|
Софтверным путем |
 |
| Фото: ВАЛЕНТИН ТКАЧ |
Программирование на вырост
Чаще всего журналистов интересовало так называемое офшорное (или, как его еще называют, заказное, аутсорсинговое) программирование, то есть работа, выполняемая по заказам крупных западных компаний. Интрига заключается в том, что в деле офшорного программирования российские специалисты, обладающие "высоким интеллектуальным потенциалом" и "традиционным научным превосходством благодаря фундаментальному образованию", безнадежно отстают от Индии и Китая, где программистов учат чуть ли не на трехмесячных курсах. И действительно, если Индия (мировой лидер в области офшорного программирования, общий объем которого в 2004 году оценивался в $39,6 млрд) в 2004 году заработала на этом $17 млрд, то Россия — всего около $600 млн. Может ли Россия зарабатывать больше? В том же 2004 году этим вопросом озаботился даже Владимир Путин, заговоривший о создании технопарков, которые должны усилить позиции России в этой области.
 |
| Феликс Мучник: "Создание новых продуктов — бизнес более перспективный, нежели работа на чужого дядю" |
Для этого, утверждают, необходима лишь государственная поддержка, которую, как известно, получали и получают индийские, израильские, ирландские и прочие компании, задействованные в мировом софтверном разделении труда. В этом случае Россия уже через несколько лет, дескать, сможет зарабатывать от $3 млрд до $5 млрд ежегодно.
Надо сказать, что определенный прогресс в российском софтверном бизнесе в последние годы действительно наблюдается. Более того, если верить оценкам ассоциации РУССОФТ (объединение крупнейших и наиболее влиятельных компаний--разработчиков программного обеспечения России, Украины и Белоруссии), этот прогресс сопоставим с темпами роста индийских компаний. Однако абсолютные цифры до сих пор относительно невелики: с 2001 по 2004 год российский бизнес по офшорному программированию вырос с $213 млн до $600 млн, в то время как обороты индийских компаний за этот же период увеличились с $4 млрд до $17 млрд. С учетом экспорта готовых программных продуктов ($150-200 млн в 2004 году) общий объем российского экспортно-ориентированного софтверного бизнеса в 2004 году составил $750-800 млн, а по итогам 2005 года, по оценкам РУССОФТ, он может перевалить за $1 млрд.
Вроде бы неплохо, однако, по мнению участников этого рынка, потенциал российских софтверных компаний позволяет достигать гораздо более серьезных результатов. Можно ли ускорить реализацию этого потенциала? И что перспективнее — офшорное программирование или тиражный продукт?
Аутсорсеры против продуктовиков
 |
| Дмитрий Курашев: "Российское происхождение многих отличных софтверных продуктов оказывается скрытым, и это никоим образом не улучшает имидж страны" |
| Фото: АЛЕКСЕЙ КУДЕНКО, "Ъ" |
Сергей Вахонин, IT-директор компании SmartLine Inc.: Заказное программирование — это экстенсивный путь развития: чтобы увеличить оборот, например, в два раза, нужно нанять в два раза больше людей. При этом надо понимать, что Индию Россия в этой области не догонит уже никогда. Да и не нужно догонять. Использовать российских специалистов для кодирования по спецификациям — это все равно что забивать мобильником гвозди. Разработка собственных продуктов — путь более перспективный, индийцы и китайцы здесь нам не конкуренты. Понятно, что продуктовое направление требует изначально больших инвестиций, в этом плане заказное программирование я бы рассматривал исключительно как временный бизнес, цель которого — накопление капитала.
Феликс Мучник, гендиректор компании "Софткей": На Западе сегодня охотно покупают не только такие известные продукты, как антивирус Касперского, системы распознавания текстов ABBYY или переводчики PROMT,— большой популярностью пользуются система удаленного доступа и администрирования сети Remote Administrator компании Famatech, продукты по восстановлению паролей от "Элкомсофт", программы контроля доступа к USB-портам, сменным носителям и другим устройствам в компьютерных системах DeviceLock, программы для КПК Paragon Software Group и так далее, не говоря уж о таком популярном продукте, как WinRAR. Создание новых продуктов — бизнес более перспективный, нежели работа на чужого дядю.
