 |
ФОТО: АНДРЕЙ ШЕЛЮТТО  |
Указ Владимира Путина, которым он назначил первых 42 членов Общественной палаты, был подписан еще 28 сентября, но обществу об этом решили сообщить лишь два дня спустя. Нынешний главный идеолог строительства гражданского общества в России Владислав Сурков даже провел по этому поводу открытый — что для Суркова редкость — брифинг. На нем, впрочем, замглавы президентской администрации не сказал ничего особо идеологического (если не считать фразы "Чтобы жить в гражданском обществе, надо иметь гражданское мужество"). Видимо, потому, что все идеологическое он уже сказал раньше в своих программных выступлениях (см. "Власть" #29 от 25 июля 2005 года).
Еще в сентябре 2004 года в размещенном в "Комсомольской правде" интервью Сурков объяснил, зачем Кремлю понадобилась назначенная Общественная палата, ведь все ее функции (обеспечение взаимодействия граждан с органами власти, общественный контроль за деятельностью этих органов, экспертиза законопроектов, поступающих в Думу) вроде бы должен исполнять избранный парламент: "Да, должен и выполняет. Только на свой манер. Родовая травма парламентаризма — оглядка на выборы, прошедшие и предстоящие. Парламентские дискуссии всегда и везде в той или иной степени отдают популизмом, а при нашем довольно низком уровне политической культуры часто превращаются в фарс. Эксперты Общественной палаты от политической конъюнктуры зависеть будут куда меньше, что позволит им быть объективнее и корректировать непродуманные решения властей".
17 мая 2005 года на закрытом выступлении на генсовете "Деловой России" Сурков развил тему: "Мы видим в этом некий механизм, да, и выпускания пара. Но что плохого в этом? Эффективный механизм общественной системы, где прежде всего пар выпускается, массовый выход эмоций и настроения. В Америке вообще все строится на том, чтобы пар выходил, вся цивилизация на этом стоит. Да, и это тоже. Но это, конечно, не главное. Главное, чтобы там собрались люди, которые болеют за дело, которые являются адвокатами разных общественных групп в широком смысле этого слова и активно работают с чиновничьими структурами. Почему мы на это пошли, ведь есть же парламент? Но это совершенно разные структуры. Только партиями, только парламентскими способами не решить этой проблемы. Политик смотрит, как он смотрится на экране, он никогда не сядет и трезво не подумает. Просто политик — это другая профессия. Он будет думать, а что он с этого получит на следующих выборах — при следующей своей попытке сделать карьеру. Лучше в дополнение к этому добавить просто разрядку уравновешенных людей, которые не считают, что занимаются этой проблемой, чтобы на следующих выборах выиграть в одномандатном округе или, когда их не будет, по спискам в какой-то территории, а считают: наша профессиональная проблема ради этой проблемы. Оценка таких людей будет и более спокойной, и более объективной, чем оценка любого политика".
Ключевым в этих рассуждениях является упоминание о "родовой травме парламентаризма". Ну не нравятся власти выборы! Неуютно как-то от них: за всеми не уследишь, денег бездна уходит, правильный результат то ли будет, то ли нет. Было бы гораздо проще, если бы тот же парламент можно было назначать из проверенных, уравновешенных людей. Вот как Совет федерации. Получилось же сделать так, что вместо избранных губернаторов и спикеров региональных парламентов в верхней палате начали заседать назначенные вроде бы ими представители. На деле все эти назначения непременно согласовывались с Кремлем, что позволило превратить Совет федерации в отдел технического контроля, отбраковывающий все не санкционированные сверху законы, которые просачивались через еще не до конца подконтрольную президенту Госдуму.
И с губернаторами все блестяще удалось. А вот с Думой не получается: Конституция не позволяет, да и перед миром как-то уж совсем неудобно. Отменить выборы в Думу даже Владимир Путин не может (все, что смог сделать Кремль, это снизить уровень популизма, отменив одномандатные округа и предписав избирать депутатов исключительно по партийным спискам) и поэтому заводит собственный назначаемый парламент в виде Общественной палаты.
В принципе такое отношение Кремля к институту выборов вполне понятно. Если Борис Ельцин пришел во власть через альтернативные выборы, то Владимиру Путину избраться по-настоящему так ни разу и не довелось. Его ведь тоже сначала назначили президентом и только потом "избрали" — президентские выборы 2000 года, проходившие в рамках операции "Преемник", как и выборный фарс 2004-го, когда с Путиным соревновались заведомо бесперспективные кандидаты, альтернативными считаться вряд ли могут. Поэтому в восприятии нынешних кремлевских чиновников единственно надежным способом формирования власти, а в идеале и общества может быть только прямое назначение, позволяющее отобрать на ключевые должности по-настоящему достойных и лояльных кандидатов.
Все это позволяет сделать вывод, что создание "палаты #3" (после Госдумы и Совета федерации) имеет целью не укрепление гражданского общества, а лечение вышеупомянутой "родовой травмы" путем отказа от любых выборов, которые приводят во власть безответственных популистов вместо уравновешенных людей.
