Пятнадцатилетний капитал

В этом году отечественному рынку акций исполняется 15 лет. Поэтому нам показалось интересным вспомнить о том, какие ключевые этапы прошел российский рынок акций, и оценить его перспективы. Побеседовав с несколькими экспертами, стоявшими у истоков рынка и внесшими заметный вклад в его становление, корреспондент Ъ ПЕТР РУШАЙЛО сделал вывод, что именно сейчас рынок вступает в новую фазу развития. И если худшие его времена, возможно, и остались позади, то наступление лучших в обозримом будущем — под большим вопросом.

Как известно, всяк кулик свое болото хвалит. Поэтому мы даже не надеялись на то, что опрошенные нами эксперты придут к консенсусу, тем более что взгляды их порой диаметрально противоположны. Действительно, известно, что председатели ФКЦБ Дмитрий Васильев (1995-1999 годы) и Игорь Костиков (2000-2004 годы), мягко говоря, не всегда одобряли политику друг друга. А гендиректор ММВБ Александр Потемкин работал зампредом в Банке России и возглавлял биржевой совет этой биржи во времена ожесточенного конфликта ФКЦБ с ЦБ и ММВБ. Да и от участников рынка едва ли можно было ожидать единодушия. Возглавляемую Рубеном Варданяном "Тройку Диалог" всегда считали компанией, которая ориентируется на крупных клиентов, работающих в РТС, тогда как "Алор" Анатолия Гавриленко был одной из первых компаний, начавших развивать интернет-трейдинг, ориентируясь на торговлю через ММВБ. Тем не менее в главном — оценке основных этапов развития рынка — эти люди в целом сошлись.

Разговор по понятиям

Прежде чем говорить о каком-либо явлении, надо, по крайней мере, понять, что оно собой представляет, и определиться с терминологией. Именно этот процесс самоопределения, по мнению наших экспертов, и стал первым этапом развития фондового рынка России. Началось все еще в советские времена, когда, напомним, спекулянтов сажали.

Игорь Костиков: "Наверное, все началось с появления в Советском Союзе понятий 'акция' и 'облигация'. 19 июня 1990 года было принято соответствующее постановление правительства СССР. Для меня это знаковое событие, потому что фактически это было признанием частной собственности, что гораздо шире, чем сами понятия акции и облигации, не говоря даже о рынке в целом. И, если помните, началась бурная эйфория по поводу возможностей, которые открываются в данном направлении. Никто ничего не знал, никто ничего не понимал, но эта эйфория продолжалась вплоть до первых приватизационных аукционов. Роль фондового рынка в экономике тогда, конечно, была ничтожной, но важно было то, что такие понятия, как 'фондовый рынок', 'акции', 'облигации', 'биржа', 'брокер', стали появляться в общественном сознании. И это заставило большой круг людей, заинтересованных в первую очередь в зарабатывании денег, обратить внимание на эти механизмы, пытаться изучить и освоить практику работы с ними. И народ начал учиться, причем не только в России, но и за рубежом — люди ездили в Германию, Англию, США, чтобы воспринять западный опыт и попробовать на этом рынке что-то делать".

Александр Потемкин: "На этапе акционирования основных российских государственных предприятий в начале 90-х годов участники еще фактически не существующего рынка учились выживать в еще не оформившейся и плохо регулируемой рыночной среде. В это время методом проб и ошибок вырабатывались основные правила рынка и происходила глобальная трансформация собственности и перестройка сознания заметной части населения".

Главным событием того времени, безусловно, стало появление ваучеров. Дмитрий Васильев: "Этот период проходил под знаком ваучера как главной ценной бумаги. Приватизационными чеками начали торговать сначала на улице, потом на биржах, потом уже стали торговать и акциями компаний. Ваучерная приватизация резко увеличила предложение на рынке ценных бумаг. Поэтому это был период, когда люди знакомились с предметом торговли".

Александр Потемкин: "Приватизация принесла еще один интересный эффект — обучающий. Население России было психологически не готово к участию в организованном рынке ценных бумаг, однако в большинстве своем уже позиционировало себя как герой рекламы Леня Голубков в ролике МММ. Стремясь стать не 'халявщиками', а 'партнерами', россияне на своем опыте познавали все плюсы и минусы рыночных отношений. Крах финансовых пирамид стал для многих крахом надежд. Однако они воспитали абсолютно новое поколение людей, которое уже не смотрело в рот государству, а принимало самостоятельные решения. Именно в это время население впервые почувствовало вкус к собственности, началась трансформация homo sovieticus в 'человека рыночного'. Буквально за пару лет был сформирован значительный социальный слой владельцев акций, что заложило основу для становления национального фондового рынка".

