. Ведь в последние годы Ливан был не столько страной, сколько финансовой корпорацией. И Сирия была в ней одним из главных акционеров.
Политическое устройство современного Ливана сложилось в 1989 году. Именно тогда были подписаны Таифские соглашения, положившие конец гражданской войне в Ливане. Инициатором мирных переговоров в городе Таиф стала Саудовская Аравия. Однако ключевое значение для Эр-Рияда играл не столько политический престиж, сколько вполне практический финансовый интерес. Саудитам на случай осложнения отношений со своими основными партнерами на Западе было выгодно иметь дополнительный офшорный центр. В пользу Ливана говорили его вековая финансовая история, наличие профессиональных кадров, близость к Европе. При этом главным козырем ближневосточной Швейцарии служила ее космополитичность, позволявшая поддерживать хорошие отношения со всеми странами региона. Саудиты не только провели в Таифе мирные переговоры, но и обеспечили их поддержку со стороны суннитских группировок.
Вторым заинтересованным лицом в стабилизации ситуации в Ливане был Иран. Для иранцев Ливан представлял чуть ли не единственную возможность выйти из финансовой изоляции, что было особенно важно после завершения войны с Ираком. После исламской революции Тегеран не мог использовать ни американские, ни европейские офшоры. Одновременно для режима аятолл были в значительной степени закрыты региональные финансовые центры. Таким образом, именно Бейрут был единственно доступным иранцам финансовым центром. Поэтому в 1989 году после смерти аятоллы Хомейни Тегеран пошел навстречу саудитам, поддержав Таифские соглашения и обеспечив лояльную позицию шиитских группировок — "Хезболлы" и "Амаль".
Сирийцы тоже были заинтересованы в восстановлении Ливана. Это усиливало их роль в регионе, одновременно принося существенные выгоды. Речь шла, в частности, о новых кормушках для сирийских генералов и чиновников, задействованных в Ливане. Кроме того, восстановление Ливана обеспечивало рабочими местами сирийских гастарбайтеров, что позволяло снизить социальную напряженность в стране. Сирийцы становились гарантами для саудитов и иранцев, обеспечивая поддержку мирных инициатив со стороны ориентирующегося на Дамаск маронитского истеблишмента.
Поскольку в геополитическом смысле Ливану отводилась роль офшорного центра на Ближнем Востоке, то и устройство нового Ливана должно было отвечать всем принципам финансовой корпорации. В результате Таифских соглашений Ливан был поделен между тремя общинами, представлявшими интересы их внешнеполитических партнеров.
Президент, которым в Ливане должен быть христианин-маронит, стал выполнять функции надзорной инстанции: пост, который в бизнесе ассоциируется с председателем совета директоров. Основные полномочия получил премьер-суннит (его должность ассоциируется с гендиректором компании). Этот пост в октябре 1992 года занял человек саудитов — Рафик Харири. Пост спикера парламента был закреплен за шиитской общиной, имеющей тесные связи с Ираном.
Премьер Рафик Харири оказался первоклассным топ-менеджером. На протяжении 90-х в интересах своих внешнеполитических компаньонов он восстанавливал Ливан, и прежде всего Бейрут. Капитализация страны за эти годы выросла в десятки раз: повысилась стоимость недвижимости, предприятий, банков и, главное, тех финансовых активов, которые проходили через ливанский офшор. При этом Рафик Харири не забывал и о собственных интересах. Подконтрольная премьеру компания Solidere скупала земельные участки в Бейруте по заниженной стоимости, а ее дочерние структуры получали самые выгодные подряды и госзаказы. Кроме того, на государственные субсидии была создана компания мобильной связи LebanCell, основной пакет акций которой также принадлежал господину Харири. Однако на эти нарушения никто не обращал внимания, поскольку это отвечало общим интересам.