Михаил Каничев, директор по маркетингу и продажам компании PROMT: Когда одну из своих разработок мы захотели отдать "на сторону", то смогли найти контрагента только в Индии, в России же или никто не брался за эту довольно стандартную работу, или цена была просто нереальной. Поэтому вряд ли российское офшорное программирование имеет сколь-нибудь серьезные перспективы.
Андрей Свириденко, президент группы компаний SPIRIT: Перспективы экспорта ПО из России, конечно же, связаны с продуктовой, а не с заказной моделью. При продаже человекочасов вся интеллектуальная собственность переходит к клиенту, индийцы используют эту модель давно и эффективно, но эта модель при всей ее простоте имеет проблемы с масштабированием, особенно в российских условиях. Не стоит забывать, что креативность российских программистов гораздо лучше вписывается в продуктовую модель, нежели в заказную.
 |
| Сергей Македонский: "Стремление отмежеваться очень характерно не только для программистов, проживающих на постсоветском пространстве, но и для тех программистов, которые уехали, например, в США" |
| Фото: СЕРГЕЙ МИХЕЕВ, "Ъ" |
Виктор Вайнштейн, президент компании Aplana: Далеко не все продукты продаются — об этом нужно помнить. Кроме того, для продвижения продуктов на мировой рынок нужны большие инвестиции, возврат которых далеко не гарантирован. Рекомендовать всем развивать продуктовое направление — это все равно что рекомендовать всем людям открывать собственный бизнес. Понятно же, что далеко не все будут успешны, работа же по найму более стабильна и предсказуема.
Аркадий Добкин, президент компании EPAM Systems: Мы занимаемся не просто кодированием по техзаданиям, но сами разрабатываем такие задания, то есть помогаем клиентам решать проблемы, которые они перед нами ставят. И в этом направлении мы конкурируем с индийцами весьма успешно.
Евгений Голанд, президент компании DataArt: В Индии устоявшийся рынок офшорного программирования, там лучшие программисты уже работают на большие корпорации, и менее именитым клиентам тяжело получить высококлассных специалистов. Именно поэтому российские компании, занятые офшорным программированием, имеют хорошие перспективы на западном рынке: DataArt, например, удвоила обороты за прошлый год именно на заказном программировании для среднего бизнеса.
Александр Егоров, гендиректор компании Reksoft: Принципиальное решение сфокусироваться на заказном программировании мы приняли в 2000 году, несмотря на то что способны разрабатывать и активно разрабатывали собственные программные продукты. Резон был простой. Собственные оригинальные программные продукты востребованы на рынке всегда, начинать их разработку можно в любой момент, когда большие компании в силу их неповоротливости "проскакивают поворот". А вот за рынок заказного программирования борьба ведется именно сегодня. И этот рынок будет поделен в ближайшие пару лет на глобальном уровне. Зачем терять возможность занять на этом рынке достойное место?
Непопулярные технопарки
 |
| Александр Егоров: "Надо не противопоставлять продуктовую и сервисную модели, а разъяснять, что эти модели — две составляющие одной экосистемы, одного сектора экономики" |
Дмитрий Лощинин, компания Luxoft: Норма прибыли в офшорном программировании ниже, чем в продуктовом направлении, нам реально приходится конкурировать с теми же индийцами и китайцами, так что именно для нас эти льготы являются насущной необходимостью. Без них конкурировать на внешних рынках будет непросто.
Впрочем, продуктовики признают, что без налоговых льгот они действительно могли бы обойтись — в случае, если бы были решены другие проблемы.