Интересно, что все наши эксперты, описывая период становления рынка, использовали выражения, которые характеризуют стадии развития личности — детство, обучение и проч. Часто встречалось и слово "романтика".

Дмитрий Васильев: "Это был период романтизма — мы в детстве все романтики, вот это и было детство... И закончился этот период, когда конец ваучерной приватизации совпал с крахом пирамид. Помните, МММ — это август 94-го года. Русский дом селенга — чуть позже. Это было время отрезвления после первоначальной стадии, очень важное и довольно тяжелое для всех. Потому что масса людей играла на рынке не только в акции, а в первую очередь в эти пирамиды. Многие чиновники, по моим сведениям, вкладывали именно в 'Хопер'. И отрезвление имело важный обучающий эффект, когда люди становятся более осторожными во вложениях, начинают понимать, что это не игрушки, это реальные деньги, реальные потери и т. д. И стало понятно, что на рынке не хватает правил. И тогда правительство решило, что надо создавать комиссию по ценным бумагам. МММ на самом деле — это мать комиссии по ценным бумагам в прямом смысле слова. В ноябре 1994 года ФКЦБ как раз и была создана".

Как видим, в то время "фондовый ликбез" проходили не только широкие слои населения, но и чиновники. А также участники рынка. Анатолий Гавриленко: "1991-1995 годы — это период, который я бы назвал юношеским, романтическим. Поскольку нынешние столпы фондового рынка, которые сейчас всем известны и пользуются безусловным авторитетом и популярностью в России, руководители таких компаний, как 'Тройка Диалог' или 'Атон', тогда, когда это все начиналось, были молодыми ребятами 21-22 лет. Отсюда и юношеский романтический настрой. Ну, например, откуда взялось название одной из крупнейшей наших компаний — 'Тройка Диалог'? Если бы серьезные люди думали, с маркетологами совещались, наверное, название было бы немножко другим. А тогда вот ребята считали, что диалог в России возможен только на троих. Кроме того, этим ребятам и учиться фондовому рынку в России практически было не у кого, так как в России на фондовом рынке не было глубоких национальных бизнес-традиций, в отличие от газовой или нефтяной промышленности. Не было приемлемой истории, которую можно было бы просто продолжать или развивать, не было патриархов профессии, некому подражать, некого приподнять на пьедестал и считать авторитетом".

Отметим, что самим "молодым ребятам" все происходящее вокруг тогда, возможно, и казалось чем-то естественным. Но сейчас — точно нет. Рубен Варданян: "Начиналось все в 1989-1990 годах, когда пошли первые выпуски ценных бумаг — КамАЗа, банка МЕНАТЕП. Тогда было 686 бирж, огромное количество этаких ценных псевдобумажек, которыми торговали, на которые раздувались цены. Но уже в конце 92-го и в 93-м году с появлением ваучеров возникли и первые реальные брокеры, у которых клиентами были как западные, так и наши корпорации, причем крупные. Только через 'Тройку' прошло 2,5 млн ваучеров. А 1994 год стал первым годом активной торговли акциями. Тогда каждая сделка давала стопроцентную доходность, была знаменитая история, когда цена бумаг 'Коминефти' в течение месяца сначала взлетела на 1000%, а потом провалилась обратно до исходного уровня. И конечно, это был крайне непрозрачный, дикий рынок. Никаких правил, никакого нормального регулирования".

Разведка боем

Вторым крупным этапом в развитии российского рынка акций наши эксперты назвали период с 1995 по 2000 год. Невероятно, но факт: лишь один из собеседников Ъ провел еще одну грань — до дефолта 1998 года и после него, да и то обозначил ее не очень четко. Для бывших руководителей ФКЦБ такое деление можно считать естественным (они отмечают границы собственного пребывания у власти), однако мнение всех остальных экспертов ясно показывает, что сам по себе кризис скорее был лишь эпизодом, укладывавшимся в логику построения рынка тех времен. Главным же оказалось то, что за эти пять лет методом проб и ошибок была обкатана современная система построения рынка акций.