Прибыльность построенного Рафиком Харири предприятия одновременно стимулировала борьбу за контроль над ним. Например, сирийцы для укрепления своих позиций добились от парламента Ливана второго президентского срока для своего человека — Эмиля Лахуда, а затем и продления его полномочий до девяти лет. В свою очередь, через подконтрольного президента они имели возможность назначать более выгодного Дамаску и Тегерану премьера и влиять на формирование кабинета министров. Примером внутриакционерной борьбы может служить смена премьера как ключевой фигуры на ливанской политической сцене. Харири то уходил, то, по договоренности с остальными акционерами, возвращался: за период с 1992 по 2005 год он пять раз занимал премьерское кресло.
Отношения иранцев с премьером Харири также были довольно специфичными. С одной стороны, успешное развитие Ливана было очень значимо для иранцев, и потому Рафик Харири был нужен Тегерану как эффективный менеджер. С другой — Тегеран стремился к большему контролю над вложенными деньгами, чего господин Харири, как лицо заинтересованное, стремился не допустить. Дело в том, что Рафик Харири создал в Ливане экономическую модель, в которой экономика страны и его финансовая империя были очень тесно связаны. Сколько денег и куда инвестируется, знал только он. Такого рода инвестиции очень напоминают вложения в паевой фонд. И в данном случае только само руководство фонда определяло, сколько заработали его пайщики. Поэтому борьбу за премьерское кресло в Ливане следует рассматривать прежде всего как способ перехватить контроль за вложенными деньгами. Тем более что иранцы, значительно усилившиеся с 1989 года, рассчитывали на больший кусок пирога, например, через назначение на пост премьера лояльного Тегерану суннита.
Саудиты тоже были заинтересованы в выдавливании своих сирийско-иранских партнеров. Борьба за управление Ливаном особенно обострилась после 11 сентября 2001 года, когда остерегающиеся дискриминации инвесторы из исламского мира начали вывод средств из США. В последние годы приток средств в исламские офшоры составил по меньшей мере $400 млрд. Значительная доля этих средств принадлежала саудовцам, которые предпочитали переводить свои деньги в дружественный Бейрут. В целях получения полного контроля над предприятием для себя и своих саудовских партнеров премьер Харири постепенно начал лоббировать вывод сирийских войск и разоружение проиранской шиитской группировки, прежде всего "Хезболлы". В этом ему помогало французское руководство.
В 2003 году, когда ливанский президент вынудил премьера Харири назначить на ключевые посты просирийских деятелей, Франция резко ужесточила свою позицию в отношении сирийско-иранского присутствия в Ливане. Париж вместе с Вашингтоном разработал и провел через СБ ООН резолюцию 1559, содержащую требование о выводе сирийских войск и разоружении всех военизированных группировок. Для Парижа вмешательство во внутриливанский процесс стало попыткой возвращения в ближневосточный регион, находившийся в сфере его интересов до второй мировой войны. Что касается американцев, то для них Ливан был элементом более крупной геополитической игры. С одной стороны, речь шла о стратегии по созданию "Большого Ближнего Востока", в рамках которой Бейрут был необходим для давления на Дамаск и Тегеран. С другой стороны, Вашингтону важно было в перспективе добиться контроля над стратегически важным офшорным центром.
Соответственно, убийство Рафика Харири могло быть как элементом спора хозяйствующих субъектов, борющихся за контроль над растущей в цене страной, так и попыткой дестабилизировать Ливан, не допустив дальнейшей утечки финансовых средств в этот офшор. Устранение премьера открыло возможности для новых неожиданных коалиций и ходов на ливанской шахматной доске. Старая система, в которой однозначно доминировали три внешнеполитические силы, рухнула. Сирийцы стремительно утрачивают свое влияние. Иран и Саудовская Аравия пока еще сохраняют свои позиции. Однако Тегеран лишился союзника в лице Дамаска, а суннитская община, ориентирующаяся на Саудовскую Аравию, оказалась разобщена.
Однако в борьбу за ливанские акции вступили новые игроки. Многие из ориентировавшихся на Дамаск политиков, таких как друзский лидер Валид Джумблат, поменяли свои политические предпочтения, переориентировавшись на более перспективных игроков — Париж и Вашингтон.