Совершенно лишние люди
«Блажь»: роуд-муви, в котором метафоры побеждают кино
8 июля на фестивале молодого кино Voices в Вологде состоится российская премьера «Блажи» — единственного фильма из России, попавшего в этом году на Каннский фестиваль. Илья Поволоцкий снял свое роуд-муви в 2021-м — и, несмотря на излишнюю метафоричность, оно точно передает ощущение рассыпающегося времени конца предыдущей эпохи.
Фото: Black Chamber
Фото: Black Chamber
Отец и дочь едут в раздолбанном фургоне по полуживому пространству, с юга на север, от Кабардино-Балкарии до Мурманска, возят с собой кинопроектор, останавливаются в поселках, где есть хоть какая-то жизнь, и показывают на большом экране балабановского «Брата» и «Верность» Нигины Сайфуллаевой. Дочь продает пиво и чипсы, а еще фотографирует незнакомцев на поляроид. Она хочет к морю. Отец продает дальнобойщикам DVD-порно (не японское, японцы все заблюривают) и согревает местных одиноких женщин — умных, несчастных, дочь называет этот типаж «библиотекарши». Отец и дочь не то чтобы вне закона (хотя, вероятно, налогов они не платят), но изгои, перекати-поле. Путешествуют они так уже лет пятнадцать, с ними катается урна с прахом.
Тут сталкиваются несколько жанров: драма взросления, роуд-муви, сказка об инициации и — не в последнюю очередь — «путешествие с мертвецом». Можно вспоминать хоть «Алису в городах» Вендерса, хоть бусловский «Бумер», хоть «Дорогу» Хиллкоута по Кормаку Маккарти, постапокалиптическое путешествие отца и сына к морю,— любой медленный фильм, в котором люди вступают в некие отношения с пространством и проигрывают.
Фото: Black Chamber
Фото: Black Chamber
Фото: Black Chamber
Фото: Black Chamber
Режиссер Илья Поволоцкий в своем предыдущем фильме о взаимоотношениях человека с пространством («Пена», 2019, специальное упоминание фестиваля IDFA) исследовал, как люди (в том числе маргиналы) вписываются в жесткие условия Кольского полуострова. Тот фильм, тоже на стыке игрового и неигрового, все-таки следовал за реальными людьми, отвоевывал пространство дока. В «Блажи» док и фикшен договориться никак не могут.
Поволоцкий, судя по его интервью, слишком хорошо знает, что хотел снять, он выстраивает идеи и метафоры, в частности, говорит, что изначально выбирал локации и направление движения, чтобы показать метафору взросления, «когда из рая детства мы спускаемся в холодную действительность тундры взрослой жизни». У него есть ответы на все вопросы. Зачем здесь кино? «Брат», Сайфуллаева, DVD-порно? Режиссер подсказывает, что это интеллектуальный багаж, что он снимает историю об интеллигентных людях. Они посреди пустошей продают Воннегута и Довлатова — непонятно кому, потому что ни свои, ни чужие здесь не ходят. Или показывают «Брата», потому что интернет в эти поселки еще не провели.
«Что ты будешь делать, когда у них появится интернет?» — спрашивает дочь отца. «Мартышку куплю,— отвечает тот.— С аккордеоном».— «Серьезно?» — «Буду пахать землю и сеять рожь». И тот и другой ответы — одинаково горькие шутки, мартышка с аккордеоном так же бессмысленна в этих краях, как рожь.
Фильм снимался в 2021 году, в разгар пандемии, и в нем есть ощущение не времени, но его распада. Возможно, это и есть главная метафора фильма: вневременность, бессмысленность совместного существования, распад того, что когда-то накопила империя-мать (прах матери девочка возит с собой).
Актеры — Гела Читава и Мария Лукьянова — отличные, убедительные в своем строптивом молчании и в своей неприкаянности, но играть им, в сущности, нечего. Конфликт поколений? Да нормально у них все, как у всех. Переход из «рая детства» в «тундру взрослой жизни»? А раньше они чем занимались, ездили по «раю детства»? А почему сбежали? Метафора работает, если под ней есть реальность, есть жизнь; если жизнь подгонять под метафору, не будет работать ни то ни это. Инициация девочки выглядит неубедительно хотя бы потому, что героине лет 16,— для первой менструации, с которой начинается фильм (тампон девочке дает очередная любовница Отца), поздновато. Для первого секса, правда, в самый раз.
Невозможно не вспомнить, что примерно 15 (ладно, чуть меньше) лет назад случился финансовый кризис, война в Грузии и фильм «Шультес» Бакура Бакурадзе, где тот же Гела Читава играл амнезию Леши Шультеса. «Блажь» показывает почти того же героя, безэмоционального, с погребальной урной, с попытками тех же пауз, с похожей сценой ближе к финалу. Но если «Шультес» предъявлял реальных героев времени — беспамятных, собирающих свое настоящее из того, что смогли своровать,— то в «Блажи» все существуют по инерции, и машина катится по инерции, и не нужен этот Шультес никому, и «Брат» не нужен, не говоря о Сайфуллаевой. Фильм Поволоцкого никак не собирается в цельное высказывание, уходит в песок, выцветает, как старые поляроидные снимки.
Возможно, проблема «Блажи» в том, что герои не вступают в отношения с пространством. Оно — живое, яростное, яркое благодаря гениальной камере Николая Желудовича («Северяне», «Море волнуется раз», приз «Кинотавра» за «Молоко птицы») — существует само по себе, люди в нем кажутся лишними. Ближе к началу фильма есть эпизод, в котором камера осматривается где-то у ремонтной мастерской. Попав в центр кадра, мужик закрывает канистру, перехватывает ее поудобнее и несет к машине, но, так как камера движется медленно, возникает ощущение, что и ему приходится замедляться, что он соотносит свои движения со скоростью камеры, и эта скорость ему чужда, ему неудобно.
Это ощущение неудобства, нездешности возникает постоянно: второстепенные герои — хоть мальчишки, обсуждающие, что им скучно, они все тут уже видели, вот лучше б в Париж, хоть мясники, разделывающие баранов, хоть проститутка в туалете, хоть женщина (Полина Кутепова), живущая в разваливающемся институте,— все они не кажутся реальностью. Они, даже сыгранные местными, выглядят метафорами.
В лучших эпизодах героев либо не видно, либо они замирают, становятся неотъемлемой частью пейзажа. Люди вообще мешают: они разговаривают, ходят, раздеваются, позируют, догоняют, бьют, продают книги, следят за приборами, не пускают, продают бензин, покупают чипсы, собирают дохлую рыбу, не знают, куда бежать. Мощное получилось бы кино, если бы вообще убрать из него людей. Вот пустые машины, обгоняя друг друга, пересекают степь сквозь пыльную стену. Вот крутятся ветряки. Вот дохлая рыба устилает дорогу. Вот разрушаются постройки, чернеют доски, ржавеет время. Вот на большом экране никто никому показывает «Брата». «Слышь, а это чё за песня-то?»
Подписывайтесь на канал Weekend в Telegram