Первый шаг сделало государство. Дмитрий Васильев: "Комиссия по ценным бумагам при президенте России была создана еще в 1993 году, но это был совещательный орган, который реально не работал. Образованная в 1994 году новая комиссия во главе с Анатолием Чубайсом тоже была составлена из представителей разных министерств и ведомств, но она начала пытаться устанавливать какие-то правила. Одновременно, что очень важно, на рынке стал усиливаться интерес к тому, чтобы самим установить правила. В том числе началось движение за создание РТС, активная работа в рамках НАУФОР. Конечно, была западная помощь, но важно, что было внутреннее движение. Не было бы брокеров, которые хотели это сделать, это были бы мертворожденные организации. И начиная с весны 1995 года мы в ФКЦБ начинаем принимать правила игры на рынке — по эмиссиям ценных бумаг, по брокерам, начинаем делать нормативную базу по паевым инвестиционным фондам. И это оказались работающие идеи — паевые фонды до сих пор существуют и развиваются. А в декабре 1995 года был принят закон об акционерных обществах. Он тогда прошел очень спокойно, но этот закон был 'на вырост'. Это до сих пор один из лучших законов об АО в мире — у нас более жесткое корпоративное законодательство, чем в Америке. Кумулятивное голосование — это выдающееся достижение. У нас есть ежегодные перевыборы совета директоров, чего нет в США, где советы директоров выдвигают кандидатов в новый совет директоров. А у нас акционеры выдвигают. Это другой мир. У нас мир акционерной демократии, нормального капитализма. Правда, конечно, практическое применение по-прежнему страдает..."

Александр Потемкин: "Началом второго этапа развития рынка можно считать 1996 год, когда был принят закон о рынке ценных бумаг. Он на базе общемировых принципов описал права и основные требования к основным участникам фондового рынка — регистраторам, депозитариям, брокерам и биржам-организаторам торгов".

Одновременно с попытками построить инфраструктуру государство начинает подбрасывать брокерам жирные куски в ходе процесса приватизации ключевых предприятий страны.

Рубен Варданян: "1996-1997 годы — это расцвет брокерских компаний на фоне залоговых аукционов и роста рынка. Конечно, эта приватизация проводилась не рыночным путем. Но в рамках залоговых аукционов приватизировались крупнейшие компании, которые были интересны стратегическим западным инвесторам. А это вызвало появление на нашем фондовом рынке больших западных брокерских домов — практически все они к 1997 году пришли в Россию, открыв здесь свои представительства и дочерние компании".

Впрочем, далеко не всем участникам рынка это нравилось. По крайней мере, сейчас ряд примет того времени вызывает явное раздражение. Анатолий Гавриленко: "Несмотря на создание ФКЦБ и принятие закона об АО, законов четких тогда не было. Никто не понимал, что такое инсайдер, что такое настоящий срочный рынок, а фондового рынка вообще как такового, кроме РТС, тогда не было, что тут говорить! Был очень непрофессиональный рынок. И было благоговение перед западными авторитетами. Не случайно Дмитрий Васильев пригласил для разработки всего, чего только можно, специалистов из Гарварда, которых потом судили в США за то, что они творили на нашем рынке, используя служебное положение для личного обогащения. Это же только любители-непрофессионалы могли позвать таких консультантов и слепо верить им. А вспомните, как во многих крупных компаниях менеджмент почти целиком набирался с Запада, так как их руководство искренне было уверено, что это главное условие для успеха компании. И еще была вера в вечный рост рынка — ведь с начала 1996 до осени 1997 года он рос постоянно. Профессионалы бы давно поняли, что он не может так расти, да еще при таких процентных ставках. Я тогда разговаривал с президентом очень известного японского холдинга, и он спросил, какие проценты зарабатывает наша компания на вложенный капитал. Я ему ответил, что где-то 110-120%. Он хохотал минут пятнадцать. Я говорю: 'А вы не хотите попробовать?' А он: 'Да вы что? Конечно, не хочу'. Но у других была вера в этот постоянный рост, вера в особый путь России. И иностранцы, и мы поверили. И друг друга подогревали этой верой. Поэтому пришло большое количество различных западных фондов, которые привели сотни миллионов долларов и начали скупать все подряд и раздувать все эти пузыри".

