Вчера в Беслане продолжали поминать погибших в школе #1. Накануне матери пришли в школу, чтобы провести в ней все три дня, вплоть до середины субботы 3 сентября, когда их дети начали умирать. А на бесланское кладбище приехал бывший президент Северной Осетии Александр Дзасохов, сказавший, что чувствует моральную ответственность за эту трагедию. Репортаж из Беслана специального корреспондента Ъ ОЛЬГИ Ъ-АЛЛЕНОВОЙ.
Всю ночь в школе #1 сидели матери погибших школьников. Горели свечи, было очень тихо. Женщины хотели пробыть в этом спортзале столько, сколько тут мучились их дети. До 13.05 3 сентября, когда взорвалась первая бомба. И не есть и не пить, как их дети.
Журналистов с теле- и фотокамерами сюда не пускали, а я, оставив сумку, прошла. Среди женщин, сидевших на длинных скамейках, вижу знакомые лица. Многие женщины — из комитета "Матери Беслана". Эмма Бетрозова. Ее мужа Руслана боевики убили в первый день, и сыновья — 16-летний Алан и 14-летний Аслан — сами вынесли его тело на улицу. Потом погибли и сыновья. У Эммы никого не осталось.
— Недавно один корреспондент спрашивает у меня: "Вы не хотите с жизнью покончить?" Я, может быть, и хочу. Жить тяжелее.
Залина Габурова. Летом прошлого года она уехала в Израиль — работала в состоятельной семье, чтобы заработать на жизнь и подготовить своего сына Сослана к школе. Сослана в школу повела бабушка Зинаида Даурова. Когда школу захватили, хозяйка дома, в котором работала Залина, сказала ей: "Если не освободят до вечера, значит, плохо дело". Залина четыре дня не могла вылететь в Беслан: самолеты не летали. Ее сын два с половиной дня не отходил от бабушки. И когда начался штурм, он мог бы, наверное, выскочить в окно, но крепко держал бабушку за руку. Залина прилетела в Беслан 5 сентября:
— Приехала домой, а дома два гроба.У нее тоже никого не осталось.
"Счастливые те мамы, которые с детьми погибли",— говорит Залина. Она имеет в виду Дзампаевых, погибших всей семьей — родители и двое детей. Батаговых — Марину и ее шести- и восьмилетних дочерей. Ильиных — маму и двоих детей. Цогоевых — пятерых. Залина Цогоева одна воспитывала четверых детей. "Залина жила бедно,— тихо рассказывают женщины.— Муж ее бросил, другая семья у него. Она билась, подрабатывала в нескольких местах, сама обшивала своих детей. Погибли все пятеро. Залина и ее дети — Джульетта, Аслан, Алан, Виктор". Худалов Эльбрус погиб вместе со своим маленьким сыном Георгием. Заложники видели, как Эльбрус загорелся мгновенно, а его сын кричал и прижимался к отцу. Их так и нашли — два обнявшихся обгоревших тела.
— Те, кто погибли с детьми, уже в раю,— говорят женщины.— А мы как будто в аду. Трудно верить, что детей нет. Многие не хотят верить.
Вместо Зелимхана Чеджемова, ему 9 лет было, похоронили Аслана Кисиева, ровесника. Опознать не могли. Чеджемовы похоронили Кисиева и думали, что это их сын. А их сын лежал в морге. Только через несколько месяцев пришел анализ ДНК. И это не единичный случай. Эти люди, пережившие смерть своих детей один раз, вынуждены были пережить ее снова.
Я не нахожу среди матерей Марину Цой. Она эти дни проводит на кладбище, а вечера — дома в полном одиночестве. В доме очень тихо. Даже любимая собака дочери Светы, которую ей подарили на день рождения, больше не лает.
— Марсик раньше так скулил, как будто пел,— говорит Марина.— Света его очень любила. А когда она умерла, он перестал петь. Больше не поет — молчит.
Марина сидит на диване среди мягких игрушек дочери. Пустоту, которая вокруг, невозможно заполнить ничем. Света Цой сказала в первый день захвата: "Мы умрем". Это слышали люди, которые сидели с ней рядом.
— Я иногда забываю, что ребенка нет,— говорит Марина.— Хожу по дому, думаю, что она дома. Но эти три дня, что мы на бордюре просидели у школы, все время в голове. Мы сидим, а через 500 метров наши дети мучаются. Зачем мы сидели?
Марина — одна из матерей, которые весь год пытались добиться справедливости в суде, а потом — на улице. Они объявляли голодовку, на сутки запирались в зале суда, но их никто не хотел слышать. Они требовали только одного: чтобы власти признали свою вину перед ними. Но никто вины не признавал.
— Я только одно хочу понять,— говорит Марина.— За какую такую идею дети отдали свою жизнь? Мне легче было бы, если бы я понимала.
В эту ночь на кладбище тоже никого не пускали. Кладбище вообще было закрыто, тут сидели милиционеры и местные мужчины, которые в дни трагедии спасали заложников из спортзала.
— Сюда запрещено пускать кого-либо,— сказал один из бесланцев, Казбек.— Даже местных. Почему? Не знаю. Такой приказ из МВД пришел. Ну, если хотите, я вас проведу, только недолго.
Казбек ведет нас по абсолютно пустому кладбищу. Тут так много цветов, что стоит сильный цветочный запах. Большой памятник, затянутый белой тканью, ждет своего часа — в субботу в 15 часов будет официальное открытие мемориала под названием "Дерево скорби".
— Я, честно говоря, этого всего не понимаю,— говорит Казбек.— Все эти запреты, все эти торжества, все эти цветы, как в цветнике... Как будто хотят искупить этим свою вину...
Утром в Беслан, на кладбище, приехал бывший президент Северной Осетии, а теперь член Совета федерации Александр Дзасохов. Он заметно отличался сейчас от того Дзасохова, которым был год назад. Год назад он пришел к этому кладбищу на митинг в костюме и белой рубашке. Произнес речь и не подошел к могилам. Сейчас это был старый и больной человек, в полном трауре. И сейчас он шел мимо могил и клал на них цветы. С ним было много охранников, а еще были ветераны Великой Отечественной войны. После того как накануне несколько матерей накинулись на директора школы Лидию Цалиеву, которую считают виноватой в гибели своих детей, экс-президенту необходимо было обеспечить себе охрану. Многие осетины не верили, что Дзасохов приедет в Беслан после того, как бесланцы фактически вынудили его уйти в отставку. Но не прийти он тоже не мог. Наверное, как раз потому, что все-таки чувствовал себя виноватым, хотя так и не признал этого. Впрочем, в этот день экс-президент сказал о том, чего от него давно ждали. Он сказал, что для него эти могилы — трагедия. "Не было дня, когда бы у меня не было в памяти и на сердце всего, что произошло в этот страшный день 3 сентября,— сказал сенатор и добавил.— Я чувствую свою моральную ответственность. И подтверждаю, что все будущие годы я буду стараться помогать и тем, кто понимает мои переживания, и тем, кто относится ко мне по-другому. Это не служебная обязанность, это прежде всего моя нравственная обязанность". Но главное он сказал потом. Он сказал, что народ должен узнать "подлинных виновников этой трагедии". И что "никто не должен уйти от ответственности". Мне почему-то хотелось верить, что бывший президент имеет в виду не только террористов.