Впрочем, в этой схеме есть одно слабое звено. Ведь президент России по-прежнему избирается, и нет никакой гарантии, что на следующих выборах, участвовать в которых Путину запрещает действующая Конституция, россияне не проголосуют за какого-нибудь откровенного популиста, руководствующегося не подлинно национальными интересами, как нормальный назначенный сверху чиновник, а соображениями политической конъюнктуры. Идеально было бы, чтобы и правильного президента кто-нибудь всегда назначал (тот же Владислав Сурков на встрече с "Деловой Россией" употребил выражение "президент и другие высокопоставленные чиновники"; то есть должность президента в Кремле мыслят как чиновничью, а первое и главное свойство чиновника в отличие от политика — это его назначаемость, а не выбираемость).
Проблема в том, что отобрать достойного кандидата на этот высший в стране пост мог бы разве что Господь Бог. Но он, несмотря на усердное посещение Путиным рождественских служб в России и православных святынь на горе Афон, вписываться в российскую вертикаль власти пока не спешит.
ДМИТРИЙ КАМЫШЕВ
"Власти нужен суррогатный орган"
— Что учредил президент — очередной элемент вертикали власти или институт гражданского общества? — Ни то ни другое. Я бы сказал, это шлюз, который может быть шлюзом, а может стать и тромбом. Пока Общественная палата — это способ сообщения, способ коммуникации. Но предсказать ее дальнейшую судьбу сложно. У власти есть реальная потребность в обратных связях, которые сейчас трагически разорваны. Парламент захватило президентское большинство, и оно этих связей не обеспечивает. Поэтому власти нужен суррогатный орган, который будет хоть как-то осуществлять коммуникацию. Как Госсовет, который создали специально для губернаторов после их изгнания из Совета федерации. Абсолютный суррогат: лица вроде те же, а возможности далеко не те, что были. Но ведь именно члены Госсовета на заседании минувшей весной поставили перед президентом вопрос о провале административной реформы. — Предположим, поставили они вопрос. А что толку? — Толку действительно мало. Президент ответил губернаторам: "Мы этого больше не допустим". Чего "не допустим"? Как "не допустим"? Вот так и срабатывает суррогатный орган. — Вы полагаете, что Общественная палата будет работать более результативно? — Пока не знаю. Так или иначе, власть испытывает необходимость в том, чтобы социальные и экономические интересы общества были представлены на федеральном уровне. В любой стране с развитой демократией существуют подобные неполитические каналы взаимодействия. — Но таких каналов в этих странах — множество. — Конечно. Дело в том, что общество и власть устроены на прямо противоположных принципах. Всегда. Власть всегда иерархична и всегда поделена на ведомства с ограниченной компетенцией. А общество, наоборот, в определенной степени хаотично. Это полицентрические сети, организации, которые занимаются пересекающимися проблемами. Поэтому гражданское общество в состоянии воздействовать на власть только многоканально. — А у нас все эти каналы должна заменить Общественная палата? — Первоначально такая идея закладывалась. Говорю это как человек, который был членом рабочей группы, разрабатывавшей законопроект. Мне понятна логика чиновников. Они искренне готовы к взаимодействию с гражданским обществом, только укажите им, пожалуйста, уполномоченных от этого самого общества. Но проблема в том, что, как только власть применит бюрократический принцип иерархии к обществу, она получит свой собственный отросток, а не канал взаимодействия. Потому я и не берусь предсказать судьбу Общественной палаты. То ли она действительно станет каналом обратной связи для власти, то ли у власти возобладает желание использовать ее как новый манипулятивный инструмент. — Каким образом? — Мне до конца непонятно. Попытки монополизировать общество с помощью Общественной палаты бессмысленны. Будет лишь расти отторжение общества от власти, будет усиливаться поляризация и, может быть, политизация общества. Ведь обратные связи разрушены совсем недавно, практически в 2004-2005 годах. В первый президентский срок Владимира Путина были публичные площадки для борьбы интересов. Вспомните, как открыто и основательно обсуждалась каждая реформа первого путинского срока. А теперь сравните со стилистикой проведения реформ второго срока, начиная с монетизации льгот. Поэтому Общественная палата, на мой взгляд, собравшись на свое первое заседание в январе будущего года, должна будет провести ревизию всего, что наслесарила за последние два года президентская власть вместе с правительством и парламентом. Палата должна начать вынимать занозы из задницы. — Вы думаете, ей это позволят? — А вот это выяснится в самое ближайшее время. Те сорок два, которых уже назначил президент, теперь должны набирать следующие эшелоны. Они сейчас должны мотаться по всем регионам, встречаться с представителями общественных движений, некоммерческих организаций, чтобы узнать истинное состояние гражданского общества. — И кто же этим будет заниматься? Александр Калягин? Ирина Роднина? Или, может быть, Алина Кабаева? — Я знаю в палате как минимум семь человек, которые способны провести такую работу. — По-вашему, они смогут разобраться с движениями и некоммерческими организациями, которых в стране 300 тысяч? — Работа сверхтяжелая, но за нее нужно браться немедленно. В противном случае этим займутся чиновники. А у них это решается просто: поедут Вася и Петя, остальным отойти. Какая уж тут обратная связь! |