Чем дело закончилось, известно всем — крахом 1998 года. После чего отечественный рынок акций находился в аморфном состоянии до 2000 года. Наши эксперты назвали этот период "отрезвлением", хотя, учитывая его длительность, слово "похмелье", пожалуй, подошло бы больше. Рубен Варданян: "Самым удивительным для брокерского сообщества было то, что, несмотря на кризис 1998 года, большинство брокеров выполнили свои обязательства друг перед другом, хотя многие компании исчезли или уменьшили активы. Это было удивительно на фоне повального отказа от выполнения обязательств в других секторах финансовой индустрии. А 1999 год — это фактически замирание всей активности, уход западных банков из России, полная потеря интереса к нам со стороны Запада. Очень мало компаний реально работали в этот момент на рынке".

Залечивая раны, рынок пытался понять, что произошло, и сделать выводы на будущее. Александр Потемкин: "Кризис 1998 года, равно как и ваучеризация, носил и обучающий характер. Он стал той встряской, которая была необходима для дальнейшего развития фондового рынка. Компании, выжившие в этот период, по-новому взглянули на сам процесс управления предприятием, а инвесторы научились пристально следить за информационными потоками и методами оценки рисков".

Анатолий Гавриленко: "После 1998 года началась настоящая работа. Люди поняли, что чудес не бывает, что законы капитализма написаны для всех, что дефолты бывают не только на частных биржах, таких как Московская товарная, но и на ММВБ, и даже государство может себя так повести, и что Запад далеко не панацея. Мы начали с большим интересом и вниманием относиться к отечественным клиентам. И начали понимать, что не все так красиво и спокойно в России, надо думать о выходе за рубеж и учиться работать на иностранных биржах".

Игорь Костиков: "Проблемы, которые возникли в 1997-1998 годах заставили народ гораздо более серьезно относиться к рынку, понять, что это вещь сложная и нужно уметь профессионально оценивать ситуацию. И на основе этого понимания в конце 99-го года начался этап построения рынка уже на другой основе, более профессиональной, с пониманием риска. Пришло понимание того, что АО несет в себе риски и они должны регулироваться — это появление проблемы корпоративного управления. Что инвестиционные фонды в том виде, в котором они существовали, несут огромные риски и их нужно регулировать. Плюс достаточно большое количество случаев незаконного перераспределения собственности. То есть целый ряд вопросов, которые необходимо было решить, для того чтобы вывести финансовый рынок на более или менее профессиональный уровень".

Поднятая целина

Развитие событий в следующие пять лет — с 2000 года до наших дней — оценивается нашими экспертами уже гораздо менее единодушно. И это вполне естественно — унификация исторических оценок требует времени. Пожалуй, единственное, в чем сходятся все: этот этап пока самый удачный в истории развития российского рынка, причем не с точки зрения хороших финансовых результатов, а потому, что эти результаты явились итогом планомерной работы. Осталось только понять чьей. В этом вопросе каждый, как водится, за себя.

Дмитрий Васильев: "Мне немного сложно оценивать период после 2000 года, но я не думаю, что за это время регулятором было принято много новых правил, изменивших рынок. По-моему, значительно большее влияние оказали другие усилия российского правительства — введение плоской шкалы ставки подоходного налога, усилия по либерализации различных сфер экономики, структурные реформы, например в электроэнергетике. Но кардинальных изменений в нормативной базе не происходило. Рынок развивался на своей собственной основе, осваивая те механизмы, которые были даны ранее. Паевые фонды, новые эмиссии, реструктуризации предприятий в 1997 году были экзотикой, а к настоящему времени все это стало совершенно обыденными вещами. То есть рынок развивается и находится в я бы не сказал, что взрослом, но уже подростковом периоде. И развивается в первую очередь в зависимости от фундаментальных макроэкономических показателей: цены на нефть, разумности инвестиционного климата, проведения или непроведения каких-то реформ, циклов на мировом рынке и т. д.".