Дмитрий Курашев, директор компании Famatech, председатель правления ассоциации ISDEF: Экспорт программных продуктов сегодня тормозится из-за проблем, связанных с валютным регулированием. Чтобы продать продукт за границу напрямую, от имени российской компании, нужно соблюсти множество формальностей, связанных с оформлением различных документов как со стороны покупателя, так и со стороны продавца. Когда речь идет о многочисленных продажах на относительно небольшие суммы, это крайне затрудняет бизнес. Чтобы решить эту проблему, приходится либо открывать свои представительства в других странах, либо продавать свой продукт через западных дистрибуторов, что лишает российские компании части доходов. В итоге российское происхождение многих отличных софтверных продуктов оказывается скрытым, а это никоим образом не улучшает имидж страны.
Но самая большая проблема для большинства разработчиков программного обеспечения — элементарная нехватка средств и знаний для продвижение своих продуктов на Запад.
Егор Кислицын, директор компании StaffCop: Продавать что-то на Запад, не имея в штате западного высокооплачиваемого менеджера, практически невозможно. Я прекрасно понимаю, что эта проблема стоит не только перед софтверными компаниями, однако нужно понимать, что без государственной помощи высокотехнологичным компаниям на западный рынок пробиться трудно. Те сотни миллионов долларов, которые планируют потратить на создание технопарков, можно было бы потратить с большей пользой.
Господин Кислицын не одинок: некоторые его коллеги сомневаются в том, что российское правительство поступает правильно, собираясь потратить деньги на технопарки.
Булат Гайфуллин, председатель совета директоров компании Interface Ltd: Декларируемые проекты по строительству офисов и жилья для сотрудников компаний — это скорее инвестиции в стройиндустрию, а не в информационные технологии.
Михаил Елашкин, руководитель компании Elashkin Research: Начинание было благое, но, как всегда, власть и лоббисты все профанировали и создали новые возможности не для IT-индустрии, а для всяких прочих компаний и контролирующих органов.
В этом плане интересен израильский опыт государственной поддержки высокотехнологичной отрасли.
Александр Царфин, президент Tsarfin Computing Ltd (Израиль): Россия, судя по всему, предпочла американский путь создания так называемых технопарков, который в США показал свою полную бесперспективность. Инфраструктура — помещения, связь и прочее — на самом деле софтверным компаниям не нужна. Израиль помогал своим программистам совершенно иначе. Любой специалист, имевший готовый программный продукт либо действительно стоящую идею, подавал в произвольной форме заявку в соответствующее министерство и в случае одобрения идеи получал не только финансирование от государства, но и персонального высокопрофессионального менеджера, который брал на себя организацию продвижения этого продукта за пределы Израиля.
Александр Егоров: Если государство планирует инвестировать российских разработчиков ПО, то нужно это делать не через государственный фонд, комитет, агентство с их специалистами по "пилению" бюджетов, а исключительно через негосударственные инвестиционные фонды, действующие сегодня в России. В них работают эксперты, которые заслужили доверие у операторов рынка, я уверен, что при правильной постановке вопроса злоупотреблений в этой сфере легко можно избежать. Например, объявить открытый тендер и выбрать два-три фонда (соответствующие управляющие компании), которые регулировали бы поступление государственных денег в венчурные IT-проекты. Эти компании успешно справляются с размещением денег своих частных и институциональных инвесторов, обеспечивая приличную окупаемость. Думаю, и здесь они справились бы. Соответствующих экспертов с госсекторе нет, и вряд ли они туда пойдут работать в ближайшие лет десять.
