Революция в ведре воды

В Кронштадте прошел однодневный фестиваль "Kronstadt Forever", устроенный санкт-петербургским филиалом Государственного центра современного искусства (ГЦСИ). Инсталляции, музыкальные перформансы, видео и граффити, рассредоточенные по всему городу-острову, отыскивала АННА ТОЛСТОВА.

       У петербургского ГЦСИ, подобно многим западным центрам современного искусства, есть резиденция — этакий приют отшельника, где художник вдали от тусовочной суеты может спокойно творить в свое удовольствие, проедая какой-нибудь грант, — и располагается она как раз в Кронштадте. Фестиваль "Kronstadt Forever" был придуман одной из стажировавших там художниц, швейцаркой Дельфин Райст, чтобы продемонстрировать, что же такого натворила жившая в резиденции швейцарско-российская команда и как это можно вписать в городскую среду, насадив современное искусство в столь, казалось бы, далеких друг от друга местах, как детская художественная школа и рынок. Мероприятие горячо поддержала местная администрация, которая рада любому всплеску культурной активности в полумертвом в плане духовной жизни городе — если, конечно, не считать ежегодных рэйвов на фортах.
       Все бы было хорошо, если бы идеологическое руководство "резидентами" не взяли на себя радикалы из философско-художественного объединения "рабочая группа 'Что делать?'" во главе с художником-активистом Дмитрием Виленским. Фестиваль столь модного ныне site specific art — вполне в духе прочих проектов "рабочей группы", присвоившей себе исключительное право на использование марксистской риторики в актуальном искусстве Петербурга, — решили посвятить героическому революционному прошлому Кронштадта и нести радикальное искусство в массы. Самым радикальным образом пошли в народ, правда, не они, а мастера конкретной музыки Жером Нотингер и Жора Багдасаров. Музыканты устроили концерт "Cooking Music" (дуэт публично варил макароны с овощами, и при этом все кухонные шумы каким-то таинственным образом сводились в электроакустическую симфонию) прямо на рынке — к несказанному удивлению местных торговцев.
       Сами же "активисты и как бы философы" (так их представлял товарищ Виленский) "рабочей группы" всего лишь разукрасили стены близлежащих к резиденции домов скучными граффити, а также издали очередной выпуск очень левой газеты "Что делать?" и устроили диспут в формате комсомольской сходки, на котором обсуждался тот же сакраментальный вопрос. Из статей и речей "как бы философов" можно было понять, что главное — это делать вот что: создавать дискуссионное поле, и тогда все обязательно воспрянут ото сна, и весь мир насилья будет разрушен. Дискуссионное поле, скажем, может открыть глаза художнику на бессовестную эксплуатацию его, пролетария художественного труда, правящим классом кураторов, галерей и центров современного искусства. Художнику, и правда, давно пора открывать глаза на центры современного искусства, которые почему-то везде так устроены, что такое ультрамодное радикальное словоблудие в качестве конечного продукта художественного труда им нравится куда больше, чем хорошее, но молчаливое и не умеющее себя продавать искусство.
       Собственно искусство в этом демагогическом потоке и потонуло, выплыли разве что две инсталляции. Одна — "Шторм" Лорана Фолона: на полу расставлены всевозможные ведра, тазики и даже резиновые сапоги, до верху заполненные мутной водой, бурлящей под воздействием неких таинственных электроприборов. Сделано не то в память героического революционного прошлого Кронштадта, не то под впечатлением от бытовых реалий жизни в русской резиденции. Другая — "Алые паруса" художниц "Фабрики Найденных Одежд" Глюкли (Наталья Першина-Якиманская) и Цапли (Ольга Егорова), которые составляют творческий актив "рабочей группы". В комнате, завешенной алой парусиной, под заунывное пение пионерского хита "Ребята, надо верить в чудеса" крутят видео: девушки в цехе прилежно — взмахи ножниц и строчащие машинки — шьют алые паруса, внезапно входят старухи, экспроприируют у девушек продукт их труда в ходе драки и удаляются, победно волоча за собой алые полотнища. Морская даль, но долгожданный корабль не появляется — закольцованный ролик начинается вновь. Это и был, наверное, лучший проект фестиваля. Некоторые, уже поднабравшиеся соответствующей лексики зрители интерпретировали увиденное как диалектическую борьбу старого коммунистического поколения, привыкшего завоевывать мечту, и нового капиталистического, берущего осуществление мечты в свои руки. Другим же захотелось прямо, по-большевистски, призвать товарищей Глюклю и Цаплю проявить пролетарскую сознательность и вступить в решительный бой с эксплуататорами в лице "как бы философов", бессовестно паразитирующих на их творчестве.