Игорь Костиков: "Период с 2000-го по настоящий момент — это все еще период борьбы с теми проблемами, которые возникли после кризиса и после переосмысления реальной роли фондового рынка. Пришло понимание того, что это инструмент важный, интересный, рискованный и существенным фактором его работы является доверие населения и инвесторов. Конечно, за это время произошел ряд событий, существенным образом повлиявших на развитие рынка. Так, закон о защите прав инвесторов, принятый в 1997 году, к сожалению, на практике инвесторам ничего не дал, хотя и подавал большие надежды. В значительной степени эту проблему решили поправки к закону об АО, которые были приняты в 2002 году, потому что там была прописана более или менее нормальная система защиты прав миноритарных акционеров. Отмечу изменения в законе о бухучете, вступившие в силу с этого года,— там наконец прописаны нормальные процедуры определения чистой прибыли и выплаты дивидендов, что значительно снизило риски миноритарных акционеров. Я также считаю, что очень большую роль в снижение рисков внес процесс создания кодекса корпоративного поведения — он привлек внимание огромного количества российских эмитентов к проблемам корпоративного поведения и корпоративного управления. И мы видим, как изменились за последние четыре года наши АО. Нам удалось построить систему раскрытия информации, соответствующую западным стандартам, и сегодня любой инвестор может получить доступ к этой информации".

Анатолий Гавриленко: "С 2001 года началось взросление рынка, его становление как сектора экономики. Люди начали осознавать свои инвестиционные возможности, начались уже покупки-продажи отдельных предприятий, участие в слияниях и поглощениях. Люди стали понимать, что они могут не только деньгами клиентов оперировать, но и за счет собственных средств что-то делать. Появилось осознание того, что мы во многом не хуже западных специалистов, что мы уже не хуже их разбираемся в корпоративном поведении. Но одновременно появилось понимание того, что выше головы не прыгнуть и у России достаточно скромные возможности, в первую очередь в финансовом плане. Поэтому рынок пошел на Запад, и в результате примерно 70-80% нашего рынка акций сейчас приходится на заграничные торговые площадки. В этом процессе, кстати, свою роль сыграл и еще один важный момент — это противостояние ФКЦБ и участников рынка, когда позиция регулятора работала против национальных интересов страны и объективно выводила рынок за рубеж. Мне кажется, Игорь Костиков искренне считал, что ужесточение правил игры идет на пользу рынку, и ориентировался на действия американских регуляторов. Но ведь после того, как на Нью-Йоркской фондовой бирже был принят закон, ужесточавший правила для участников рынка, многие компании перешли с Нью-Йоркской биржи на Лондонскую. И я думаю, с этим была связана и недавняя отставка руководства NYSE. А Костиков слепо верил этим американцам и делал то, что они ему советовали. Он говорил, что на первом месте — корпоративное управление, на первом месте — ужесточение правил. В одном из последних интервью все инвестиционные компании у него вообще получились какими-то ворами и разбойниками. И он провозгласил, что надо защищать инвесторов, и только их и больше ничего. А то, что российские инвестиционные компании являются во многом и инвесторами, субъектами рынка, что у них тоже есть права и им надо помогать вкладывать деньги и привлекать инвестиции,— это в расчет не принималось".

Александр Потемкин: "Третий этап — период бурного развития, продолжающийся и по сей день, начался в конце 2000 года со взрывного роста ликвидности рынка, а затем и взлета котировок акций. Основной вехой на этом этапе развития рынка стало внедрение на секции фондового рынка ММВБ системы интернет-трейдинга (поразительно, но никто из наших собеседников, кроме господина Потемкина, которому сам бог велел, среди ключевых событий даже не упомянул об открытии интернет-шлюза ММВБ.— Ъ). С этого момента торги перестали быть привязанными к специально оборудованному рабочему месту, что обеспечило прямой доступ к торговой сессии частных инвесторов. Современный этап развития рынка акций характеризуется еще одним важным отличием от предыдущих периодов — проявившейся независимостью отечественного рынка от настроений иностранных инвесторов. Вплоть до 2003 года динамика российских фондовых индексов в той или иной степени повторяла динамику фондовых индексов ведущих зарубежных стран. Однако с 2003 года происходит самоидентификация рынка, ситуация меняется, значительную роль на российском рынке начинают играть отечественные инвесторы. В этом году на фоне стагнации мировых рынков на российском возник мощный восходящий тренд. Таким образом, российский фондовый рынок перестает быть периферийным придатком мировой финансовой системы".