Требуются лоббисты
Андрей Масалович, президент консорциума Inforus: Беспрецедентный успех Индии на мировом рынке не был случайностью: еще в начале 1980-х IT-направление было не просто обозначено как приоритетное, но была введена персональная ответственность конкретных — и очень авторитетных — людей за развитие этого направления. Например, во времена Раджива Ганди, когда Индия и сделала прыжок к первому миллиарду, за IT-отрасль нес личную ответственность бывший сокурсник Ганди. То же самое происходило на Тавайне, в Японии. Руководители этих стран понимали, что развитие IT-направления более перспективно, чем развитие прочих отраслей, и делали все для продвижения своих IT-компаний на мировых рынках — начиная с создания благоприятного имиджа своих IT-компаний на внешних рынках и заканчивая прямым лоббированием их интересов там, где это было возможно. Помню, на одном из заседаний экспертов стран Азиатско-Тихоокеанского экономического содружества (АТЭС), куда Россия входит наряду с другими 20 государствами, рассматривался вопрос о направлении части бюджета АТЭС в доработку и продвижение антиспамерной системы. От России были я и молодая сотрудница профильного министерства. Прочие страны, например Корея и Канада, были представлены министрами. Понятно, что деньги достались именно разработчикам из Кореи и Канады. Получается, что, с одной стороны, наш президент вроде как заинтересован в развитии софтверной отрасли в России, с другой — это никому на самом деле не нужно.
Если помнить о том, что наши "реальные" люди в основном занимаются нефтью, оценка не покажется слишком резкой. А ведь именно лоббирование интересов российских компаний на внешних рынках, кстати, помогло бы решить и проблемы с инвестициями в Россию со стороны тех же западных венчурных фондов, которым иногда просто не хватает информации о реальных возможностях России в этой сфере.
Но здесь существует еще две важные проблемы.
Ратмир Тимашев, президент ABRT Venture Fund (США): Первая — это нехватка выпускников технических вузов. Чтобы вырасти с $0,6-1 млрд оборота в 2005 году до $3-5 млрд через два-три года, нужно по крайней мере в два-три раза больше выпускников, причем специально подготовленных к этой работе. И вторая проблема — нехватка знаний о том, как построить успешный софтверный бизнес в мировых масштабах, нет опыта в организации продаж и маркетинга в США и Европе. Я думаю, что вторая проблема очень сложная, и я бы предложил следующее. Вместо строительства технопарков или вместе со строительством технопарков нужно привлечь инвестиционные венчурные фонды из США и Европы, у которых есть громадный опыт, знания и ресурсы. А чтобы их привлечь, правительство России могло бы создать программу совместного с инвестиционными венчурными фондами из США и Европы инвестирования: инвестиционные фонды сами выбирали бы перспективные компании, так как они это делают гораздо лучше, чем русское правительство, и помогали бы составлять бизнес-планы, нацеленные на конкретные результаты, а правительство инвестировало бы в эти компании на начальной стадии некоторую сумму для достижения определенных результатов (так как инвестфонды боятся рисковать на такой стадии). Если компания достигает определенных результатов, то инвестиционный фонд продолжает инвестирование. При этом создается сильный механизм заинтересованного участия фондов в росте софтверных компаний.
Инвесторы согласны с господином Тимашевым.
Аллан Мартинсон, управляющий партнер венчурного фонда MartinsonTrigon: В ближайшие год-два мы собираемся инвестировать в российские софтверные и технологические компании около $20 млн. Мы видим в России огромный потенциал, но в то же время и большие риски. В России есть сотни компаний, которые могли бы с помощью венчуров выйти на глобальный рынок. Но у большинства этих компаний существуют проблемы с каждодневным менеджментом, финансами, нет опыта продаж на мировом рынке.
Многие компании, так или иначе работающие с Россией, уже сегодня активно вкладываются в образовательные программы, чтобы решить проблемы, обозначенные господином Тимашевым.
Евгений Голанд: В Санкт-Петербурге, где находится наш российский офис, мы совместно с физфаком Санкт-Петербургского государственного университета проводим обучение студентов: несколько ведущих специалистов DataArt обучают их финансовому инжинирингу, то есть еще на этапе обучения присматриваем себе кадры.
Призрачные перспективы
Сергей Бурков, генеральный директор компании Dulance (США), член совета директоров ассоциации AMBAR (объединяет русских программистов, проживающих в Америке): Индийцы добились больших успехов на мировом софтверном рынке в значительной степени благодаря своей клановости. Один индиец приводит в компанию, куда он устроился, еще десять индийцев, и они лоббируют размещение тех или иных заказов именно в Индии, а не где-то еще. Нечто подобное начинает происходить и с русскими. Хотя, к сожалению, российские компании используют этот потенциал хорошо если на 10%.
Так с чем же все-таки связаны перспективы российской софтверной экспортно-ориетированной отрасли и есть ли они вообще?
Михаил Каничев: Лично я смотрю на развитие индустрии по разработке программного обеспечения в России довольно пессимистично. Мне бы хотелось быть оптимистом, но пока что наша страна остается не очень хорошим местом практически для любого бизнеса, и для бизнеса по разработке программного обеспечения в частности.
Булат Гайфуллин: Нужен поиск и отбор решений, которые могут вырасти в проекты масштаба Google. И для этого надо не строить программистские городки-казармы, а создавать бизнес-инкубаторы, привлекать венчурные фонды, использовать средства государственных инвестиционных фондов в высокотехнологичных, а не инфраструктурных проектах, вкладываться в создание зарубежных центров продвижения российских решений и технологий.
Александр Егоров: Надо не противопоставлять продуктовую и сервисную модели, а разъяснять людям (в том числе и работающим в индустрии), что эти модели — две составляющие одной экосистемы, одного сектора экономики. Не будет у нас никаких продуктов, никаких "гуглов", пока не будет основы — мощного сервисного сектора, дающего мировое качество услуг и кэш для развития новых идей. 8/10 ведущих мировых продуктов ПО созданы людьми, отработавшими 10-15 лет в сервисном секторе, увидевшими нишу и организовавшими свое дело. Чудес не бывает.
Несмотря на все обозначенные проблемы, многие эксперты считают резкий рост российской экспортно-ориентированной отрасли вполне возможным.
Петр Вайханский, менеджер по маркетингу StarSoft Development Labs: Я считаю, что рост совокупного оборота российской аутсорсинговой индустрии до нескольких миллиардов за три-пять лет — достижимая вещь. Была бы воля государства.
Сергей Горбунцов, аналитик исследовательской компании J`son & Partners: $2-2,5 млрд Россия может достигнуть к 2008 году.
Уже сегодня можно привести немало успешных примеров деятельности компаний, занимающихся и офшорным программированием, и производящих тиражные продукты, однако, если быть реалистом, ни о каком резком росте при сохранении нынешней политики государства и речи быть не может. Скорее речь можно вести о росте в 20-30% в год, то есть не раньше, чем через пять лет, Россия может достигнуть уровня экспорта в $2 млрд. В этой связи более перспективным кажется как раз внутренний рынок, тема которого на ISDEF`2005 была затронута лишь вскользь.
Александр Каталов, генеральный директор компании "Элкомсофт": На сегодняшний день внутренний рынок ПО российских разработчиков, не считая компьютерных игр и обучающих программ, оценивается примерно в $150-200 млн в год, то есть цифра примерно сопоставима с экспортом тиражных продуктов. Но этот рынок имеет свою специфику, связанную со сложной дистрибуцией, очень высокой конкуренцией, ограниченной платежеспособностью, а также с проблемой пиратства. Несмотря на то что темпы роста здесь, по моим оценкам, более высокие — 40-60% в год как минимум, в определенном смысле внутренний рынок на сегодняшний день является даже более тяжелым, нежели рынок внешний, кроме того, его потенциал все-таки является ограниченным. Но я не исключаю, что многие из тех компаний, которые связывают свои надежды с внешними рынками, со временем начнут уделять и внутреннему большее внимание. Ведь привлекательность внутреннего рынка растет год от года.
АЛЕКСЕЙ ХОДОРЫЧ