Из наших экспертов только Рубен Варданян связал нынешние успехи рынка не с действиями властей или участников рынка, а просто с ростом деловой активности в стране: "В начале 2000 года в мире вновь начал появляться интерес к России. Видимо, стало понятно, что до гражданской войны у нас дело не дойдет. Но самое главное — это появление в тот момент новых российских инвесторов, которые тоже начали покупать бумаги, понимая, что все будет расти в цене. Эмитенты тоже поняли значение рынка, все больше и больше компаний стали относиться к этому серьезнее, и начались попытки построения нормальных, открытых для инвестора корпоративных структур. А к 2003 году в основном закончился процесс послеприватизационного перераспределения собственности, и у большинства компаний появились хозяева, владеющие 75-процентным и более пакетами акций. Это принципиально изменило отношения к собственности. Если в 90-е годы важно было стать собственником, но при этом быть менеджером и контролировать операционные потоки компании, то теперь менеджмент стал наемным, а собственники начали больше смотреть на свои бизнесы как на вид активов. То есть когда они, проинвестировав проект, готовы потом из него выйти. Начались продажи бизнеса как через IPO, так и просто путем продажи или различного рода слияний. Все это привело к выходу на фондовый рынок большого числа предприятий. Появились и внутренние инвесторы: управляющие компании, страховые и пенсионные фонды, индивидуальные инвесторы начали вкладывать в российские акции довольно приличные деньги. И если до кризиса 1998 года соотношение западных и российских инвесторов на нашем рынке было порядка 80:20, то сейчас — 50:50".

Также отметим, что и Рубен Варданян, и Александр Потемкин особо выделили начавшийся в последние годы процесс активного выхода российских предприятий на рынок IPO. Но это уже предмет отдельного разговора — разговора о будущем.

Дальняя дорога

Когда речь заходит о перспективах развития российского фондового рынка, эксперты признают, что будущее его пока довольно туманно. Главная опасность, по мнению участников рынка, кроется во все более явно проявляющейся тенденции ухода торговли российскими бумагами на западные площадки.

Рубен Варданян: "К сожалению, наш фондовый рынок, брокерское сообщество практически полностью контролируются иностранцами. Если не брать коммерческие банки, в России осталось не более двух-трех крупных независимых инвестиционных банков; у остальных же — западные собственники. Поэтому в следующие пять лет рынок, а значит, и ликвидность все больше и больше будут перемещаться в Лондон, что не очень хорошо для России: те же институциональные инвесторы — ПИФы, страховые компании, пенсионные фонды,— не имеющие права инвестировать средства за рубежом, окажутся отрезанными от рынка российских акций. Скорее всего, будет еще одна попытка со стороны государства ввести какие-то ограничения, поставить под контроль фондовый рынок внутри страны, сделать его, с одной стороны, более дешевым, доступным, надежным, а с другой — более контролируемым и регулируемым. Заставить и эмитентов, и брокеров, и клиентов покупать бумаги внутри страны, а не на западных рынках. Но в ситуации, когда практически большинство крупнейших игроков — западные банки, это будет непростая задача. И главный вопрос, который придется решать,— это регулирование инфраструктуры, порядка расчетов и т. п. Именно от этого будет зависеть, останется ли внутри России нормальный рынок, будут ли здесь проходить IPO. Если нет — и крупных российских брокеров, и фондовых бирж через те же пять лет не останется вовсе".

Александр Потемкин: "Необходимо поощрять IPO отечественных компаний на российских фондовых площадках, что можно сделать, только упростив саму процедуру первичного размещения. Сейчас решение этой проблемы является вдвойне актуальным, потому что этот год стал прорывом по объемам проведенных IPO, и ответ на вопрос, будут ли дальнейшие IPO проводиться на российских фондовых площадках или на западных биржах, может зависеть от принятых регуляторами решений. Еще одной важной стратегической задачей является расширение количества инвесторов. Сегодня на фондовом рынке действует порядка 100-120 тыс. инвесторов, большую часть которых представляют как раз частные. Доля домохозяйств, инвестирующих свои сбережения на фондовом рынке, составляет не более 0,5% от их общего количества, что с точки зрения мировой практики крайне мало. В США, например, в инвестиционный процесс посредством фондового рынка вовлечено более половины всех домохозяйств, а в Китае — более 10%. И если в среднесрочной перспективе Россия по доле частных инвесторов среди населения вряд ли сможет догнать США, то с Китаем соревноваться не только можно, но и нужно".

В общем, с брокерами у нас все в порядке. Дело за малым — сделать отечественный рынок более привлекательным для инвесторов и эмитентов. Способы, которыми можно добиться этого волшебного превращения, наши эксперты рекомендуют разные.

Дмитрий Васильев: "Самое главное — чтобы как можно меньше вмешательства в рынок. Чем меньше будет приниматься новых нормативных документов — тем лучше для рынка. Это стратегический подход. Например, я до сих пор сомневаюсь в том, что принятие кодекса корпоративного управления ФКЦБ принесло какой-то позитивный эффект рынку с точки зрения улучшения корпоративного управления. Я не вижу в этом никакой пользы, потому что кодекс корпоративного управления должен приниматься каждой компанией по мере того, как она достигает определенного уровня развития. Нам не нужны правила ради правил. Был период, когда правил очень не хватало, летом 1994 года это ощущалось всеми. Сейчас же на рынке кардинально меняют ситуацию другие вещи — увеличение или уменьшение налогового гнета на компании, выгодность или невыгодность проведения новых эмиссий. То же улучшение корпоративного управления зависит от улучшения государственного управления — чем меньше будет коррупции в государственном аппарате, тем лучше будет корпоративное управление у эмитентов".

Игорь Костиков: "Сегодня регулятивная база в целом создана, но рынок все еще занимает очень маленькую долю в экономике. И очевидно, что это вопрос доверия населения. И по мере того, как будет улучшаться ситуация с регулированием рисков, больше доверия к рынку будет у людей. Население не воспринимает технические проблемы рисков, оно все очень просто оценивает: 'Мне кажется, что меня обманывают'. Но это совершенно субъективное понятие зачастую довольно четко отражает реальное состояние рынка. И в этом плане очень большая задача стоит и перед регулятором, и перед профучастниками. Потому что если профучастник не заботится об инвесторе, то у инвестора возникает ощущение, что его обманывают. Иными словами, не решена проблема финансовой розницы — у нас вообще нет правил взаимоотношения профучастников и их клиентов. И эта проблема у нас до сих пор не урегулирована — когда я был председателем ФКЦБ, у нас просто руки не дошли до нее, о чем я сейчас сожалею. Те скандалы, которые были в этой сфере,— это лишь малая часть конфликтов, ставшая известной общественности. Равно, кстати говоря, как и проблемы инсайда".

Анатолий Гавриленко: "Мы сейчас находимся на том этапе, когда для всех участников фондового рынка и предприятий реального сектора важна консолидация усилий во имя национальных интересов. Сейчас просто необходимо наконец понять друг друга. Предприятия должны понять, что фондовый рынок — это тоже неотъемлемая часть российской экономики. И прежде чем с охотой откликаться на все эти финансовые тусовки и проекты различных западных бирж, надо в первую очередь подумать о том, собирается ли Россия быть хоть сколько-нибудь значимым финансовым центром в мире. Если да, то работать надо здесь, в России, и обсуждать инвестиционную привлекательность Воронежской области здесь, а не в Лондоне. Но и нам, профучастникам фондового рынка, надо понять, что задачи, которые стоят перед нашим рынком ценных бумаг, неотделимы от задач, которые ставит перед собой государство, экономика в целом. Например, решило государство удвоить ВВП. Участники фондового рынка как-то отреагировали? Нет. Все говорят о социальной ответственности бизнеса, а участники рынка молчат. Мы учим предприятия создавать независимые советы директоров, мы говорим о важности внедрения корпоративного управления, о том, что это обязательно для всех. А посмотрите на сами инвестиционные, брокерские компании — там что, есть корпоративное управление? Нам надо постараться показать, что мы не кучка спекулянтов и что на фондовом рынке работают компании, в которых людям близки все те задачи и проблемы, которые ставят президент, правительство, что мы неравнодушны к тому тяжелому положению, в котором подчас оказываются целые социальные группы населения и регионы. Только тогда можно всем вместе — госрегуляторам, биржам, инвесткомпаниям, эмитентам — выработать общую программу действий, развития рынка на благо российской экономики. Но сегодня этим, к сожалению, мало кто занимается".

С последними словами Анатолия Гавриленко нельзя не согласиться. Тем же, кто думает, что на рынке существует хоть какое-то подобие единого подхода к решению проблемы его плавного ухода из России на Запад, можно посоветовать еще раз перечитать последнюю главу. Не исключено, что еще лет через десять мало кого уже будет волновать значение индекса РТС, равно как и любого другого индикатора российского рынка.